Люби так, как можешь только ты

Вернувшись в квартиру, Сергей, порезав, закинул картошку в кастрюлю; измельчив лук и потерев морковку, ссыпал всё на сковороду и, не забыв про масло, закрыл ту крышкой. Сидя за столом, он как следует обдумал не только слова матери, но и случайно-подслушанное тоже и в итоге решил оставить всё, как есть: не имеет смыла форсировать события, учитывая то, что отношения не только от него зависят, а Юлия… что лично его совершенно не устраивает, однозначно чего-то очень боится. Заглянув к себе, он тихо вошел и, приблизившись, отодвинув от края обнимающую его подушку Юлю, присел на постель. Разглядывая, коснулся волос: корни уже отросли… Юлька — шатенка, как и его мама. Задумчиво проведя по уху пальцем, закрыл ставший сухим рот в тот самый момент, как, дернувшись, распахнув глаза, Юлия повернулась на бок и, сонно улыбнувшись, поползла пальцами по обнаженной коже запястья. — Сереж… Хотел было отстраниться, но… приятный трепет охватил тело, в очередной раз давая понять насколько сильно он за нею соскучился.  — Поцелуй меня… Мгновенно опомнившись, резко осадив: — Не наглей, — он отвернулся и, небрежно стряхнув с себя Юлину руку, поднялся. — Ты варишь вроде что-то. Я картошку закинул уже. — Точно! — окончательно проснувшись, она соскочила с кровати и ушла. А он… Он стоял и, пытаясь осознать откуда именно исходит пьянящий аромат — эдельвейс? — сам себе не верил: это… от неё?! Пошатнувшись, Сергей сел обратно на постель и сразу склонился к подушке, на которой Юля сегодня спала. Очень слабо, едва уловимо, почти незаметно, но все-таки…  — Горной свежестью пахнет… Это точно эдельвейс, — закрыв глаза, уткнулся в подушку лицом. Матвей их с Захаром каждое лето возит на Алтай. Не так часто, как хотелось бы, ходили в горы… Как-то забрались высоко-высоко и наткнулись на поляну с эдельвейсами. Нелепее растения не встречал: маленькие, какие-то совсем неживые и сероватые, абсолютно невзрачные, со скученными в комочки корзиночками из желтоватых цветков в середине, но запах… Вот только сколько бы ни принюхивался к самому цветку, аромат совсем не ощущался, однако над самой поляной, будто облако висел едва-уловимый, словно мед сладковатый, наполненный горной свежестью дурман… Так для него пахнут горы Алтая — до головокружения; до солнечного, приносящего с собою непонятную эйфорию наваждения. Без всей гадости, которую на себя тоннами постоянно выливает, непьющая и некурящая — уловил это еще вчера, да списал на не к месту разыгравшееся воображение — Юлия пахнет так же. Увлажнив губы, он шумно вздохнул. «Теперь понятно почему я в неё втрескался с первого взгляда». Пока шел, все думал — как быть? надолго ли она рядом? да и надолго ли именно он?! Помешивая зажарку, Юля стояла спиной… даже наполняющие кухню ароматы не смогли перебить тот единственный, что он все еще ощущал. Или так просто кажется? или — очень хочется, чтоб происходило именно так. Но как бы то ни было, а стоящий в голове туман никак рассеиваться не желал — наоборот, становился все гуще, а в центре Она. — Ю-у-уль… Она обернулась. Двигаясь на автомате, он мысленно простонал: «Как же я хочу тебя — сил больше нет»… положив ладонь на затылок, притянул к себе и-и, угрожая, процедил в сухие губы: — Только повод дай… и я тебя растерзаю — на столько кусочков на сколько смогу! Закрыв глаза — ощущая дыхание, он уже было её поцеловал, как совершенно внезапно — выдергивая его из мира грез в реальность, Юлия засипела, вырываясь на волю: — Отпусти! Натолкнувшись на очередное препятствие — отшатнувшись, он сразу же развернулся и бросился прочь. Не успел даже обуться, как за спиной прозвучало затравленно-жалкое: — Куда ты? — Подальше от тебя! — отрезал он раздраженно и, сняв с вешалки куртку, еще громче добавил: — Последний раз предупреждаю: не заходи больше в мою комнату! Спускаясь по лестнице, он точно знал, что бежит вовсе не от неё — от себя. Всегда хотел её — везде и всюду! насколько хватит жил. Тонул в ней, не в состоянии