Кофейня

«Проспав все утро, музыкант поднял голову над нотацией и обомлел – всегда холодная и мрачная его комната была залита полуденным солнцем, пробравшимся в каждый уголок и затопившим светом все его сознание. Его пальцы сами собой пробежали по черно-белым клавишам родового инструмента, создавая последние, самые важные элементы его творения. Доиграв, Селестино схватился за карандаш и принялся исправлять вчерашние записи, ведь нынешний вариант был идеален. Карманные часы, лежавшие раскрытыми на рояле, показывали три, извещая владельца о скором начале конкурса. Кристо подхватил исправленную нотацию и, на ходу запихивая ее в конверт, поспешил на площадь Сан-Марко, где во Дворце Дожей и должен был состояться конкурс молодых музыкантов…» Селиус оторвался от чтения. Его глаза лихорадочно блестели. Неизвестный автор с такой точностью описывал все события, словно это были мемуары. Его мемуары. Музыкант отложил рассказ на край рояля и прошел несколько раз по комнате, что-то обдумывая. Остановившись у небольшого зеркальца, он распустил волосы и пристально всмотрелся в серебряную гладь, ища черты сходства между собой и Селестино Кристо из рассказа… Серые глаза цвета грозового неба, черные волосы длиной до плеч, тонкие губы, небритость… «Кстати, надо будет завтра перед объявлением результатов зайти к цирюльнику». Селиус усмехнулся и отошел от зеркала. Похоже, что рассказ действительно о нем, а это значит… в его глазах блеснуло безумие. А это значит, что из всех конкурсантов он единственный наделен возможностью узнать события завтрашнего вечера! Селиус запустил пальцы в волосы и медленно проговорил: - Но…. Так же нельзя! Нельзя узнать свою судьбу раньше времени, это будет неправильно… Но, с другой стороны… Если есть такая возможность, то почему бы не узнать? Ведь кому от этого будет плохо? – он провел пальцами по всей длине волос и решительно схватился за листы с рассказом. – Ну, это же, как-то неправильно! Почему результат буду знать только я? – Рассказ снова улегся на рояль, а музыкант отошел к окну. – Имею ли я право знать свое будущее? Ведь оно не только мое… хм… - Музыкант провел пальцами по щетине. – Ну, раз этот рассказ принесли мне, то право такое у меня есть. Кстати, а кто автор? Или хотя бы отправитель? Мужчина осмотрел комнату в поисках конверта. Однако того не было ни в комнате, ни на кухоньке, ни даже в мусорном ведре. Наконец, он вспомнил, что дочь хозяина вчера наводила порядок в комнате. Более того, бумаги из конверта доставала именно она. Он спустился на первый этаж и постучал в двери: - Синьорина Сангуэдольче, Вы дома? Девушка выбежала в ту же минуту, отряхивая руки от муки, видимо, она в эту минуту что-то готовила. - Да, синьор... Кристофорри? – ее щеки запылали румянцем. - Илэрия, простите мне мою вчерашнюю грубость, я был не в себе. Скажите, Вы не выбрасывали вчера желтый конверт? Ну, тот самый, в котором находился рассказ… - Н-нет… - запинаясь, ответила девушка, чуть отступив в сторону кухни. – Нет, я его на рояль положила… - Тогда, извините еще раз, – улыбнулся музыкант и уже через мгновение вбежал в свою комнатку. А юная Сангуэдольче вернулась на кухню, пытаясь унять радостно забившееся сердечко. «Он помнит мое имя!» *** - Куда же подевался конверт? – Кристофорри уже в пятый раз обошел всю комнату, заглянул за кресло, под рояль, в рояль – проклятый конверт как в воду канул! Наконец, Селиусу надоели поиски, и он вернулся в кресло, решив-таки узнать, чем кончился конкурс. «Кристо выбежал из дома и во все лопатки помчался к Дворцу Дожей. Его слепило солнце, он трижды оскальзывался и буквально чудом не оказывался в водах канала. Он влетел во Дворец уже в последнее мгновение и, положив конверт поверх общей стопки, обессилено осел на мраморный пол. - Время вышло, – объявил светловолосый судья и собрал все работы. – Ждите, результаты будут в течение часа. Селестино перевел дух и, поднявшись, наконец, на ноги, позволил себе осмотреться. Помимо него в зале были еще четверо молодых людей, с которыми он уже был знаком. Ремиджо Сафарелло подпирал одну из колонн. Рядом с ним, практически у его ног, сидел на полу Фелисиано Росси – Кристо ухмыльнулся, два скрипача были неразлучны со времен обучения, вот и сейчас примостились рядышком. Практически рядом