если бы не было завтра

здесь же совсем не пусто. и в груди не пусто, и в комнате не пусто. и ник так чертовски ошибается. он вгрызается в пустоту и ищет выход из безысходности, царапает ногтями [когтями] воздух и свой страх. и ищет. ищет. ищет. выход отсюда. выход из самого себя. он — это лабиринты. с большими каменными стенами, с такими же огромными трещинами и грязным воздухом, которым невозможно дышать. и все здесь заплесневелое и потерянное. и не дышится, и не существует. и карты не показывай в каком он находится, мире, от которого потерял ключ. если он однажды сожжет весь мир, не вините его. диане совсем не дышится, когда он рядом с ней. она задыхается и уходит в другую половину комнаты (в другой мир), но легче не становится. он буравит ее взглядом, въедается в диану карием и остается под кожей. у нее не клаустрофобия, но в ника (он самое замкнутое пространство, когда диана смотрит ему в глаза) она боится попадать. у нее не бронтофобия, но ник, как гром неожиданно появившийся в ее жизни. она бы каждый раз, находясь рядом, с удовольствием случайно касалась его, если бы кожу молниями не обжигало. ожоги ожоги ожоги. [спасите, пожалуйста] диана вырезает из себя то, что когда-то являлось дианой фрезер. сейчас это груда позолоченных привычек, принципов и прошлого. она бы с радостью подарила кому-нибудь свои крылья, но отрвать их очень больно, а феи не любят боль. диана не любит боль, но каждый день чувствует ее с новой силой. она въедается в кожу, перерезает вены, дробит кости, уничтожает диану. уничтожает, уничтожает, уничтожает. но лучше бы уничтожила эту лживую планету. ей не предлагают избавиться от этого, (но даже если бы предложили, фрезер вряд ли согласилась, потому что на нее смотрит с подозрением захарра и презрительно, уничтожающе — фэш) диана молчит, хотя лучше бы хоть что-то сказала. "этого" — это не то о чем думает фея, но то о чем она никогда не мечтала. ожоги обвивают ее запястья и прячутся под колючей тканью свитера. на их месте должны быть синяки — ник сжимал запястья до боли, которую диана совсем не чувствует, и о чем-то мысленно ей кричал. фея читать мысли не умеет, но лазарева понимает по жестам и взгляду — умоляющему и диана сжимает кулаки, проваливаясь под лед, ныряя в ледяную воду. ник заново учится дышать. учится находить выход из лабиринтов. лазарев старается не прикасаться к фее, хотя так хочется прижать ее к себе. хочется-хочется-хочется, и пусть ему будет больно и горячо, но он не прикасается к ней, потому что тоже самое будет чувствовать и фрезер. между ними миллионы океанов, миллионы осколков, миллионы о-черт-как-дышать-? и неозвученных фраз, неощутимых касаний. диана теряет себя, ник теряется в лабиринтах. это кажется таким чертовски неправильным и перевернувшим всю вселенную. лазарев разрывается и вгрызается в туман. это не лечится, потому что не является болезнью, но даже если бы являлось, он бы не хотел лечиться. фея смотрит ему в глаза и видит там ту диану фрезер, которой больше не существует, а не ту, которая сейчас стоит перед ним. ей не душно и воздух не липкий рядом с ним, но диане хотелось бы немного большего, чем просто дышать рядом или ощущать его обжигающее дыхание на щеке. солнце восходит за окном, развеивая темноту вокруг. завтра не наступает, ожоги не исчезают.