Забытое

Для выживания в Доме надо соблюдать одно-единственное правило — никогда не позволяй узнать другим, чего ты боишься. Для власти в Доме надо соблюдать одно-единственное правило — тебя должны бояться другие.

***

В автобусе душно, воняет бензином и стоит бестолковый галдеж. Мавр с трудом сдерживает тошноту. Девушки и мальки пялятся в окна, то и дело восторженно или удивленно вскрикивая, тыкая пальцами и обсуждая увиденное: кусочек морской глади, пасущихся коз, деревушку, встречные автомобили и нелепые городские многоэтажки. Мавр старается не смотреть в окно — от мелькания всей этой попутной дряни мутит еще сильнее. Он с трудом вытаскивает из кармана рубашки таблетки от тошноты. Гвоздь, без лишних слов, и не допуская никаких эмоций — Вожак почувствует малейший намек на жалость или брезгливость — подает бутылку с водой. От таблеток Мавру лучше, он приподнимает тяжелую голову, оглядывает свою стаю и прибившихся к ним малявок. Загорелые, ярко поблескивая глазами и улыбками, они еще немного грустят о Доме-на-Море, но уже радуются Дому и жадно глотают новые впечатления. Когда взгляд Мавра проползает по макушкам ребят, они безотчетно затихают и поворачиваются, чтобы ни в коем случае не упустить приказа, пожелания, похвалы, брани или шутки Вожака. Две девушки — обе красивы, а по меркам Дома, так удивительно красивы — одна темноволосая, черноглазая, другая с волосами бледного утреннего солнца и глазами покинутого моря, что-то шепотом обсуждают, хихикая, ладошками сдерживая прорывающийся смех. Мавр медленно поворачивается к Гвоздю и чуть слышно сипит одно слово: — Герда. Светловолосая Герда замирает, отстраняется от своей подруги и наклоняет головку так, чтобы Вожаку был виден ее нежный полудетский профиль и кокетливая улыбка. Мавр прикрывает глаза, Гвоздь меняется с Гердой местами и застывает, все такой же, прямой и невозмутимый, возле черноглазой Ведьмы. Герда щебечет Мавру о какой-то дурацкой истории, в которую попали двое черепистов: ушли из Дома-на-Море и отправились в ближайший поселок, где их отделали местные ребята. Мавр благосклонно слушает, поглаживая своей страшной, раздувшейся, отёчной рукой, руку тонкую, золотисто-загорелую, с розовыми ногтями. Но жест этот больше напоминает ласку любимой кошки престарелым хозяином. Любимой ровно настолько, чтобы гладить ее по шерстке, пока она ведет себя хорошо, но ткнуть носом и дать пинка, если она начнет гадить в ботинки и драть мебель. Мавр размышляет. Его власть в стае бесспорна. Его люди преданы своему Вожаку. Сорок человек «на выборе» и в каждом он уверен. И в Доме лишь один человек смеет не подчиняться ему. Этим летом конфликты между стаями налились дурным цветом, как меланома под солнцем и вот-вот сожрут остатки хрупкого мира между Красными и Черными. «Этот недоумок отхватил слишком большой кусок. Подавится» — думает Мавр о другом Вожаке Дома под мелодичные переливы голоска Герды. Автобус въезжает во двор Дома. — Ступай, — роняет Мавр Герде. Та, ничего не говоря, никак не выражая свое недовольство, возвращается к Ведьме. Автобус тормозит. Гвоздь подхватывает сумки — свою и Мавра, впрочем, в сумке Гвоздя его собственных вещей почти нет — все забито книгами Вожака — и выходит во двор, чтобы, оставив сумки, забрать из багажного отделения коляску Мавра. Сам Мавр, кажется погрузился в какую-то задумчивую дремоту: не замечает, как Ральф и Гвоздь усаживают его в коляску, как Гвоздь уходит с сумками вперед в Дом, а коляску окружают девушки, как скачут горохом мелкие ходячие, как… — Он как будто давным-давно утонул…

***

Давным — давно… Он еще не Мавр, он живет в Доме всего несколько дней… Вниз. Цепкие темно-зеленые стебли обвивают его безжизненные ноги и тянут вниз, под воду жгуче-ледяную, темную и неподвижную. Веселые пузырьки воздуха беззаботно вырываются из его легких, уступая место тяжелой и мертвой воде. Его душит. Он наполняется изнутри водой и страхом, а водоросли всё тянут и тянут, вниз и вниз… Он слабо бьет руками, пытаясь вырваться из плена подводных растений, но они сильнее, они цепляются за руки, вода разрывает горло и грудь, и вот — он на самом дне и видит далекое нездешнее небо над водяной могилой, а сквозь тело его — распухшее, наполненное водой тело — прорастают всё те же цепкие водоросли… … Непрямой массаж сердца и экстренная дефибрилляция. Адреналин, допамин… — Без изменений. Пульса нет. — Прекращаем. — На вскрытие отправляем? — А сами как думаете?! — Ой… На молоденькую Паучиху недобро смотрел только что умерший ребенок, которого она собиралась отправить в морг. Мавр никому не рассказывал о том, как его тянули на дно зеленые стебли, а легкие и сердце наполнялись тяжелой водой.

***

Мавр смотрит в тоненькую спину скачущего возле Лося мальчишки, что так легко произнес страшные слова. — И тебя Дом встретит, — шепчет Мавр. Ведьма заботливо наклоняется к своему Вожаку, Мавр с трудом выдавливает из себя слова: — Кто такой? Ведьма безошибочно понимает, о ком ее спрашивает Лиловый. — Кузнечик. Мой крестник. — Чтоб я его не видел! — сипит, захлебываясь Мавр. По Дому мгновенно разносится: новенький, малявка, чем-то ухитрился не угодить Мавру. Дети Дома распаковывают чемоданы и украшают свои спальни трофеями уходящего лета. В Хламовнике лупят новичка и мамину детку. Синеглазая Герда остается в спальне Вожака.