Rince leis an diabhal (Танец с дьяволом)

      Мадлен тяжело ступала по россыпи ненавистных оранжевых цветов. Сердце болезненно ныло, а дрожащие руки, вцепившиеся в хрупкое тельце сестры, угрожали обессилено опуститься. Лицо опухло от слез, из горла вырывались частые хрипы вперемешку со стонами. На мир вокруг словно легла пелена обреченности и безнадежности. Яркие краски смешались в одно серое месиво. Счастливые лица людей претили, претили настолько, что хотелось подойти и выцарапать им глаза. Весело танцуя под зажигательные испанские мотивы, никто будто и не замечал, как, рассекая толпу, юная девушка, неся на руках ребенка, целенаправленно шла к главному храму города.       «Я не могу так. Это неправильно! Родители должны знать об этом. Конечно должны! Тогда почему же я иду в совершенно противоположную сторону от дома?..»       Мадлен было страшно. По-настоящему страшно и стыдно. Она не могла показаться на глаза родителям после всего, что случилось. Просто не могла. Это бы перечеркнуло последнею надежду на… На что? Сокорро мертва. Абсолютно точно мертва! И в этом вина Мадлен. Она не досмотрела, она отвлеклась, и именно из-за нее малышка погибла в столь юном возрасте.       «Как же так?!»       Ветер заметно усилился, морозя щеки, на которых еще не успели высохнуть слезы. Храм с каждым шагом становился все ближе и ближе. Мадлен прижала тело сестры плотнее к себе, словно пытаясь защитить, однако… Уже слишком поздно?       «Нет, не поздно! Я все исправлю! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить это…»       Мадлен остановилась. Величественные ворота белокаменного здания встречали ее с холодным гостеприимством. Она замерла в нерешимости, протянув ладонь к двери. А стоит ли? Может, бросить все, развернуться и уйти, рассказав родным правду? Они ведь мягкосердечные, они поймут…       Девушка перевела взгляд на лицо сестры. Безмятежное, словно Сокорро просто спит. Курносый носик, мягкая кожа цвета мокко и захлопнутые пышные ресницы, за которыми прячутся потухшие глаза олененка… Её олененка. Нет! Если и есть крохотный шанс, то Мадлен им воспользуется!       Резко распахнув двери храма, она стремительно направилась к алтарю. Девушка бы удивилась полному отсутствию людей в помещении, если бы в данный момент ей было не плевать. Оно и к лучшему: не будет свидетелей. Упав на колени и аккуратно расположив на них же голову сестры, Мадлен провела вдоль каменной плиты с выбитыми на ней надписями ладонью, стряхивая лепестки семпасучи*. Даже здесь эти цветы были повсюду. По спине пробежал холодок, как только девушка начала смутно понимать, что же сейчас собирается сделать. Но это была ее единственная надежда. Очень хрупкая, возможно и не существующая, но надежда.       О нем ей рассказала бабулита. Мадлен даже не была уверена, относится ли он к ее религии. Божество смерти, хозяин кладбищ и проводник в мир мертвых. Один из самых сильных духов, которых она знала. Барон Самеди.       По телу прошла дрожь. Глубоко вздохнув, Мадлен начала читать заклинание с плиты так, как ее учила бабулита. Сегодня ведь День Мертвых. Духи должны иметь более крепкую связь с живыми. А этот дух вообще единственный, кто может без труда пересекать мост между двумя мирами. Тогда почему же он еще не пришел на зов?       «Ну же, ты моя единственная надежда! Пожалуйста!»       Девушка уже несколько раз прочла заклинание, но безуспешно. Сомнение, а существует ли вообще это божество, закралось в ее голову. С силой сжав ладонь своей сестры, Мадлен практически прокричала последние уже почти выученные слова. Однако ей ответом была тишина.       Голова девушки обессилено рухнула на тело сестры. Уткнувшись в ее грудь, Мадлен вновь заплакала: послышались частые всхлипы. Изредка она вздрагивала, тяжело глотая воздух. В ее душе словно оборвалась нить, до этого болезненно натягивающаяся. Мадлен кусала губы до крови, била каменный пол до посинения костяшек. Но, какую бы силу она не прикладывала, физическая боль никак не могла перекрыть душевную.       