О кружевном, бананах и беспринципности

Майор Зотов искренне считает себя незаменимым — и не только на посту начальника криминальной полиции, но и в постели своей начальницы. И если в первом случае еще полагается как-то сдерживаться — не борзеть, не переборщить, не влипнуть, то в другом правила приличия, малейшие принципы, стоп-сигналы и запрещающие знаки неизменно отправляются нахер: майор Зотов не привык себе в чем-то отказывать.

---

Стыд и Зотов — антонимы по определению. Когда во время очередного бесконечно-нудного совещания в управлении Зотов с привычной змеиной усмешкой нашептывает ей на ухо какие-то несусветные пошлости, совершенно беспалевно пробираясь ладонью под юбку, Ира с тоской спрашивает себя, почему до сих пор не пристрелила эту наглую сволочь. Ответ напрашивается получасом позже, когда Зотов, на правах бывшего сотрудника знающий все укромные уголки, яростно вытрахивает из начальницы жгучее возмущение и приглушенные стоны: способность "наглой сволочи" довести ее сначала до бушующей злости, а после — до не менее яркой разрядки определенно заслуживает восхищения.

---

В копилку "замечательных" качеств начальника оперов входят не только редкий цинизм, беспринципность, запредельная наглость и абсолютное бесстыдство, но и умение делать намеки — на все праздники Ира получает исключительно дорогущее кружевное, чисто символические халатики и любимые духи — у Зотова от одного только запаха сносит крышу, а каменный стояк выражает эмоции лучше всех приторных комплиментов и слащавых признаний. Впрочем, плохое настроение от очередных проблем лечат не только элитным бухлом и горячим сексом: Зотов преподносит начальнице столь вредные шоколадные конфеты и фрукты — из последних почему-то выбор падает на бананы — для настроения, конечно же, Ирина Сергеевна. Когда в обеденный перерыв, не успевая в кафе, Ирина Сергеевна принимается за эти самые бананы, Зотов с трудом борется с соблазном захлопнуть дверь и разложить товарища полковника прямо на ее же столе — останавливает только, что через пять минут начнется какое-то очередное незапланированное совещание и сотрудники уже потихоньку подтягиваются к нужному кабинету. Хитрый и изворотливый Зотов, оказывается, умеет ждать — удобного момента или, как в данном случае, удобной позиции.

---

Их странные недо-отношения очень быстро становятся достоянием общественности в лицах соратников Зотова по темным делам — впрочем, чужое мнение для них всегда являлось малоебущим фактором, а на подколки и подначки обязательно найдется достойный ответ. Во время очередных праздничных посиделок Карпов со своим извечным ехидным оскалом вручает хрустящий сверток — на тонком шелке дорогого постельного оживает вся "Камасутра", не меньше. Ловит в ответ презрительное "херовая шутка" с одной стороны, с другой — тяжелую керамическую кружку: первое с ухмылкой пропускает мимо ушей, от второго уворачивается очень технично. Дружба, она такая, ага.

---

В холостяцком довольно мрачном логове все чаще веет не безнадегой и одиночеством, а дорогими духами и чем-то восхитительно-домашним и обалденно вкусным; взгляду не вовремя явившихся незваных гостей в самых неожиданных местах предстают интересные дамские штучки — забытые или брошенные впопыхах. В ванной прочно прописывается легкомысленный халатик, а в кухонном шкафчике — пресловутая керамическая кружка с каким-то наивным цветочным рисунком.       — Дуракам везет. А мудакам особенно, — завистливо бухтит Степнов, за обсуждением очередной "карательной операции" успевая тырить со сковородки на плите неприлично вкуснющую жареную картошку. Что и говорить, сочетание постельных и кулинарных талантов — гремучая смесь, а острый язычок, хроническая сучность и стервозная властность при таком раскладе очень даже простительны.       — Губу закатай, пока не треснула, — презрительно цедит Зотов, перехватывая мимолетно брошенный взгляд — по десятибалльной шкале оценивается не только умение шикарно готовить, но и не менее шикарные точеные ножки полковника Зиминой. В любовницах постарше есть своя прелесть, определенно.

---

Ирина Сергеевна любит громко: громко возмущаться очередному косяку или проявленной наглости на службе; наигранно-громко протестовать и язвить, будучи как в преступлении уличенной в странной симпатии к своему сотруднику; громко и страстно выражать всю гамму эмоций в постели. И Зотов — по-змеиному вкрадчивый, вечно себе на уме — признает с удивлением, что ему это все даже нравится. И ночью снова вслед за стянутой в спешке одеждой нахер отправятся все возможные принципы. Ведь ваша холодная война давно уже стала очень даже горячей.