Kind warrior

Демиург пал. Тьма повержена. Вот так вот легко – пришли в замок, взяв его армией верных солдат, и уничтожили того, кто умело плёл смертельные заклятия и держал на привязи вместо собаки злую тварь из Преисподней. Только вот, похоже, даже самый сильный тёмный маг не может долго продержаться против армии бравых воинов. Выносливости не хватит. Я сижу на одном из осколков обрушенной колонны и бездумно пялюсь в пространство вокруг себя. Тело Демиурга, что выглядел как древний иссохший старец, валяется без головы рядом с огромной тушей невиданной твари. На душе не чувствуется ни ликования, ни облегчения. Будто всё, ради чего мы шли сюда сквозь невзгоды и множество пережитых потерь, перестало иметь смысл. Что дальше-то? В стороне галдят ребята: раненый Алан, наш вожак и замечательный воин, мой одарённый младший брат, устало улыбается Селене и Герману, хотя правая часть его лица залита кровью – рассечена бровь и задет глаз, который из-за этого не раскрывается. Остальные выглядят сильно помятыми, но, вроде, целы. «Ослепнет, не приведи Свет», - с поразительным равнодушием думается мне. Осколки моего меча, не чета Аланову, валяются рядом с трупом Демиурговой твари, своей клыкастой пастью перекусившей его, как щепку. Обрубок правой руки ноет сверлящей болью. Я с трудом справляюсь с тошнотой, хватаюсь за покалеченное предплечье и крепко сжимаю зубы. Дышать приходится аккуратно, с каждым маленьким глотком восстанавливая дух. Теперь мы вернёмся домой, в королевство. Будет неистовый пир. Всех нас наградят, а Алан, наконец, доказавший, что достоин Мелиссы, дочери короля, получит благословение и женится. Королём новым станет. Меня, наверное, сделает рыцарем. Я гляжу на довольного мальчишку, которого когда-то нянчил на своих руках. Тебе подавай всё самое лучшее, брат. Ты же так к этому привык, да? Тебе даётся всё, за что бы ни взялся. Тебя любят просто за то, что ты есть. А я…Что я? Старателен, но не талантлив, спокоен, но не отважен. Рожей не вышел, героем быть. Только в прислуги и гожусь. Мне не нравится чувство, медленно наполняющее мысли, и я стараюсь загасить распалившуюся внутри злость. Пойду-ка лучше погляжу, не осталось ли каких тварей в подземельях. От счастья не замечающие вокруг себя ровным счётом ничего, ребята не увидели, как я ушёл, тихонечко свистнув своему волкодаву. Миста, встопорщив завитушкой пушистый хвост, стремглав прискакала ко мне, и мы вместе скрылись в каменной глотке коридора, что вёл в обитель Зла. Тихонько мыча что-то себе под нос, я иду мимо гобеленов и картин. Висящие по обе стороны факела освещают мой путь. Обходя каждую комнату, заглядывая за каждую дверь, я не обнаруживаю в них ни сокровищ, ни монстров или чего-то ужасного: только всякий учёный хлам. Книги, склянки, приборы, различного рода ингредиенты для приготовления отваров или ядов. Я брожу между пыльных, заставленных фолиантами стеллажей, и вспоминаю весь пройденный путь. Всю пережитую боль и грязь. Здесь, в подвальной мертвенной тишине и бесконечности мудрого спокойствия, хочется привести душу в порядок. Мысли накатывают волнами, обмывая пески моего разума. Мне исполнилось семь, когда родился Алан – маленький, хрупкий, он появился на свет тяжело, с кровью и криками боли. Я держал в руках сопящий сверток с розовым человечком внутри, пока слуги стелили на неподвижно лежащую в кровати женщину белоснежное покрывало. Кожа её была холодна, а глаза больше не видели. Я ненавидел его за то, что он лишил меня матери, и всегда относился к нему подчёркнуто холодно. Отец же, наоборот, души не чаял в младшем сыне, который, подрастая, всё сильнее походил на него. Мне пятнадцать. Прошли долгие, мучительные годы, прежде чем я стал осознавать, что мой брат не виновен в том, что вот так родился на свет. Черты матери стали смазанными, потихоньку стираясь и ускользая из моей памяти, и я с отчаянным остервенением старался хранить в голове её портрет и ощущение тепла рук, ласки их прикосновений и голос, полный любви. Потому что после неё меня уже никто так не любил. Отец старался не замечать – видимо, потому что я был ему живым напоминанием и невольно укорял