Нектар

В 2256 году исследования по перемещению во времени продвинулись до почти осязаемых результатов, благодаря работам Д. Майерса, В. Кипу, Е. Матьё и практическим работам частных компаний "Рассел", "Ту'Арон", "Аже-Тенъен" и "Сатавинья". В 2280 году, при поддержке спонсоров и благодаря энтузиазму учёных, был воздвигнут проект "Авелия", продолжающий исследования в этой области. Постройку научных лабораторий было решено перенести на планету Айя. Там к 2257 году стали масштабно добывать природные ресурсы вплоть до 2270 годов, когда прибыль от добычи внезапно снизилась. Однако, в поселении Жуарже, где был построен комплекс, насчитывается не больше трёх тысяч поселенцев, не считая научных работников. Наши исследования в области путешествий во времени подходят к концу. Скоро все открытия «Авелия» конфискуют и зарезервируют, так как мы не можем с уверенностью сказать, что жизни и здоровью людей ничего не угрожает, если мы всё-таки приведём в действие "машину времени". Мы защитим свой проект, получим Нобели, и разбредёмся по галактической карте. Мой коллега и друг Иргис, магистр наук, уже собрал всё своё барахло и послал к чертям коллегию, нобелевскую премию, а вместе с ними и свою мечту, побывать на Карибах в золотой век пиратства. К слову, раньше это была и моя мечта тоже. Но теперь, это не имеет значения. Больше не будет такой чудесной технологии, никогда не представится такой возможности, не появиться энтузиазма, не возродится дружба. Меня зовут, Элайджа Генри Даррелл, степень магистра, научный исследователь, частной научной компании энтузиастов «Авелия». Нахожусь в рядах участников проекта с самых истоков по сегодняшний момент, а именно, по 11 сентября 2285 года. Мне 31 год. Для меня, как говорят, самый подходящий момент и возраст стать доктором наук в наш продвинутый, и подходящий к концу, XXIII век. На данный момент я сижу в лабораториях, у себя в кабинете, без малейшего желания дописать отчёт и закончить с проектом. Два кондиционера, окончательно взбесившись от жары, беспощадно пускали листы моих бумаг по потокам ветра. За ними, пытаясь их поймать, медленно гонялись пара дронов. Я уже три часа сидел перед монитором, с чашкой чая в руке. Это мне сообщила приятная девушка, мой давний друг, Эрия Купер, ассистент при магистре. Заглянула ко мне в кабинет, с добрым намерением узнать как дела. Я не нашёлся, что ей ответить и, в итоге, оставил чашку в покое, поставив её на стол, и уставился на какую-то точку в стене кабинета. — Понятно. Я так и думала, что ты ещё неделю его будешь дописывать. И всё-таки допиши. Если не дойдёшь до конца, никто потом тебя не вспомнит выплатами и хорошими компенсациями. Ты слышишь? Она негромко вздохнула, не зная что ещё сказать и тогда в дверь зашёл мой друг Иргис Ван-Хорнеш. Иргис был в делано приподнятом настроении, будто, желая привить его нам, выдавил из себя не смешную шутку, на что отреагировала только Эрия и стала громко хохотать на весь кабинет. После чего Иргис привлёк её к себе и затих. Что именно послужило внезапному упадку моего самочувствия, я точно утверждать не могу. Хотя высокая и сложенная фигура Иргиса не раз затрагивала моё самолюбие. Но, сейчас, меня задело безразличие двух моих друзей к моей собственной личности (однако, их стоило поблагодарить, всё-таки, в моём кабинете не часто бывают гости). И в довесок, либо я завидовал их любви, так как сам перестал её ощущать, либо самому факту открытого выражения либидо. Когда люди научатся контролировать свои эмоции, у них будет меньше проблем с проявлениями психологических потребностей. Человек в будущем не будет подвержен такому тормозу во всех его стремлениях и наука начнёт развиваться семимильными шагами. А пока что меня спасает только наручное устройство для контроля эмоциональных процессов. Оно немного расслабляет, нормализуя моё настроение. Желая побыстрее уйти из душных лабораторий, я вышел в декоративную зону для отдыха. В последнее время здесь я часто уклоняюсь от работы. Я подошёл к особенной для меня парковой лавочке, возле композиции искусственного ручейка и двух деревьев вишни. И, не найдя смысла сесть именно на неё, сел там, где стоял, на насыпной тротуар из мелкой гальки. А ощутив прилив сильной усталости, даже разлёгся на ней во весь рост. Я ощущал себя отвратительно, стало доходить до тошноты. Видимо, в этом был виноват браслет. Мне захотелось дать волю чувствам и я, отцепив защёлку спасительного устройства, выбросил его в фонтан. Тут же меня накрыла тоска по чему-то далёкому, утраченному безвозвратно. Ненадолго я ощутил удовлетворённость в