насытиться. В припадке ревности совершенно не соображал, что делает: хватал, оставляя синяки; стискивал в объятьях, едва ребра не ломая; безжалостно вгрызался в смеющиеся губы; входил, желая достать до самого дна! И как бы сильно ни старался избавиться, да только повсюду преследовало чувство, что она смеется над ним… Да. Именно так. Гуляя с другими, она как бы говорила ему: «Ты не способен удовлетворить меня». Ненавидит это в ней до глубины души! так, что готов даже убить и убил бы, возможно… откажи она ему хотя бы раз, но… Юля принимала его любым и н-и-к-о-г-д-а! Никогда не отталкивала, а тут… Он же не слепой и видит — боится! только ч-е-г-о?! Каким он только с нею ни был… Дойдя до технического университета, Сергей уселся на скамейку и бесцельно уставился на идущих по своим делам студентов. Вскоре к нему подсели двое парней — не сразу обратил на это внимание, но всё изменилось в тот миг, когда с их стороны раздался приглушенный стон. Моргнув, он повернул голову. — Смотри-смотри, — пихая другому под нос свой смартфон, зашептал один из них, — счас бутылку совать будут. Передернувшись от омерзения, Сергей, отвернувшись, собрался уходить, однако через пару мгновений прозвучало: «Ну же, Юлёк, покажи всем какая ты на самом деле похотливая шлюшка». Последующий за фразой женский крик эхом пронесся по сознанию, вызывая онемение в пальцах, и он, сев обратно, придвинулся, пытаясь рассмотреть картинку на экране. — Можно? Парни скучковались так, чтоб обзор стал получше. — Новая постановка. Такое творят — закачаешься… Говорящий еще что-то бубнил, но он не слушал. В кадр попали рыжие волосы и заплаканное лицо. И Сергей, приклеиваясь взглядом к потухшим серо-зеленым глазам, невольно похолодел. «Господи». Зажав рот рукою, резко отпрянул, изо всех сил сдерживая рвотный позыв. — Э-э-э, да ты совсем слабачок… Он добрался до квартиры сестры так быстро, как смог. Не трясло. Нет. Тело практически не слушалось — к цели вела воля. Та самая, что он унаследовал от своей матери — непреклонная и сильная, способная противостоять целой Вселенной совершенно на равных: насмешливо и небрежно. Вывалившись из лифта, упав на колени, да и просто плюнув на всё, Сергей дополз и начал долбить в дверь кулаком со всей оставшейся дури… В халате поверх ночной сорочки, Валентина раздраженно зашипела: — Ты охренел что ли? На время вообще смо-т-р-и… — осекшись, наклонилась. — Сереж, ты пьяный что ли? Он не дал ей себя коснуться скорее по привычке, нежели действительно этого не хотел… — Глеба п-о-з-о-в-и… К тому времени как дверь снова открылась и появился зять, он уже, подпирая спиною стену, стоял на ногах. — Чего надо? — Почему ты… не рассказал мне… про видео? — едва ворочая языком, просипел он, проклиная себя за слабость, ведь шел сюда не разговоры разговаривать, а как следует врезать — хотя бы разок. Заглянув обратно в квартиру — прихватив с вешалки куртку, Глеб, плотно закрыв за собою дверь, молча оделся и, размяв шею, еще раз окинул бледного шурина взглядом. — А что я тебе должен был сказать?.. На, Серега, ссылку — глянь, как они её имели во все места? чтоб ты, придурок малолетний, голову потерял, а потом положил всех, кого найдешь? — Я теперь их… всё равно… всех!.. убью, — кашлянув, он повернулся к зятю лицом. — Список… у меня есть… — покачнувшись, не устоял и поехал вниз по стене. Подавшись вперед — схватив и дернув на себя, Глеб поставил Сергея на ноги и сразу впечатал того назад в стену. Взявшись за грудки, тряхнул с силой, и, придавив своим телом, на ухо прошептал: — Поздно ты опомнился, мститель недоделанный, — отстранившись, одернув на шурине куртку, похлопал его по груди со словами: — Лучше поскорее заставь её про все забыть. — Ка-а-ак?! Она же… шарахается от меня… — Вот чего ты такой непроходимо тупой, а? — поинтересовался тихо он. — Я тебе еще в прошлый раз сказал: она не к кому-то пошла, а именно к т-е-б-е! Ты — единственный, кто ей нужен. Понимаешь? — стукнув Сережку в грудь, на полном серьезе посоветовал: — Забудь