со столом Витторе Блоир наигрывал что-то на флейте, тщетно пытаясь успокоиться. А четвертого юношу Селестино предпочел бы не видеть. Адриано Софи также был пианистом. Он вальяжно подошел к Кристо и лучезарно улыбнулся. Серо-стальной взгляд соприкоснулся с золотисто-карим, прожигая соперника ненавистью. - А ты все-таки пришел! – Адриано наклонился к Кристо и прошептал: – И не надейся, победа будет, как всегда, за мной! *** А светловолосый судья быстро вынул нотацию Кристо из конверта… - Боже! Это же совершенство! Однако… Его отец, в свое время обошел меня… что ж… за грехи отцов расплачиваются дети, – с этими словами, он поменял местами работы Селестино и Адриано и вышел к остальным судьям. Через полчаса он проговорил: - Господа, все считают, что работа синьора Софи достойна быть главной музыкой карнавала в этом году? Вокруг послышались утвердительные возгласы, и под них блондин, а за ним и остальные члены совета, прошли в холл Дворца Дожей. Трое юношей моментально встрепенулись, скрипачи подошли к столу, а Софи и Кристо продолжили буравить друг друга яростными взглядами. - Итак, - откашлявшись, проговорил глава судейского совета, - мы просмотрели ваши работы и пришли к выводу, что в этом году побеждает работа синьора Софи Адриано…» - Бред! Так не бывает! Так не может быть! – вскричал Кристофорри, отбрасывая рассказ куда-то в сторону рояля. – С чего я вообще решил, что это – обо мне? Подумаешь, имя похожее, инструмент похожий, внешность… Да это не может быть рассказ обо мне! – в памяти всплыли слова Дорфа о том, что работу могли подменить. – НЕТ! НЕТ! НЕТ! Этого не может быть! Селиус схватил куртку и отправился вон из дома. От хлопка дверью распахнулось окно, и в зеркале отразился молодой блондин в белом костюме, поднимающий рассыпанные листы рассказа и собирающий их воедино. *** Колокол пробил положенные десять раз, и из паба на набережной, покачиваясь, выполз Селиус Кристофорри. Постояв немного на свежем воздухе, молодой мужчина сунул руку в карман, извлек фамильные часы и, откинув крышку, выругался. Вечерние купания два дня назад не прошли даром, и часы теперь прочно стояли, проржавев. В задумчивости почесав щетину, Селиус решил окликнуть прохожего: - Не подскажете, сколько сейчас времени? – ответом ему стала нецензурная брань и совет проспаться. Музыкант, пошатываясь, побрел в сторону Дворца Дожей, где должны были объявить результат конкурса. На дворцовой лестнице уже стояли четыре музыканта. Алфео Моретти, пианист, кивнул Селиусу, приветствуя его. Близнецы Бароцци, Лоренцо и Себастиано, о чем-то спорили, не заметив приблизившегося конкурента, а скрипач Арфео де Мосто протянул Кристофорри руку: - Ну, здравствуй! Тоже решил прийти пораньше? - А? - Фрр! Ну, от тебя и амбре! - скрипач брезгливо наморщил нос и поводил перед ним рукой, рассеивая «аромат». - Выпивка лучшее лекарство для нервов? - Ну-у-у… Типа того… Де Мосто явно хотел спросить что-то еще, но в этот момент из Дворца, прервав разговор, вышел светловолосый молодой человек в белом костюме. Хоть он и был едва ли старше собравшихся музыкантов, но держался гораздо уверенней. - Итак, я вижу, что все вы собрались пораньше! Это прекрасно. Знаете, чтоб нас потом не обвиняли в подтасовке результатов, мы приняли решение изменить правила. Каждый из вас будет играть свое произведение перед комиссией и конкурентами. – Блондин обаятельно улыбнулся. - Мы начнем через десять минут, можете пока готовиться. – Завершив свою речь, он повернулся на каблуках и, отбросив на спину волну платиновых волос, гордо удалился. Хмель мгновенно выветрился у Кристофорри из головы, и он медленно осел на ступеньки перед Дворцом. *** Смычки в руках братьев заставляли звучать скрипки в унисон, выводя замысловатую и веселую, типично карнавальную мелодию. Казалось, Бароцци жили музыкой, дышали ею, мыслили ею… Но из быстрой и яркой, мелодия перетекла в мягкую, более спокойную, сохраняя при этом карнавальную веселость. Казалось, закрой глаза и увидишь разряженных венецианцев, танцующих на балу, когда одна мелодия сменяет другую, а другая рождает третью…. Последний взмах смычков - и близнецы, открыв глаза, выпустили скрипки из рук. Странное оцепенение спало лишь через миг, когда Селиуса дважды вызвали, но он, о чем-то задумавшись, даже