собственном эмоциональном упадке. Я болезненно смотрел в богато усеянные цветом ветки, не видя ничего прекрасного в белоснежных цветках, на которые то и дело садились пчёлы, жужжа и копошась, собирая нектар. Куда прекрасней было бы наблюдать, как Мэри сидит на этой лавочке и, сложив ноги одна на другую, с интересом наблюдает за насекомыми. Я вздрогнул. Теперь это невозможно, и сейчас мы были чужими людьми. Если бы она даже сидела здесь, наверняка, даже не обратила внимания на моё потерянное тело. Хуже того, наградила бы холодным укоризненным взглядом. От этой мысли мне стало ещё хуже. Что-то защемило в груди. Ведь после того, как мы поссорились, мы стали избегать друг друга и между нами всё кончено. Изнутри меня будто разрывало на части. Уже давно я хотел, чтобы боль была настоящей. Я давно желал быть избитым, покалеченным, таким, каковым я был на самом деле внутри. На следующий день, по дороге к ангару я встретил беднягу Шеймаса. Шеймаса Донавана у нас знают все. Он программировал роботов для небольшого завода "Карго". Был отзывчивым и дружелюбным человеком. В один момент перестал что-либо делать вообще, и его были вынуждены уволить. Ушёл с семьи, его содержит фонд защиты бездомных. Ходит в рваных обносках, бросает на прохожих мрачный, ничего не замечающий взгляд. Больше у нас на Жуарже таких нет. Я всегда чувствовал к нему симпатию. Особенно, когда он стал ходить, как сгорбленный зомби. Иногда я с ним заговаривал и делил с ним обед. Шеймас только слушал, а я находил в нём отдушину. Я думал только о своей печали, и не интересовался его жизнью. И... мне кажется, он был рад этому. Рад тому, что не нужно бесполезно тратить силы на то, чтобы поведать никому не интересную историю своей слабости. Но сейчас, он подошёл ко мне и многозначительно рассказал о том, что Мэри Браун с её отцом сегодня улетят на пассажирском шаттле. А на взлётной станции будет массовка, мэр организовал кое-какие развлечения. «Значит Мэри улетит. Что ж, тем лучше», — ответил я. Шеймас ещё что-то заметил о том, что скорее всего это будет её последний отлёт с Айи и я попрощался с ним. Наверное где-то на моём столе лежит уведомление о том, что Мэри Браун больше не работник проекта. Но, возможно, его там и нет, и меня уже об этом не уведомляют. Недавно было небольшое собрание, где нам с Иргисом, как первым активистам исследования, было выражено много заботы и соболезнований, в основном по моей вине. Моё упадническое настроение, которое я мало скрываю, было расценено коллегами как большая потеря в связи с заморозкой проекта. Это действительно огромная потеря, но если бы она была только одна, я бы справился с ней. Мы с Иргисом поставили проект на колёса, вели его много лет, сталкивались с множеством трудностей, мы перебарывали их, делали такое, во что я до сих пор не верю. Но, вот что говорил один доктор наук о нашей "шайке" на этом собрании: «Вы у нас, конечно, очень значительные участники "Авелия", но и очень безрассудные. Я думаю, с этим все согласятся. Вот, к примеру, месяц назад, угнали грузовой челнок, сказали, что теперь не хуже капитана Кида. Кричали ещё что-то про новую жизнь на карибах, времён пиратов, которых никогда не было. Я уже молчу о том, что это пустое ребячество. Это должен быть позор, для учёного, так делать! Пели песни. Ну, да ладно, это хоть у вас неплохо получается. И хорошо ещё об этом никто не знает! Как бы быстро закрыли проект, если бы это попало на общую огласку? Конечно, фактически, этот ваш бесшабашный характер поставил и держит проект. Поэтому никто не возникает. Но, храните, пожалуйста, в себе свои бестолковые выходки! Ваша шайка мешает работать другим учёным! И в первую очередь это касается Вас, мистер Даррелл. Вы в ней заводила. Но всё-таки, мы... относимся к вам с пониманием. И вы к нам также отнеситесь.» Что бы обо мне не говорили, я рад, что в последнее время ко мне стали относится "с пониманием". Хотя бы никто лишний раз не достаёт разговорами, на которые нужно давать ответы. Меня уже давно не покидали мрачные мысли. Я могу гордиться своей жизнью, я был полезен для общества, написал несколько научных книг, а теперь даже моё имя войдёт в историю. Мне не стыдно умирать. Умри я сейчас, информация обо мне будет жить. Об этом я спокоен. Остальное не важно, так как я считаю, что истинное достижение чувства собственной важности, сделать так, чтобы тебя помнили. Я нашёл удовлетворение всем духовным потребностям, что у меня были, всё остальное порок, несовершенство человека. Смысла жизни не существует. У природы нет высокого смысла существовать, всё развивается