Ее мечник.

Жизнь дозорного не подразумевает под собой отдых. Жизнь дозорного вообще не подразумевает под собой ничего, кроме безмерной ответственности. Как правило в редкие минуты спокойствия никто не расслаблялся, скорее наоборот — искал подвох. И находил, что лишь подкрепляло правило «спокойствия не существует». Смокер принял это за основу своего существования и не спорил с простой непечатной истинной. Он безэмоционально встречал новый день и не менее пофигистично провожал его. Порой между сутками стирались границы и вице-адмирал терялся в бесконечном потоке времени. Не сразу становилось понятно где заканчивается один день и начинается новый. Ташиги мириться с таким положением вещей отказывалась. Девушка не позволяла морской рутине убить энтузиазм, которым горело её сердце. Чувствовать себя живой было для капитана крайне важно. В какой-то момент однообразие становилось давящим, и Смокер ощущал пульсирующую головную боль. В такие моменты Ташиги старалась держаться от старшего по званию подальше, ведь их жизненные взгляды никогда не сходились. Капитан ошибалась. В бесконечном потоке одного и того же вице-адмиралу нужна была именно она: сама жизнь. Неунывающая, стремящаяся лишь вперед и полная детской решимости. Смокер не считал себя достаточно живым, чтобы чувствовать что-то, помимо пустоты. Звенящее «ничего» сопровождало мужчину и только Ташиги могла как-то это заполнить. — Зайди ко мне, — вице-адмирал едва заметно махнул рукой и девушка, ничего не спрашивая, направилась следом. Долгие годы в море устаканили одну традицию, которую Ташиги понимала лишь подсознательно и никак не могла объяснить: иногда Смокер жаждал её компании. Без диалогов и взаимодействий, без объяснений и чего-то большего. Молчаливое единство живого и мертвого. Море качало корабль всегда с разной силой. Иногда едва заметно, укачивая экипаж. Иногда так сильно, что ломало мачты. Но вне зависимости от стихии Ташиги и Смокер будто держались друг за друга невидимыми цепями. В моменты колыбели моря капитан в каком-то неловком, но вместе с тем уже ставшем привычным, молчании смотрела на мужчину. Она следила за его движениями, когда он выполнял ежедневную монотонную работу и делал вид, будто не замечает её пристального взгляда. Он сам позвал ее, а теперь игнорирует. В дни, когда сама природа хочет твоей смерти, жизненно важно работать вместе. И никто другой не мог так хорошо работать с Ташиги, как вице-адмирал. Без воли наблюдения он читал ее и был готов к следующему шагу, был готов стать ее следующим шагом. Смокер так сильно хотел быть частью планов Ташиги, что так и не признался себе в этом. Но уже давно признался морю. — Смокер-сан, — ее слегка прерывистый голос едва не скосил мужчину внезапным приступом блаженства, — у Вас сигара тлеет. С досадой отметив, что вместо того, чтобы затянуться, он уже несколько минут бесполезно коптит воздух, Смокер ворчливо рыкнул что-то себе под нос. Пепел упал на стол и мужчина стряхнул его рукой прямо на пол, мимолетом поймав неодобрительный взгляд Ташиги. Та не решилась на замечание, но была способна на укоризненный взгляд. Вице-адмирал на минуту завис, рассматривая лицо девушки так, будто ничего интереснее на свете нет. Очертив взглядом линию шеи, изгиб губ и увидев себя в отражении её очков, Смокер будто первый раз за несколько лет выдохнул по-настоящему. Он уже хотел было что-то сказать, как на палубе поднялись крики. Все верно, спокойствия не бывает.