не обратил на это внимания и вышел уже после того, как Моретти подтолкнул его в спину. Селио медленно подошел к роялю, провел по клавишам кончиками пальцев, привыкая к новому для него инструменту, обвел пальцами маленькую букву K на защищающей клавиши крышке и, улыбнувшись тому, что инструмент был создан его предком, опустился на табурет, начав играть. Клавиши под его длинными пальцами создавали какую-то волшебную, магическую мелодию, бывшую, по мнению всех венецианцев, отражением истинной магии карнавала. Звуки переливались, создавая завесу таинства, равную блеску украшений на масках, при этом, не теряя карнавального веселья. Селиус резким движением головы отбросил выбившуюся прядь. Капли пота блеснули на его лбу, но пальцы, не отвлекаясь ни на какие внешние раздражители, порхали по черно-белым клавишам, живя собственной жизнью. Наконец, финальные аккорды, и музыкант, зажмурившись, склонился к клавишам, переводя дух. Его губы шептали что-то старинному инструменту. - Синьор Кристофорри, спасибо! – поблагодарил его один из членов совета, когда Селиус встал и медленно поплелся на свое место. – Результаты будут объявлены в течение часа. Вы сделали уже все, что могли, теперь отдыхайте. *** В зале Большого Совета было необычно тихо. Пятеро музыкантов бездумно слонялись по залу, ожидая объявления результатов конкурса на закрывающую композицию для карнавала. Наконец, двери зала распахнулись, и в зал бодрым шагом влетел все тот же блондин, который и встретил музыкантов у входа: - Минуточку внимания, синьоры музыканты. Мы знаем, что все вы старались, создавая свои произведения. Но решение совета таково: в этом году закрывающей композицией для карнавала будет творение синьоров Бароцци. – Оратор выдержал театральную паузу, и в зале повисла гробовая тишина. Мимо уха Селиуса пролетела муха, и этот тихий звук привел его в чувство. Он тихо всхлипнул и выбежал из зала. Ошарашенный подобным поведением блондин дважды взмахнул длинными ресницами: - Что это с ним? А, впрочем, неважно… - Как это, неважно, Анжело? – к нему подошел мужчина лет сорока. – Ведь этот молодой человек и был синьор Кристофорри? Его композиция признана лучшей и будет гимном карнавала. Его нужно найти и сказать об этом… *** Невозможно убежать от себя, от своих неудач и проблем. Селиус понял это, затерявшись во множестве узких улочек, которыми изобиловала Венеция. Остановившись в каком-то дворе, он прислонился к влажной от вечной сырости стене и медленно сполз по ней на землю. Какая-то женщина в цветастой юбке и с убранными в хвост длинными угольно-черными волосами вышла во внутренний дворик с корзинкой белья. За ней семенила трехцветная кошка. Хозяйка поставила корзинку на траву, взяв оттуда какую-то вещь. Кошка попыталась забраться в корзинку. Разумеется, женщине это не понравилось и она вытащив кошку из корзинки, несильно щелкнула ее по носу. Хвостатая не обиделась, лишь подождала, пока обидчик отвернется, чтоб повторить попытку. Мужчина какое-то время безразлично наблюдал за их противостоянием. Внезапно что-то щелкнуло в мозгу, и он, словно повинуясь чьему-то приказу, вскочил, напугав тем самым бедную женщину, и, придя к какому-то решению, уверенно сорвал свободную веревку. Не обращая никакого внимания на испуганную даму, Селиус быстрым шагом направился домой. Через какое-то время он уже бежал, оскальзываясь на краях тротуаров и спотыкаясь о всевозможные неровности и ступеньки. Влетев в свою комнату, Кристофорри вскарабкался на стул и быстро соорудил петлю. Он набросил добытую веревку на потолочную балку, затем просунул в петлю голову и, глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, сделал шаг навстречу судьбе. *** Чьи-то нежные, но сильные руки в последний миг обхватили его за талию и, вытащив из петли, бережно опустили на диван. Селиус тихо застонал и разлепил глаза, желая увидеть, кто посмел его спасти. Рядом с ним находился человек, которого он меньше всего хотел видеть. Длинные белые волосы водопадом скользили по его плечам, нежные пальцы мягко придерживали неудавшегося самоубийцу на диване, но светло-золотые глаза горели яростью. - Пусти! – прохрипел Селио, пытаясь встать, но блондин не позволил. - И не подумаю. Ты зачем в петлю полез? - А что делать? Радоваться проигрышу? У