естественно и бесконтрольно в рамках закона эволюции. Мы родились из ничего, в ничего мы и уйдём после смерти. В такое ничего, какое мы даже не в состоянии вообразить. Где нет, ни времени, ни пространства, ни темноты, ни света. Идя к ангару, я думал об Иргисе. Теперь я с ним не могу найти общей темы для разговора. Мы отдалились. Я не уделял должного внимания другу и часто над ним подтрунивал, не оказывая поддержки, когда она ему была нужна. И в этом я виноват я сам. А если мы врозь, то мечта о Карибах сама собой отпадает. Да и не в этом дело. Дело в том, что это больше не его мечта. Проект был связующим целым. Он связывал меня с этим миром, был дорогой в нашу мечту, что могла всё-таки стать реальностью, но теперь её нет. И проекта скоро не станет. Дружба с Иргисом останется в прошлом. За ним уйдёт и Эрия. А Мэри уже сегодня улетит с Айи. Вся обыденная жизнь перевернётся. Прошлое незначительно, будущего нет, настоящее бессмысленно. Я был нелюдим, и эти три человека и проект были для меня всем. И теперь я потерял всё. Теперь я остался совсем один, прозрачен и невидим, и в этом виноват я сам. Это чёртова депрессия, но теперь лечить её нет смысла. Я сам впустил её в себя, она уже давно начала создавать там раковую опухоль. Я, как прокажённый, который ждёт своей участи, теребя и ковыряя свою язву. И с этим нужно заканчивать. В моём ангаре стоял небольшой шаттл «Дорога времён». Он был в ремонте, и я не мог им воспользоваться. Я не только забыл, что ему нужна замена двигателя, но и то, что он существует. Про него я вспомнил только утром, вставая с кровати. Мне показалось отличной идеей, отправиться в космос. Теперь от неё придётся отказаться, слишком много мороки. Я зашёл в свой ангар и на подъёмнике поднял «Дорогу времён». Так я намеревался исполнить то, зачем пришёл сюда, и покончить с собой. Порожний вес этого шаттла в общем составляет двадцать восемь тонн. Сейчас без двигателя и некоторых частей обшивки его вес колеблется около двадцати пяти тонн. Я встал посередине огромной тени, застилающей место, где стоял шаттл, но перед глазами снова возник образ Мэри. Она, жизнерадостная и свободная девушка, которой я, наверное, показался скучен. Мэри Чандлер Браун будто источала оптимизм и любовь к жизни. С ней мне всегда было весело. Сперва я не верил своему счастью, потом мне завидовали. Когда я, из всех рекомендаций, выбрал именно её ассистентом, меня стали уговаривать не делать этого. Я помню, как разозлившись тому, что мне перечат, разбил стекло между кабинетами, швырнув в моего коллегу Майкла стулом. После нескольких намёков от наших спонсоров, я, выяснил в чём причина и ходил к её отцу. Он не хотел чтобы его дочь участвовала в нашем проекте. Он считал его провальным. И ведь он был прав! Я бывал у него в кабинете и выслушивал бессмысленные лекции о бизнесе. Мне пришлось выказывать интерес, иначе я так бы и не втёрся в доверие, и не заслужил лояльность мистера Брауна, мэра Жуарже, которая позволила мне в дальнейшем добиться своей цели. Зря я не сбежал тогда с Мэри на грузовом «Зараксе». Захвати сейчас судно и предложи ей эту идею, она наверняка бы рассмеялась мне в лицо. Боюсь даже представить, сколь мало теперь её со мной связывает. Невольно я прокрутил в голове, как делаю что-то экстраординарное, и поворачиваю положение в свою сторону. Ведь так я делал всегда. И у меня появилась надежда на то, что это сработает. Я решил дать себе последний шанс. Увидится со всеми, кто мне дорог, и если ничего не получится, вернуться в ангар и всё-таки сбросить на себя шаттл. От сумасшедшей надежды, что такое предприятие выгорит, во мне забурлила жизнь. Как будто бы, всё это время я экономил силы именно для этого момента. Я был пьян собственной фантазий и не хотел отпускать её от себя. Я знал, это последнее на что я могу положиться. Я чувствовал как инстинкт самосохранения подталкивает меня рискнуть. Я пулей вылетел из ангара, боясь не успеть до запуска, чтобы не упустить Мэри. Сев на платформу, я поехал в комплекс. Если бы мне отказала Мэри, желания идти к Иргису могло не остаться, поэтому первым я выбрал его. Зайдя в здание, где находятся личные помещения сотрудников, я направился к Иргису и нашёл его в кабинете Эрии. — Чёрт! Тебе нужно было постучаться! — Оказавшись в уязвлённом положении он возмутился. А мне было нечего терять, и я пошёл напролом: — Ирги, мы ведь друзья, — неумышленно, употребив банальный способ манипуляции, я стал намекать ему на неотложность разговора. — Давай запустим проектный шаттл и, активировав систему, отправимся на Карибы? Эрия будет твоим вторым