обо всем и просто люби её так, как можешь только ты. И всё. Больше ничего делать не надо. Сколько бы не ждала, а ни Сергей, ни его родители так и не объявились. Обед уже прошел, да и ужин скорее всего тоже — за окном совсем стемнело, а она так ничего и не съела. С такой жизнью, как у неё, Юлия сытой бывала редко. Потому-то и худая такая — одни кости, да кожа. В памяти совсем свежа вылазка в лес… Обшарив в прихожей все вещи, проверив каждую связку ключей и отыскав нужную, Юля, быстро одевшись, вышла из квартиры. Далеко уходить не собиралась — может, повезет, и повстречает Сергея где-нибудь неподалеку… должен же он вернуться. Осмотревшись, следом накинув на голову капюшон, она перебежала дорогу. — Где же ты? — всхлипнув, присела на краешек ближайшей скамейки и, поднеся ко рту, начала согревать дыханием руки. Не сводя глаз с подъезда, она просидела ровно до тех пор пока совсем не замерзла, но так никого и не увидела. Делать нечего — надо возвращаться. Не дойдя до двери всего пары шагов, Юлия вынула из кармана ключи. Руки не слушались — связка упала… Готовая в любой момент разреветься она подцепила пальцами кольцо. Хоть и открыла дверь с первой попытки, а войти не успела — кто-то обнял со спины, и она, цепенея, застыла на месте, ощущая тепло чужих ладоней на своих замерзших руках. — Куда ты ходила? «Сережка!» Сердце, снова ожив, забилось быстрее.  — На скамейке сидела, — ответила шепотом, — тебя ждала. — М-м-м… и давно? — Почти окочурилась. — Ясно. Тогда идем греться, — распахнув дверь, пропустив вперед и не дав обернуться, он подтолкнул Юлю к лестнице со словами: — Иди уже. Я устал и есть хочу. Лифт открылся сразу же. Вжавшись в угол, она подняла глаза. Сергей какой-то… странный и совершенно незнакомый. Нет. Он всегда молча смотрит перед собою, однако… делает это с достоинством. — Что-то случилось? — робко полюбопытствовала она. — Тебя это не касается. «Не касается, значит», — с горечью подумав, обиженно поджала губы, как вдруг тот, схватив за ворот — притянув к себе, обнял её… да еще так крепко. Доехав до нужного этажа в полной тишине, Сергей вышел первый и, открыв дверь, вполголоса бросил: — Ключи можешь себе оставить. Ты тут не пленница, — зашел в квартиру. Глядя на то, как он раздевается, она недоверчиво уточнила: — Я… могу остаться? — закрыв дверь, принялась расстегивать пуговицы. — Тебя никто выгонять и не собирался, если ты об этом, — буркнул он небрежно и, направившись в кухню, поинтересовался: — Ты ела? — Не полезет в ме… — Ела, спрашиваю?! — Не хочу! — наклонившись, стала расстегивать сапоги. — Не ела, значит, — вернувшись обратно, Сергей подпер плечом стену и, когда Юля закончила, протянул ей руку. — Пойдем. Не хочешь кушать — не надо. Посидишь просто. Усадив Юлю, подошел к плите и, помешав суп, потрогал кастрюлю. «Холодная». Поудобнее расположившись — поставив локти на стол, сцепив пальцы, он положил на них подбородок и перевел на растерянную и вконец притихшую Юлию взгляд. Снова проверив суп, Сергей достал две тарелки. — Я же сказала, что не буду. — Да? — приподняв бровь, он глухо усмехнулся: — Ну это мы еще посмотрим, — и, налив полную тарелку, поставил ту на стол. Поморщившись, Юля все-таки взялась за ложку. Почесав нос, он улыбнулся. Недовольная и надутая — выглядит всё так же забавно… Выловив несколько косточек, положил их во вторую тарелку, которую поставил на середину. Порезав хлеб, достал из холодильника сметану. Вымыл руки и, переставив свой табурет, сел рядом с Юлией, на что та, сразу насторожившись, скосила глаза. Сергей ничего особенного не делал — отдирая от кости, скидывал мясо Юле в тарелку. — Я не съем столько! — отодвигаясь, возмутилась она и, замолчав, заморгала. — Доем — не переживай, — улыбнувшись, он совершенно спокойно продолжил заниматься своим делом. Иногда, наслаждаясь процессом, Сергей довольно шумно обсасывал кости… Наблюдая за этим, Юля невольно зависала и, напрягалась сразу, как сталкивалась с темно-зелеными, немного мутными глазами. «Страшно-то