меня ни денег, ни работы! Этот конкурс был моей последней надеждой, а теперь… Зачем ты меня спас?! - Ты так быстро убежал, что мы не успели даже сказать тебе самую главную новость! - Какую? И вообще, кто ты? - Я? Анжело, владелец кофейни на кампо Санто Стефано. – Блондин встал и откинул с плеча волну платиновых волос. Селиус мог поклясться, что над головой гостя что-то блеснуло. Впрочем, возможно, это луч солнца затерялся в волосах. – Твоя композиция была признана лучшей, и ее решили использовать в качестве гимна карнавала. Обалдевший от таких слов музыкант добровольно остался на диване в попытке переварить новость. А Анжело прошелся по комнате, выглянул в окно, зачем-то заглянул под диван, потом подошел к роялю и, склонившись над ним, принялся изучать, касаясь крышки кончиками пальцев, пробегая ими по витиеватому узору и что-то при этом шепча. - Он не продается. - Что? – блондин повернулся к Селиусу. - Я бы давно его продал, но на нем могут играть только Кристофорри. Остальным инструмент не покоряется. - В таком случае, - Анжело ослепительно улыбнулся, – жду тебя в понедельник в кофейне в половине десятого утра, – с этими словами он положил деньги на рояль и направился к двери, – грузчики прибудут завтра с утра. И гость растаял в воздухе, не дойдя до двери буквально одного шага. *** Рассветное солнышко подсветило оставшиеся на небе облака нежно-золотым светом. Его лучи раскинулись над дремлющей еще Венецией, заглядывая во все окошки и витражи. Окно в комнатке, снимаемой Селиусом, тоже оказалось не обделенным вниманием. В это воскресное утро уставший музыкант тихо дремал, время от времени приходя в себя, он сонно осматривал комнату и зарывался обратно в одеяло. Ему снился дивный сад, с высаженными в нем розами всех сортов и расцветок. Он шел по саду, наслаждаясь дивным ароматом, исходившим от каждого цветка в отдельности. Все они, причудливо перемешиваясь, создавали свою утонченную симфонию. К бабушке, а это был ее сад, он приехал впервые. В глубине сада стояла беседка, а в ней изысканный древний инструмент. Селиус осторожно поднялся в беседку и подошел к роялю. Его пальцы прошлись по теплому лакированному дереву. - Хочешь научиться играть? – спросил его насмешливый голос. Селио обернулся - позади, на ступеньках, стоял его дед. Мальчик осторожно кивнул. Пожилой мужчина уверенно подошел к роялю и сел на табурет перед инструментом. – Мой прадед создал этот инструмент специально для нашего рода. Никто не знает, что именно он в нем настроил, но с момента создания на нем могут играть только Кристофорри. – С этими словами он достал нотную тетрадь и посадил внука рядом с собой. *** Резкий стук в дверь вырвал Селиуса из мягких объятий Морфея. Он сел на кровати и принялся тереть заспанные глаза. Стук повторился. Проворчав что-то на подобие «иду!», мужчина поднялся с дивана и пошел открывать дверь. На пороге стояли несколько плечистых молодых людей. Один из них окинул взглядом заспанного и лохматого музыканта и поинтересовался: - Кристофорри - это Вы? Селиус настороженно кивнул. - Мы от синьора Анжело. За роялем. - Ах да… проходите… - он посторонился, пропуская гостей в квартирку. Через полчаса грузчики ушли, а он остался один на один с практически пустой комнатой. На подоконнике лежали знакомые листы. Кто их сложил? Неужели грузчики? Селиус подошел и, взяв их в руки, с ногами забрался на широкий подоконник, и погрузился чтение. *** «Мир Селестино обрушился в тот же миг, когда объявили результаты. Он не помнил, как вышел из Дворца, как бесцельно бродил до ночи по узким венецианским улочкам. И уж совершенно точно он не мог сказать, что именно привело его на крышу одного из стоявших на обочине Гранд-канала домов. Он подошел к краю крыши и безразлично посмотрел вниз, на темную воду. «Моя жизнь потеряла всякий смысл. Мне никогда не создать музыку лучше, чем у Адриано, - подумал он. - Зачем я вообще пытался, ведь знал же! Знал!» Закрыв глаза, Кристо занес ногу над пропастью. Но вдруг что-то теплое вцепилось в его локоть, не давая совершить самую глупую ошибку на свете. Он оглянулся и увидел ангела, который держал его за руку. Помимо крыльев и нимба, о его ангельской сущности говорил тот необыкновенный свет, которым мягко сиял в холодной ночи его неожиданный спаситель».