помощником, так как она по всем пунктам проигрывает мне в знании судоходного дела, а я буду первым. Он поспешно натянул штаны и одёрнул юбку Эрии, которая, недоумевала и улыбалась. Уставилась в какую-то точку на стене, всем своим раскрасневшимся видом обличала мою назойливость. — Если бы я тебя не знал, я бы тебе вмазал. — И наградив меня снисходительно–понимающим взглядом, Иргис принялся утешать меня возможностями новой небезынтересной жизни, и попутно отговаривая от этих «бредовых» идей, называя их наивными и никак не сопоставимыми с реальным миром. Выйдя из его кабинета, я почувствовал радость маленькой победы. Я переборол себя, начав этот разговор. Пусть ради этого мне и пришлось войти в неловкость. Я даже ощутил чувство безнаказанности, и вспоминая собственную беспардонную жизнь, решил продолжать своё безрассудное дело. Я зашёл обратно, где по-издевательски взялся доставать своих товарищей. — Эри, прекрати его обнимать! Он безынициативный болван. Отправимся со мной на Карибы! Там загорелые суровые мужчины, настоящие морские волки, крутят штурвал. Никогда не хотела стать как Энн Бонни? Бросай его, у тебя с ним никогда не будет весёлой жизни! Тебя с Иргисом никогда не повесят на одной рее; вас не расплющит ядром; и вы никогда не будете есть человечину, спасаясь от смерти в открытом океане, болтаясь на вельботе.— Иргис распрямился и сердито выдавил воздух из лёгких. Эрия громко рассмеялась, как сумасшедшая, и устало закинула голову к потолку, видимо посчитав мою настойчивую агитацию шуткой. Моего друга, видимо, чем-то задел смех Эрии и он, не захотев искать более рациональное решение проблемы, стал наигранно корчить из себя «морского волка», идя у меня на поводу. — Ну всё, Эри! Я бросаю тебя. Ты слишком мягкотелая женщина. У меня нет ни единого желания брать тебя в столь суровое приключение, где твоё изнеженное сердечко даст слабину, и ты посрамишь честь своего капитана. А она принялась разубеждать его в обратном, называя зелёным юнцом и настойчиво приказывала принести свою туфлю из дальнего конца кабинета. Я немного помялся в проёме у двери и, наконец-то почувствовав себя лишним, вышел в коридор и направился к выходу. Вскоре меня догнал Иргис. — Дружище, я понимаю, тебе было плохо. Бросила девушка. Я просто не знал что делать. Проект замораживают. Поверь, мне тоже от этого не легче. Именно поэтому я не могу оставаться без Эрии. Она мне помогает переживать закрытие того, над чем мы работали пол жизни. Без неё я бы тоже сорвался. Я что-то промямлил в ответ и поплёлся к выходу. Иргис был совершенно прав, говоря о собственной потере, но я эгоистично хотел больше внимания к себе. Однако, мы снова говорили, как раньше. Как друзья. Это придало мне сил. Я пытался не прослезиться при проходящих лаборантах. Они давно мне причиняли дискомфорт. Я болезненно воспринимал их лицемерные лица, мне казалось меня совсем не уважали. Даже больше, я считал, что меня презирают. Время поджимало, и я мог опоздать. Но, заметив летательный аппарат Иргиса, я нагло одолжил его без согласия владельца. Сев на сидение пилота в рулевой рубке, я вспомнил, что забыл попросить прощения. Теперь я решил, что доставать его ещё и этим было бы не к месту. Подняв рычаг вертикальной массы, я взлетел и направился к площади, где стоял огромный пассажирский шаттл. В этот момент я испытывал нешуточное волнение. Сейчас я оказывал влияние на мир, а не он на меня. Это было чересчур дерзко, после однообразной и скучной жизни, что довела меня до депрессии. Подумать только: я угнал челнок друга для собственных целей, ворвался в его личную жизнь, варварски приставая к ним с Эрией со своими мечтами, и возможно перебил настроение, спутал им карты. Если бы я туда не зашёл, всё бы шло своим чередом. Я заметил, что мои действия оказывали влияние. От этого нового ощущения жизни по непривычке мне стало не по себе. Я чувствовал себя попаданцем, в один миг перешедшим в актёры с наблюдательного кресла. Я волновался, подсознательно решая, хорошо это или нет. Сев на стоянку возле огромной толпы, я вылез из челнока и забрался на крышу. Посредине взлётной полосы стоял межпланетный шаттл, компании «Вейленда». погрузочная дорожка стыковалась с рукавом станции Жуарже. Сообразив, что пробираться через толпу будет проблематично, тем более, что я рассчитывал на личную аудиенцию, я стал протискиваться к кабине пилота. Там было безлюдно, и я беспрепятственно вошёл на борт. Миновав рулевую рубку, я вышел на главную палубу, где меня попытались задержать вооружённые люди. Пара защитников правопорядка, в свойственной практикантам