Вдруг за спиной Мадлен раздалось деликатное покашливание. Встрепенувшись, девушка в испуге начала озираться по сторонам. Заметив мужчину с черепом вместо лица, она облегченно выдохнула. Судя по всему, сестренка умерла. Может, оно и к лучшему: маленькой Сокорро не будет так страшно одной в мире мертвых.       — Вызывали меня, сеньорита? — послышался глубокий грудной голос.       Мадлен растерянно взглянула на мужчину. Осознание медленно охватывало ее. Он не был похож на скелета, по крайней мере на тех, что она видела в мире мертвых: из-под маски черепа было заметно темнокожее лицо; пухлые губы изогнуты в усмешку; в карих глазах горел задорный огонек. Девушка, аккуратно переместив голову сестры на пол, встала в полный рост, беспокойно стирая слезы с лица. А затем краем глаза заметила, что руки Сокорро все еще обтянуты кожей. Значит, она все-таки жива.       — Я-я… — фраза резко оборвалась, как только девушка услышала собственный непривычно хриплый голос.       Барон Самеди, в свою очередь, любопытно осматривал смертную, опершись на трость с набалдашником в виде гроба. Опухшее лицо, красные глаза, искусанные губы и раздувающиеся ноздри явно намекали на личную трагедию девушки, а лежащий позади нее труп и вовсе раскладывал все по своим местам. Не надо быть бессмертным духом, чтобы понять, что случилось. Однако было и еще кое-что, что смогло задеть невидимую струну в его душе, помимо вида мертвого ребенка, который должен был сейчас веселиться на празднике с родными, а не быть на волоске от полного перехода в иной мир. Глаза. Нет, его заворожил не их цвет или форма, а нечто, скрытое в глубине. Полное отчаяние, невыносимая скорбь и… Надежда? Всепоглощающая и сковывающая сердце, она одиноким угольком тлела во взгляде девушки.       — А Вы немногословны, — чуть сократив расстояние между ними, заметил Барон.       Мадлен уже хотела испуганно попятиться, но вдруг вспомнила, что сама же его вызвала. Она не знала, как вести себя с духом. Быть вежливой и учтивой, проявляя уважение? А может, высказать все как есть и перестать мучить и себя и его? Такими темпами она не то, что не сделает того, что планировала, а вообще не сможет даже заикнуться о придуманной авантюре.       — Моя сестра, — Мадлен села возле тела Сокорро, стараясь не смотреть на лицо девочки, чтоб волна истерики вновь не захлестнула её, — Можно ее как-нибудь спасти?       Мужчина долго буравил ее взглядом, но, тяжело вздохнув, также опустился рядом с девочкой и провел рукой по мягким темным волосам малышки. Он любил детей, и не в том пошлом смысле, о котором могли подумать его коллеги. Дети — плод любви, плод слияния не только двух тел, но и двух душ. И, пожалуй, тяжелей всего ему сопровождать именно их. Видеть, как маленькие ножки проходят по цветочному мосту, как в глазах плескается восторг при виде пестрых красок мира мертвых. И как в душе разливается болезненное осознание: они никогда не смогут испытать всей радости жизни; никогда не вырастут; не узнают, что такое любовь и в возвышенном и в плотском ее понимании. Для них этот путь закрыт. Закрыт навсегда.       Наконец, Барон убрал ладонь с волос Сокорро, и, заметив, что смертная, скорбно рассматривая сестру, не обращает на него никакого внимания, схватил ее за подбородок указательным и большим пальцами и мягко, но требовательно притянул ее лицо к своему, заискивающе вглядываясь в глаза девушки. Та попыталась вырваться, испуганная и, одновременно с этим, смущенная от внезапного вторжения в личное пространство. Однако духу было откровенно плевать на недовольство Мадлен. Он продолжал всматриваться, а девушка, тем временем, к своему удивлению поняла, что встреть этого мужчину на улице, она бы ни за что в жизни не отличила бы его от обычного человека.       — По всем законам жизни и смерти это дитя должно было уже завершать свой путь в мир мертвых, — вкрадчивый голос Барона заставлял девушку заворожено смотреть в его глаза, ловя каждое слово, — Отчасти это я не досмотрел, был слишком занят праздником.       