своим видом всякий раз, как он обнимал новую молодую жену. Алан, в своей детской непосредственности не догадывающийся о том, что творилось вокруг него, утопал во всеобщем внимании и заботе, что дарили ему окружающие. Но, как будто этого казалось мало, он между тем постоянно просился со мной, что бы я ни делал и куда бы я ни шёл. Сам того не осознавая, я всё больше поддавался его доброте и обаянию, позволяя быть рядом, а затем и потихоньку становясь тенью за его плечом. Мне двадцать пять. Идёт война с соседним государством, а мы, как верные сыны, отправились защищать честь своего дома. Алан стремительно добивался успехов в боях и завоёвывал симпатии окружающих. Я же, с детства привыкший не гнаться за чьим-то обществом, молча в стороне наблюдал, как здорово у него получается быть всеобщим любимцем. Зависть и неистовая тёмная тоска вновь лишили моё сердце покоя. Я стал отдаляться, всё больше походя на какую-то тёмную сущность, нежели на человека. Война длилась два года. Вернувшись домой с победой, мы узнали, что отец сгорел в лихорадке. Алан был безутешен и впадал в ярость, наталкиваясь на стену равнодушия с моей стороны. Он ничего не понимал. Кажется, именно тогда мы стали ссориться по-настоящему крупно, с размахом. Разбивали кулаки и лица друг другу, орали и плевались проклятиями. Как ни странно, но, видимо, это нас двоих тогда и спасло. Мой младший брат в девятнадцать лет понял, почему никогда не знал матери, и это было для него не меньшим потрясением. Ещё бы! Охх, какое у него было лицо, когда он узнал, что мать умерла не от лихорадки... Да, через многое нам тогда пришлось друг друга протащить. Мне двадцать девять. Алан, уставший от жизни в фамильном поместье, загорелся идеей поехать в поход за головой Демиурга, который, по многочисленным рассказам короля и его подданных, угнетал наше государство и был повинен в его несчастьях. Король созывал всех мужей благородной крови и высокого духа, кто был согласен ринуться в опасный поход за свободой и славой. Ровно через три месяца после того, как Алан узнал о приказе короля, мы очутились во дворце на аудиенции. Этот глупый мальчишка, завлечённый сладкими речами, не слушал предостережений. Я понял, что увещевать его бесполезно, но оставить одного не мог. Даже несмотря на то, что во мне до сих пор остались злость на его безрассудство и, как ни смешно, обида на несправедливость судьбы, что с такой лёгкостью даровала ему всё то, чего мне стоило годами выгрызать для себя по крупицам. Когда я увидел, как Алан смотрит на Мелиссу, королевскую дочку, а она отвечает ему тайком, то ясно понял, что для меня вновь наступили тяжёлые времена. Шесть месяцев, что шёл созыв отряда бравых бойцов, мы с Аланом гостили в столице. Мне приходилось беспокоиться за него о безопасности их с Мелиссой тайных свиданий, потому что этот болван совершенно утратил вместе с разумом ещё и всю свою осторожность. Но, конечно же, как я ни старался, король обо всём прознал. И на протяжении всего нашего путешествия мне не раз приходилось встречаться в схватке с наёмными убийцами и отравителями. Что не поспособствовало нашим с Аланом мирным беседам. Мысли, обратившиеся в нескончаемый стремительный поток, пресекает утробный рокот Мисты – собака встала в стойку и неотрывно глядит в неосвещённый факелом дальний конец комнаты. Спустя какое-то время и я смог понять причину её беспокойства: из темноты, слабо мерцая, нам навстречу медленно выплывал силуэт... - Стой, где стоишь, добрый муж, - голос тих, а очертания неясные, однако я всё равно смог его узнать. Демиург. Я отшатнулся назад, хватаясь за обломок копья, что висит у меня за спиной. Миста, взъярившись окончательно от моих резких рывков, вздыбила холку и оскалила клыки, но без приказа с места не сорвалась. - Хорошая девочка, - рассеянно пробормотал мужчина, невидяще обводя взглядом комнату. – У меня не столь много времени, как хотелось бы, рыцарь, посему я скажу кратко: всё не то, чем кажется. Среди фолиантов спрятана небольшая потрёпанная книжечка. Она поможет тебе обрести ответы, что ты ищешь. А теперь ступай, и найди белую дверь, ведущую в комнату из дерева и стали. С