форме, с синими лентами, попросили меня предъявить карточку личности. Пришлось разыграть небольшую сцену с потерей сознания, где я чуть не упал на палубу, но один заботливый работник правопорядка, не желая допустить такой пренебрежительности к личному здоровью, поймал меня на лету, и я весь, дрожа от страха, казалось целую вечность, пытался вытащить из его кобуры пистолет. В конечном итоге, я овладел собой, посчитав риск неоправданным, так как разговор с Иргисом прибавил мне уверенности, и я резко дёрнул рукоять из кобуры полисмена. К счастью, оба практиканта не были подготовлены к такой ситуации, и сразу сдались. Так, держа их на мушке, я начал неторопливое движение к погрузочному шлюзу. Эта неугомонная пара всю дорогу пыталась меня урезонить бросить оружие и сдаться, пока, как считал долговязый практикант, ещё не поздно. Я же, в свою очередь, кормил их обещаниями мира и доброжелательных мотивов своего поступка, даже после того, как обманом заставил второго практиканта выкинуть его оружие в сторону. Когда мы уже почти добрались до нужного шлюза, я заметил широкую спину человека, медленно идущего задом от пассажирского входа. Я узнал знакомый белый костюм, это был Дик Браун, отец Мэри. Он входил в коридор с поднятыми руками. Я насторожился и окликнул его. Он нисколько не удивился, а лишь понимающе улыбнулся мне в ответ. — Что происходит, мистер Браун? Кто там? — Понимаешь, кроха, у тебя есть причина, которую мы с тобой знаем, а вот зачем он сюда пришёл, для меня загадка. — Мэр медленно опустил руки и посоветовал полисменам выйти, так как это его личное дело и он будет разбираться с ним сам. Полисмены не могли ослушаться его просьбы, мэр Жуарже имеет власть над органами порядка. Только одного человека он называл «крохой». Я догадался, что это была Мэри. — Мэри! — Стой там, Дарелл. Мы с тобой не сошлись в цене. — Погодите! — Мысленно я уже представлял, о чём будет разговор. Для Дика Брауна не существовало ничего, кроме торговли. — Выбрось этот проклятый пистолет! — Мистер Браун прохрипел в тёмное пространство коридора, где невидимо для меня стояла Мэри. — Мы просто сойдёмся в цене, и всё. — Я думал, что сейчас ей нелегко слышать, как папа, никогда не повышающий голос, почти хрипит на неё своим глубоким, объёмным басом. И мне стало неприятно стыдно, что я причастен к тому что обижает её. Ведь я участвую в их семейной ссоре. И тогда я понял, что уже было во мне похожее чувство, но сейчас не было времени, чтобы оформить это открытие в законченную мысль. Когда практиканты вышли, я заметил что держу в руках оружие. Не зная что с ним делать, я спустил пистолет в карман, и пережёвывал новые мысли. Видимо Мэри всё ещё держала его на прицеле, и я заметил, что углы губ Дика Брауна были оскорблённо опущенные. — Вы что хотите, чтобы я купил у вас дочь? — Купить... А у Лайджи всё-таки есть мозги! — Мистер Браун одобрительно кивнул и я понял, что Мэри сняла его с мушки. — Я потратил на неё двадцать лет жизни, мистер Даррелл. Имею я право получить компенсацию? Я громко выругался, но он прервал меня: — Если не поторопишься, будешь торговаться с полицией.. Там, совсем рядом была Мэри. Эгоцентричная и равнодушная к мнению окружающих. И я знал, что ни за какие богатства мира она не отдаст свою любовь. Дело было в Дике Брауне. Он был хозяином положения. Он всегда заставлял людей играть по его правилам. Если я хотел говорить с Мэри, нужно было обыграть её отца. Это был рослый и широкий мужчина с сильной мускулатурой и твёрдыми убеждениями. Он постигал жизнь по-своему. В его мире мы всегда совершаем сделки. Любые отношения – это торговля. — В торговле всегда есть выгода. — Выгода двух сторон. — У меня нет такого права покупать людей. И у Вас его нет, чтобы их продавать! — но не одна жилка на его лице не дрогнула. — Ну и как по-вашему я могу купить человека? — Ты её уже купил, Олух. — Он ошарашил меня этими словами и у нас воцарилось недолгое молчание. После чего мистер Браун перешёл на обиженный тон, — Она неделю со мной не разговаривает. Объявила бойкот. Сегодня кидалась в меня чем попало, отобрала оружие у Дюка, теперь тычет им в меня, угрожает расправой. Валюта может быть разной, Лайджи. Любовь, дружба, забота, — вот, это тоже способы оплаты. В нас природа заложила понятия сделки. Когда любим, ждём от партнёра того же. Вот почему любые отношения, это торговля. Чтобы сохранить отношения, нужно соблюдать правила договора. Те пары, что расходятся, нарушили правила, и кто-то стал получать больше. Это нездоровые отношения. Нечестная торговля. Вот о чём я с тобой говорю. Честность. Я