Мужчина развел руками, театрально закатывая глаза. От вида расстроенного взгляда Мадлен ему не то, что было больно, а, наверное, неприятно. Да, это слово сюда подходит куда больше. И в целом сложившаяся ситуация ему не нравилась. Праздничное и веселое настроение, с которым он явился в храм, безвозвратно улетучилось. Барон не понимал, что чувствует из-за этого: злость за то, что две девчонки испортили ему вечер, или же благодарность. Благодарность за то, что смогли отрезвить его мысли.       — Но… — Мадлен с надеждой взглянула на духа, — Должен же быть какой-то способ. Везде есть лазейки! Бабулита мне столько рассказывала о Вас, о Ваших силах, что я просто не могу поверить, что ничего нельзя сделать!       Вдруг девушка схватила его за лацканы пиджака в умоляющем жесте. Ей хотелось сказать так много, но одновременно с этим она не могла произнести ни слова. Просто продолжала вглядываться в эти карие глаза, надеясь на милость духа. Барон, несколько опешив от внезапных порывов смертной, перехватил ее руки за запястья. Внутри себя дух решал ненавистную ему дилемму. Он, может, и придумал бы что-нибудь, как так делал подобное уже не раз, но с этим вечно столько мороки. Мужчина же не мог просто оживить девочку. Это не по правилам. И как бы Барон не любил нарушать любые правила, оглашенные ему, это было, пожалуй, единственным, препятствовать которому в открытую он не смел.       Мадлен сжала кулаки. Злость начинала медленно закипать в ней.       «Ну да, и на что я надеялась?! Что сказки бабулиты о милосердии Барона Самеди окажутся правдой? Разве не научила меня жизнь, что полагаться на других не стоит? Как и не стоит надеяться на помощь от сомнительных личностей…»       При воспоминании о представителях этих самых «сомнительных личностей», сердце стало разносить кровь по венам с новой силой. А если быть точным, то при воспоминании об одном представителе. Тот, о ком хотелось забыть навсегда, но почему-то никогда не получалось выкинуть его из головы окончательно. Тот, чье имя извилистыми и крепкими корнями вжилось в ее мозг. Словно раковая опухоль, он въедался в мысли, и никакая химическая терапия не поможет избавиться от него. Лишь иногда, в минуты высшего наслаждения, долгожданное забытье, наконец, наступало. И длилось бесконечно долго, но вместе с тем до смехотворности мало.       — Я не говорил, что выхода нет, — врываясь в мысли девушки, сказал Барон.       Мадлен резко вскинула голову. Злость отошла на второй план. Она видела, как мужчина встает и становится к ней спиной, скрестив руки на груди и задумчиво приложив указательный палец к губам. Не в силах противиться порыву, она в несколько шагов пересекла расстояние между ними и оказалась перед лицом духа. Вновь схватила его, теперь уже за плечи, и снова взглянула с детской надеждой в глазах. Мужчина уже второй раз недовольно скинул ее руки с себя и вымученно вздохнул. Это начинало его утомлять.       — Пожалуйста, — с мольбой воскликнула она, — Я готова на всё что угодно!       На губах Барона расплылась лукавая ухмылка, а в глазах загорелся недобрый огонек.       — Прямо-таки на всё? — чуть растягивая слова, с пошлым намеком спросил он.       Щек девушки коснулся румянец. Она растерянно посмотрела на духа, не веря в услышанное. Честно сказать, такого способа вернуть сестру девушка не ожидала. И не знала, сможет ли она переступить через свою гордость. Но это ведь ради Сокорро, не так ли?       В стенах храма вдруг раздался мужской смех. Видя смущение и недоумение Мадлен, Барон не смог сдержать хохота. Успокоившись, он все с той же ухмылкой продолжил разговор:       — Расслабьтесь, сеньорита, я не собираюсь покушаться на вашу невинность, — мужчина задумчиво отвел глаза к потолку и добавил, — Хотя из-за Вас мне пришлось покинуть общество одной милой дамы.       Мадлен, всё ещё не в силах побороть смущение, старалась не смотреть на духа:       — Извините?       