этими словами он пропал, не оставив после себя ни смрада серы, ни ощущения скверны. Как будто бы не был жутким отродьем тьмы. Я даже произнести ничего не успел. Свистнув Мисте, обнюхивавшей воздух, я решил, что в любом случае нужно проверить ту часть замка, где ещё не был – мало ли, вдруг что-то занятное найдётся. Неизведанных тварей, которыми, по рассказам, должны были якобы кишеть палаты замка, я больше не искал. Их тут попросту нет. Сомнения, лежавшие во мне ещё со времён аудиенции у короля, зашевелились вновь… Дверь обнаружилась в самом конце коридора, маленькая и неприметная. Заклинаний Демиурга я не опасался – голова колдуна отрублена и сожжена, а вместе с ней и его магия. То, что я видел в одной из библиотек, был его испущенный дух, что может ещё недолго оставаться после смерти тела. Я шагнул за порог. И обомлел. Комната из дерева из стали была буквально уставлена различными скорлупками и склянками с заспиртованными существами. А на полу, рядом с письменным столом, было сооружено гнездо, в котором лежали детёныши той самой твари, что оттяпала мне руку и расщепила меч. Ненависть затопила сознание, мне захотелось размозжить им голову. Подскочив к комку из тряпок, я уже занёс над двумя несуразными существами острие, когда раненную руку неожиданно прожгла ужасающая боль. Я выронил оружие, и, схватившись за грудь, едва мог дышать. Голову мою разрывало, и в ушах стоял шум крови. Но через этот шум я услышал спокойный голос, отчётливо прошептавший мне: «НЕЛЬЗЯ». Этот голос, я почему-то точно знал, не принадлежал ни мужчине, ни женщине. Это было нечто другое. Всё закончилось так же неожиданно, как началось. Я обессилено рухнул на колени, а потревоженные тварьи дети, что до этого спали, начали пищать и возиться в гнезде. Весь мой гнев исчез. Когда я сумел сфокусировать взгляд и осмотреть комнату, то заметил книжную полку. Решив проверить правдивость слов Демиурга, я кое-как встал и осторожно, опираясь о стену здоровой рукой, двинулся в ту сторону. И нашёл книгу. Кое-как сумев её раскрыть, я скользнул взглядом по красивым буквам, аккуратно выведенным остро заточенным пером: Ты, читающий сей труд моего ума! Знай, что отныне не будет тебе покоя, ибо жизнь твоя перестанет быть прежней – то, что ты пожнёшь из этого повествования, всё смешает, меж тем расставив по своим местам. Я передаю тебе сей ценный дар и нарекаю: Ты должен найти ЕГО. Ты – посланник, которого должен услышать Герой. Строки затянули меня в витиеватое, усыпанное научными фразами повествование. Когда я прочёл буквально несколько страниц, то решил, что мне с лихвой хватит почерпнутых ответов, и закрыл дневник. Всё действительно оказалось сложнее, чем выглядело вначале. Я крепко задумался. Эти существа, которых в книге Демиург нарёк гончими, нужны королю. Он специально попросил своего лучшего учёного вывести такое существо, что может стать идеальным слугой, обладая при этом почти человеческим умом и собачьей преданностью. Задача оказалась нелёгкой, но учёный согласился. Однако в череде бесконечных экспериментов, когда задание было близко к своему завершению, он отказался отдавать существ на расправу королю. Все попытки его схватить и отобрать тварей кончались лишь чужими трупами. И тогда король придумал план… Я осел на пол, схватившись за голову. Как теперь быть? Как? Щенки вновь отчаянно запищали. Миста, подошедшая к гнезду, осторожно обнюхала их, и, рыкнув, отошла, помотав недоуменно мордой. Чудище повержено. Герои торжествуют. Теперь мы вернёмся к королю, Алан женится на Мелиссе, а я стану рыцарем. Король, убеждённый, что все следы уничтожены, будет щедр и доволен. Или нет. Уставившись на щенков, едва открывших глаза, я вновь задумался. Я уже давно для себя решил, что всё будет так, как и предполагал. Только без меня. За долгие годы, устав от роли няньки и охранителя, которого никто никогда не слушает, я знал, что больше не вернусь в королевство вместе с Аланом. Где-то там, вдалеке, слышатся голоса, что зовут меня по имени. Усмехнувшись, я встаю и начинаю искать предметы, описанные в дневнике – они мне понадобятся. Потому что моё путешествие начнётся здесь и сейчас.