даже не мог догадываться о том, что движет Мэри, мне лишь нужно было объясниться с ней, а между нами стоял стеной Дик Браун. Я не слышал что он говорит, я лишь знал, что должен что-то предложить. — Но чем же мне заплатить? — срывающимся голосом спросил я. Кто-то стукнул в иллюминатор. Мэр залез в карман своих брюк и вынул оттуда маленькую наушную рацию. Я стоял сокрушённый, опустив голову и напряжённо пытался поймать идею на грязных стыках палубной обшивки. Я понимал свою вину, но чего хотел Дик Браун? Что могло его устроить? — Кроха, как ты думаешь, почему Шеймаса уволили с завода? — Её ответа не было слышно. — Вот и он такой же. — Но я не безработный! — возразил я. Он продолжал: — Шеймас Донаван жаловался всем! Он терпеть не мог свою работу. Он проектировал и дорабатывал двигатели для шаттлов, ты знала об этом? Все его знали и за это ценили. А потом он поселился на Жуарже и стал собирать роботов. Тут он проработал столько, что забыл как делать свои двигатели. И его жизнь пошла наперекосяк. И только тогда он понял, что больше всего хотел. Почему он пошёл работать на «Карго», а не на завод по производству шаттлов? Он попал на Айу аж с Сетерии. Тут хорошо платили! Я это понимаю так, вы не умеете ставить перед собою цели. — Но я достиг своих целей. — Вот как? Чего же ты достиг? — Мы сделали машину времени. — Что это тебе дало? Проект закроют. Путешествия во времени запрещены. Как ты дальше планируешь жить, если уже запорол тридцать лет своей жизни? С кем я должен отпустить свою дочь? С человеком, который не знает что ему нужно? Я был прижат в угол. Мы разошлись из за того что я целиком погряз в работе. Наш роман не развивался. Она сказала что это конец. Тогда я не думал, что она всерьёз, и легко её отпустил. В этот момент моё зародившееся воспоминание о том, как я нашим расставанием причинил ей сильную душевную боль, развернулось во всех неприятных красках и я вспомнил, что стал избегать Мэри. Я не знал как с ней заговорить и сорвался. Остался один и не смог работать как прежде. Мне дали отпуск. Я погряз в своём доме, закрылся от мира и не заметил как превратился в жалкое существо, шарахающееся своих братьев по виду. — Чего больше всего хочешь от жизни? — Мистер Браун медленно подошёл ко мне. — Ты же ненавидел эти лаборатории. Скучно, правда? Сам мне так говорил. Чтобы этого не чувствовать купил тот браслет. Где он? Последняя модель, абсолютный контроль мозга, а? Этим ты передо мной хвастался? «Буду продуктивнее вас. Стану самым гениальным учёным.» — так? — Я его выбросил. Он подавляет эмоции и я не знал, что отдаляюсь от Мэри. Я хотел Карибы вместе с ней, Иргисом и Эрией. Но для этого нужно было закончить проект. Но он провалился! Вот это и была ошибка. Но так тяжело оставить всё позади, свернуть с дороги, значит отказаться о всего, что было. Мы многим жертвуем для достижения своих целей. Много сил вкладываем, времени. На лице Дика Брауна появились морщинки возле глаз. Он улыбался. — Нет, то, что ты заканчивал свой проект, не было ошибкой. А вот когда он уже провалился, и ты всё равно не потрудился понять, что случилось между вами, вот это ошибка. Ты хоть понял, почему вы тогда расстались? — Папа! Мистер Браун поглядел на дочь, опустил взор и мотнул вниз головой в знак того, что и он согласен принять плату в виде моего объяснения. Он громко вобрал воздух в себя и неожиданно заговорил: — Десять лет назад я бросил торговлю. Я стал мэром. Остановил работу всех контор и отказался работать. О моём крахе кричали статьи всех популярных журналов. В один день я потерял несколько миллиардов. Эй, я был ещё старше, чем ты. — Этот гигант по добыче природных ресурсов, что сколотил себе такое состояние, что его по праву называли королём Айи, в какой-то момент подал мне руку как завсегдашний друг. — Если уж бросать своё дело, то только ради того, чтобы начать новое. Так что не стань Шеймасом. Я только хотел... чтобы у вас была честная сделка. — Он отпустил мою руку и направился к коридору шлюза. Из коридора робко вышла Мэри. В руке у неё был огромный револьвер, который как маятник качался из стороны в сторону. Её длинные пламенные волосы свисали до талии, они вились вокруг всей её фигуры. На мокром лице, красовались две зелёные бусины, в которых я знаю, если приглядеться, то легко увидеть множество звёздных скоплений и утонуть в них. Её тоненькая полоска губ из милой недоумевающей гримасы превратилась в улыбку, и она неуверенно зашагала ко мне. Я тоже направился к ней. — Лайджи, мы расстались, потому, что я не понимала, что ты чувствуешь ко мне. Если ты правда