Барон позволил себе ещё раз улыбнуться, но вмиг стал серьезным. Словно окончательно решая, стоила ли игра свеч, он, наконец, заговорил:       — Как я уже сказал, выход есть. Но я не могу просто так оживить вашу сестру, ведь это будет вне закона жизни и смерти, поэтому мы пойдем по хитрому пути. Вы сказали, что готовы на все?       Девушка утвердительно кивнула.        — Тогда Вам придется умереть. Не пугайтесь, это не навсегда. Да и насколько я знаю, Вам уже приходилось бывать в мире мертвых, — мужчина усмехнулся, однако Мадлен не очень нравилась перспектива вновь посетить иной мир.       — Но я же все равно буду жива? — испуганно спросила она.       — Ну, в каком-то роде. Попав в мир мертвых, первые сутки Вы будете еще полноценным человеком, но вместе с тем на вторые и, соответственно, на третьи ваша бархатная кожа, - мужчина еле ощутимо провел ладонью вдоль ее щеки, - Превратится в скелет.       Глаза Мадлен округлились до размеров блюдца, она в ужасе смотрела на духа.       «Что? Я стану скелетом?! Нет, я не хочу!»       Видя, как девушка незаметно для себя начала пятиться, Барон мягко схватил ее за предплечья:       — Не беспокойтесь, если Вы выполните вашу часть сделки вовремя, то всё вернется на круги своя. Это будет что-то вроде проклятья.       Однако Мадлен от этой информации легче не стало. Единственная причина, почему она до сих пор хочет пойти на сделку — это тело сестры, лежащее перед алтарем.       — Так, а теперь слушайте меня очень внимательно, — наклонившись чуть ближе к ее лицу, произнес мужчина, — У Вас будет три дня, чтобы выполнить условия. Ни днем больше, ни днем меньше. За это время Вам надо будет найти три составляющие самой сущности Сокорро, — девушка удивленно приподняла бровь, когда услышала имя сестры из уст духа, — Я божество, я знаю все.       Барон снова развел руками, словно говоря: «Что за глупые вопросы?»       — Вы знаете три главных составляющих сущности человека? — Мадлен отрицательно покачала головой, — Это тело, душа и воспоминания, — мужчина сопровождал каждый пункт разогнутым пальцем.       — А почему везде по три элемента? — озадаченно сдвинув аккуратные бровки, спросила девушка.       Барон, ожидавший любой вопрос, кроме этого, опешил. Запустив пятерню в волосы, он начал озираться по сторонам, как будто в поисках ответа.       — Ну… — мужчина запнулся, — Не знаю я! Волшебное число! Его же обычно в сказках используют?       Мадлен в первый раз за прошедший вечер улыбнулась, утвердительно кивнув. Однако вскоре на её лицо вновь легла тень грусти. Рассматривая черный цилиндр на голове духа, она вдруг насторожено спросила:       — А что будет, если я не успею отыскать все составляющие?       Барон долго смотрел на неё. Все же страх смерти перекрывал любые чувства человека. Какими бы сильными они ни были, любой из людей сначала позаботится о себе, а затем уже начнет волноваться о других. Это же не детские сказки, где герои сначала делают, потом думают. Это реальная жизнь.       Его губы вдруг расплылись в коварной улыбке:       — Кто знает? Зависит от моего настроения. Может, отпущу Вас, естественно, без сестры. А может, оставлю у себя: будете моим личным менестрелем. Я наслышан о Вашем таланте.       По спине у Мадлен прошелся холодок. Нет уж! Оставаться у него ей не хотелось, впрочем как и терять шанс на спасение сестры. Но что, если она не успеет? Бог знает, что он с ней сделает.       «Черт возьми! Что же мне делать? Это так рискованно! Но… Другого выхода у меня нет. Я должна это сделать».       — Ну так что? Вы согласны, Мадлен? — протягивая ладонь, спросил он.       И как бы сильно не дрожали колени, как бы она не боялась, как бы ее не ужасало грядущее будущее, она уже все решила:       — Согласна, — девушка вложила свою ладонь в его руку.       — Тогда скрепим сделку поцелуем, — услышала Мадлен глубокий голос духа прежде, чем тот резко притянул ее к себе, и губы мужчины коснулись ее собственных.