как». Его настроение в последнее время так часто меняется, что она совсем не удивится, если, снова вспомнив какую-нибудь гадость, Сергей начнет орать на неё прямо сейчас… Однако, расправившись с костями, тот начал облизывать пальцы. Засмотревшись на мелькающий язык, Юля, затаив дыхание, приоткрыла рот в тот самый момент, как Сергей, внезапно остановившись — посмотрев на неё, поставил локоть на стол и, наклонив к лицу руку, остановился в нескольких сантиметрах от её губ. — Хочешь? — предложил вполголоса и, поднеся ко рту, начал облизывать пальцы на левой руке. «Главное — не спугнуть». Когда она осторожно коснулась кожи губами, он напряженно застыл, наблюдая из-под опущенных ресниц за тем, как Юлия, остановившись, недоверчиво уставилась на него… Подбодрить — улыбнуться? а вдруг подумает, что усмешка? и не видать ему тогда продолжения, как собственных ушей. Не заметив в Сергее явных перемен, она прикрыла веки. Подавшись, втянула в рот и, обведя указательный палец языком — ощущая прилипшие ниточки мяса, начала старательно слизывать их… Чувствуя каждое движение: теплый, влажный рот — как и всегда — дарил восхитительные ощущения, Сергей проклял себя за то, что предложил нечто подобное ни на секунду не задумавшись о довольно плачевных последствиях для самого себя — в штанах стало тесно и абсолютно не комфортно почти сразу. Юлия опомнилась лишь тогда, когда Сергей убрал руку, и, отодвинувшись, опустила голову, пытаясь осознать что вообще произошло, а еще… внизу живота очень сильно тянуло. Помешав, следом попробовав суп, она невольно поморщилась: остыло, но суетиться хотелось меньше всего. Зачерпнув немного жижки, оторопело застыла, так и не донеся ложку до рта — придвинувшись, Сергей приоткрыл свой… «Э-э-э?!» Приподняв бровь, он открыл рот пошире, и, окончательно смутившись, Юля подставила ладонь. — Холодное, — пробубнил недовольно. — Сейчас… Неохотно поднявшись, она почти сразу качнулась, начиная осознавать весь масштаб проблемы — тела не ощущает… и ладно бы только это — голова закружилась от витающего вокруг запаха осеннего леса и еще чего-то теплого и очень родного… Да что?! тут происходит вообще? С трудом удержав тарелку, приблизилась к плите и дрожащей рукою открыла кастрюлю. «Успокойся, дура! — начала внушать сама себе. — Не будет ничего!» Позади раздался скрип. Долив горячего, она, обернувшись, чуть не врезалась в стоящего рядом Сергея. — Мешаешь… — Потом, — шумно дыша, шепнул он над ухом. И, забрав, поставил тарелку на стол и в следующие же мгновенье, молчком подхватив Юлю на руки, направился к себе. — Не надо… С пинка открыв дверь, войдя в комнату, он, аккуратно опустив на постель, сел с Юлией рядом и, наклонившись, потерся носом о её щеку. Ч-т-о ему делать? только что совершенно открытая, как и раньше доверчивая она снова словно окаменела — в его руках… Губы плотно сжаты. Щеки бледны. В глазах… те же по-наркоманские расширенные зрачки, да только плещется в них вовсе не любовь — немая просьба остановиться и дикий ужас. — Ты больше не хочешь меня? — уткнувшись в её плечо, хрипло поинтересовался он, душа разочарование, которое… еще немного и превратится в отчаянье.  — Хочу… мне просто страшно. Я… — на глаза навернулись слезы, — я не могу… прости, мне очень жаль. — Ага — вижу… верю, — нахмурившись, начал сталкивать её к стенке. — Двигайся давай… все равно ведь не уйдешь. Поудобнее улегшись — укрывшись покрывалом, он, обняв, привлек Юлю к себе и устало закрыл глаза. — Сереж? — М-м-м? — Почему ты изменился так внезапно? — Не важно. Изменился и изменился. Закроем тему, — шумно вдохнув исходящий от неё аромат, он глухо добавил: — Спи давай, царевна, блин, лягушка, а то счас как накинусь. Пытаясь примоститься так, чтоб не мешаться, она, согнув ногу, случайно заехала по паху. Скрипнув зубами от боли, стиснув Юлю, он раздраженно буркнул: «Еще раз и ты об этом пожалеешь». «Извини», — шепнула она виновато и, ненадолго замерев, вскоре снова завошкалась, но Сергей к тому времени уже спал.