работал над проектом ради нас, то... — Прости, Мэри, я перед тобой виноват. Прости за то, что игнорировал тебя и обидел, я этого не хотел. Мне казалось, что если я буду выражать меньше эмоций, то твои чувства ко мне станут крепче. — Руки Мэри схватили мои запястья, и на пол тяжело упал револьвер. — Так вот, мне казалось, что наши отношения держатся на тоненькой ниточке, и как только я дам волю чувствам, то стану самым усердным подкаблучником и ты от меня уйдёшь. Она дёрнула меня за руки и этим рывком врезалась в меня всем телом. Крепко прижавшись, уткнулась своим милым личиком мне в плечо. — Ты мне нужен, — прошептала она. Я тут же обнял её в ответ. Целый мир возможностей предстал у меня перед глазами, и я уже знал ответ на свой вопрос. Я понял, что должен жить ради неё. Мы поссорились. Но она говорила отцу, что я вернусь. И сегодня она нацелила на него смертоносное оружие, чтобы остаться ждать. И как же я был неправ живя такой жизнью! — Я люблю тебя, Мэри! — И я тебя! Наконец-то мы снова вместе. Чёрт побери! Сейчас меня так испугала возможность того, что я мог скинуть на себя 25 тонн. Я начал целовать её волосы, потом она подняла голову, и я зацеловал всё её лицо. А она, наконец, поймав мои губы, получила долгий поцелуй. У меня подкашивались ноги, я будто заново родился. Хотя ощутил я себя скорее вернувшимся домой с долгой поездки. Меня встречают на пассажирском шаттле компании «Вейленда». Вот я стою у стыковочного шлюза. По дороге к выходу, меня обнимает Мэри. Даже её отец пришёл меня увидать! Мы плачем, будто не виделись вечность. Видимо я ездил на очередной симпозиум, отчитывался о состоянии готовности проекта. Багажа не хватает. Будь он здесь я бы точно поверил в свою фантазию. Мне показалось меня кинуло в другую вселенную. Произошёл квантовый разлом, и я попал туда, где мы с Мэри никогда не ссорились. Я решил спросить у неё так ли это, чтобы понять наверняка, где я нахожусь. А она рассмеялась серебряным смехом, брызнув им в стены корабля, от которых резонировало эхо, уходящее куда-то далеко за пределы обшивки и согревавшее меня изнутри. Я подобрал её револьвер и мы стали выходить из шаттла. Мистер Браун уже был там и, по-видимому, успокаивал органы правопорядка. Мы отдали оружие. Открыли задерживающуюся посадку и пассажиры хлынули в каюты. — Смотри, кроха, чтобы он всё-таки выбрал тебя, а не браслет на руку. — Он поцеловал её в лоб и обратился ко мне, — А ты сынок, отплати ей всё сполна! Чтобы сделка была честной! И тогда, — произошла небольшая пауза отцовской грусти, — я буду доволен. — Сверху над палубой загорелась жёлтая табличка и её отец кивнул напоследок. Мы кое-как пробрались сквозь толпу до челнока Иргиса, и закрывая за собой шлюз, наблюдали за взлётом короля Айи, мэра Жуарже, что непременно станет одним из руководящих планетой гигантов. Шаттл медленно оторвался от земли и стал удаляться к линии горизонта, затем резко взлетел ввысь, оставив белую полоску на небе. Обнимая одной рукой стан Мэри, а другой хватаясь за поручень, держа кнопку закрытия шлюза, я уткнулся носом в её немного жестковатые шелковистые волосы. Затянул воздух с её феромонами и уставился на оттягивающую блузку упругую грудь. Глаза Мэри слегка прищурились и в них появился знакомый лукавый огонёк, но тут она обвела взглядом челнок и поменяла взгляд на желающий объяснений. — Я угнал челнок Иргиса. — Он же твой друг! Тебе нужно извиниться перед ним. — Мэри, сегодня для тебя было много испытаний. Как ты? — Папа не хотел ждать, когда ты одумаешься, бросишь играться с проектом и придёшь за мной. Так он сказал. Он хотел, чтобы я забыла всё. Сегодня он должен был забрать меня с Айи, чтобы мне стало легче. Сегодня был крайний срок для тебя. Я была уверена, что ты не придёшь. — Мэри заплакала и сжала плечи моего халата. — Спасибо. — Давай улетим отсюда. — Предложил я. — Давай. На «Авелий». Мне там нравилось. Тебе же нужно вернуть челнок. В несколько минут мы добрались до лабораторий «Авелия», где, связавшись с посадочной полосой, стали ждать на нижней палубе Иргиса, чтобы я мог попросить у него прощения. Мэри сидела у меня на коленях, разглядывая мою ладонь, держа в своей миниатюрной ручке. А я, крепко обнимал её, чтобы она не плакала. Мэри принялась вспоминать прошлое. — Лайджи, помнишь, как мы летали на Тас-Тапую? Со мной никто не разговаривал... Это от того, что я богато одета, да? Мэри всегда нравилось участвовать в сумасбродных поступках, что творили мы с Иргисом. Она получала большое удовольствие от поездок по галактике. Ей нравилось моё дурачество. — Да. И ещё потому что ты красивая. И подбородок слишком высоко держишь. Мэри прыснула смехом и покраснела, а потом нежно ткнула меня пальцем. — Помнишь, ты собрал всех на раскопках, кажется, древнего астероида?.. Да, это был астероид. Ты стал пинать пластиковый бокс и громко всё комментировал. Все пинали, и я тоже была у тебя на поводу. Это было весело. Хотя я думала, что мои ноги отвалятся. Наверно, тогда я в тебя влюбилась. — Я старался! Истратил все свои последние силы, и героически пал в сон. — Да, ты всю дорогу назад спал. — Мэри опять рассмеялась своим серебряным смехом. — Ты у меня тот ещё болван, ограничиваешь общение с людьми, но тебе нравится работать на публику. — Да, я веду их, а потом устаю. Но. Это не про нас. Я хотел, чтобы ты была со мной в моей мечте. И мы бы жили на Карибах. Мы с Иргисом готовились к этому всю жизнь. Записывались матросами на круизные парусники, занимались фехтованием. Изучали всякие штуки для жизни в старом времени. А потом когда мы с тобой разошлись, я работал, чтобы вернуться к тебе одним из создателей волшебства времени, который всё может. И я думал, тогда ты ко мне вернёшься. А потом проект забраковали и всё пошло наперекосяк. — Ты правда верил в Карибы. Но там же опасно. — Давай тогда заключим брак? Нам обещали заплатить компенсацию и перевести на другое место. Хочу, чтобы у нас была одна фамилия. Чтобы не было трудности в переводах. Я думаю, мы выкарапкаемся. Что скажешь? Мэри ответила поцелуем, но не таким как сегодняшние, этот поцелуй был более страстнее, жаднее и нежнее. От иллюминаторов в челнок проникали лучи, освещая пространство. В воздухе лениво летала пыль. Шлюз резко отворился и прервал наш долгий поцелуй, а на входе появилась нервная фигура Иргиса. — Лайдж, ты здесь? Когда он включил свет и увидел нас, то замер на месте от удивления, и, не находя, что сказать, отпустил иронический смешок и улыбаясь смутился. Снаружи доносился голос Эрии, которая, думала, что Иргис меня отчитывал. Громкость её голоса нарастала, и потом она тоже зашла на борт. Мэри поприветствовала Иргиса сидя у меня на коленях и прикрывая ладонью свои растянутые в широкой улыбке губы. — Ладно, чёрт с тобой! Я готов идти на Карибы, — выпалил Иргис. — Эрию, даже не спрашивай, она мне не будет перечить. — Иргис! Друг, я... к чёрту эти карибы! Ты был прав. Это безумие! Прости, что взял челнок, не спросив. Не представляешь, что он теперь для меня значит! — Выпалил я, и поспешил освободится от цепких пут Мэри. Мне было неудобно перед ним. Последний раз мы как-то невнятно расстались. — Ладно. Потом расскажешь. Мы ведь друзья, — Иргис раскрасил своё лицо счастливой улыбкой и прислонившись возле шлюза, где была Эрия и стал, мне показалось, любоваться нами. — Я уж думал, мы больше никогда друзьями не станем. — Я отвёл взгляд, а Мэри, обделённая вниманием, прикусила меня за плечо халата. — Ха-ха-ха! Но шхуна у нас точно будет! А пока будем ставить паруса, поверь, станем ближе, чем братья! О! А ещё интересно поглядеть на то, как они вдвоём с Эрией будут управлять. Крутить штурвал в одиночку им не удастся! Эрии эта идея решительно не нравилась с самого начала, и она, вздрогнув, принялась убеждать Мэри перейти на её сторону. Но тут Мэри объявила о нашей помолвке. Иргис меня не на шутку удивил: я думал с его стороны, после угона челнока, должны лететь проклятья в мой адрес, а он даже согласился на преступление – угнать проектный шаттл. Мне было стыдно и неловко перед ним. Я пообещал себе больше не ставить никого в такие затруднительные положения. Наверное, тогда я не понимал, в какую авантюру сманивал своих товарищей. Мы пошли в сад и расположились у лавочки возле искусственного ручейка, и двух деревьев цветущей вишни. Иргис сел на гальку и подставив лицо звёздным лучам, насыщался витамином D, а Эрия лениво разлеглась у него на коленях, выставив ладошку, к небу, чтобы защититься от яркого света. Мы с Мэри сидели на лавочке и разглядывали снующих в разные стороны насекомых. Иргис что-то говорил о новой жизни, счастье, своих планах, а я его почти не слышал и смотрел в глаза своей любимой, в которых и сейчас можно найти мириады звёздных скоплений на зелёной карте вселенной. — Лайдж, у них есть вкусовые рецепторы, чтобы ощущать нектар на вкус? — Это их усики. — О чём ты сейчас думаешь? — она на мгновение замерла, ожидая ответа. — Я думаю, если бы жизнь можно было ощущать на вкус, то вместо этих рецепторов у меня бы была ты. Она прижалась ко мне ещё сильней, и мы поцеловались. Слегка задул прохладный освежающий ветер и нас забросало белыми лепестками распавшегося вишнёвого цвета.