Побочное действие алкоголя

Анна с трудом разлепила глаза, которые так и норовили захлопнуться. Попытка сесть провалилась с крахом, так как всё тело, в особенности голова, ныли так, будто вчера Хошьяр засунула её в мешок и спустила с лестницы. И так раз пять. Что вчера произошло, Анна не помнила абсолютно, но, поводив глазами по сторонам (между прочим, единственным двигающимся органом), девушка осознала, что лежит в кровати не кого иного, как Махмуда. Так… она что, снова шлёпнулась в обморок в его комнате? А ну-ка Аннушка, вспоминай, как вчера дело было. Не успела учительница поднапрячь не слишком хорошо работающий мозг, как в комнату вошёл её хозяин.  — Доброе утро, Анна, — улыбаясь своей самой обворожительной улыбкой, сказал Махмуд.  — Для кого как, — пробурчала девушка, кое-как усевшаяся на кровати. — А что вчера было, вы, случайно, не помните?  — Конечно, помню! Ты пришла ко мне пьяная, поцеловала меня, устроила стриптиз и… — челюсть Анны медленно отъехала вниз, а глаза стали размером с блюдца.  — Серьёзно? — скорее прохрипела, чем сказала, Анна.  — Нет, конечно, я шучу. Ты даже в пьяном виде вела себя довольно-таки скромно, просто поцеловала меня и почти сразу же отрубилась, так и не успев дойти до самого интересного, — усмехнулся темноволосый мужчина. Анна запустила в него подушкой, пробурчав что-то вроде: «Нормальные люди так не шутят».  — Да ладно тебе, не обижайся. Вот что ты хочешь? Исполню любой твой каприз (в мере разумного, конечно).  — Огуречный рассол. Махмуд рассмеялся и, приобняв Анну, нежно дотронулся до её губ. *** Эсме ещё никогда не было так хорошо в её кровати, подушка казалась необычайно мягкой, одеяло невероятно пушистым, а рядом лежало что-то тёплое, согревающее всё тело. Нехотя открыв глаза, женщина тут же встретилась взглядом с… Намыком.  — Ты что тут делаешь?! — Эсма чуть не грохнулась с края кровати, но лучший друг Махмуда удержал её.  — И тебе доброе утро, — целуя Эсму в уголок губ, произнёс Намык.  — Я повторяю: что ты тут делаешь? — стараясь говорить как можно холоднее, спросила Эсма, но получалось плоховато.  — Нет, главное сама позвала, и сама же теперь спрашиваешь.  — Я? Тебя? Когда? Вчера? Кое-как введя смутно помнившую всё Эсму в курс дела, Намык вздохнул:  — Только вот дальше поцелуев у нас дело не зашло.  — Почему? — одновременно с облегчением и досадой в голосе спросила Эсма.  — Ну… Не успел Намык приступить к расстёгиванию пуговиц на блузке Эсмы, как в комнату без всякого стука ворвалась Рейхан и затараторила:  — Там к вам пришла госпожа Синепервер, она хочет узнать… насчёт тех эсемесок, — Рейхан удивлённо застыла, вскинув вверх брови. — Ой, я, кажется, вам помешала, да? — на лицо служанки наползла глупейшая улыбка. — Так, госпожу Синепервер не пускать, верно?  — Верно, — сквозь зубы процедил Намык, впервые испытывая желание кинуть в Рейхан чем-нибудь тяжёлым. Его останавливала лишь та мысль, что если в Рейхан попадёт, например, вон та ваза, то девушка тут же лишится чувств, и ему, бедному Намыку, придётся отволакивать её в коридор, чтобы не валялась в проходе. — Иди уже. Рейхан, продолжая так же глупо улыбаться, попятилась к выходу, и когда, наконец, исчезла с глаз мужчины, то он заметил, что Эсма уже успела заснуть и теперь сладко посапывает, буквально повиснув на его плече.  — Ну, Рейхан, в этом месяце премии не получишь, — насупилась Эсма, на что лучший друг Махмуда усмехнулся себе в бороду. — А ты чего смеёшься? Ты, уже почти женатый человек, просыпаешься в одной постели со мной и считаешь это нормальным?  — Главное, что ты рядом, а вопрос с Гюльфидан я улажу, поверь мне, — Намык тепло улыбнулся и, приобняв Эсму за плечи, нежно поцеловал её. ***  — Давай… давай забудем всё, что вчера между нами было, — уставившись в пол, словно боясь встретиться со взглядом Дживанмерта, сказал Салиха.  — А что между нами было? Между нами были восемь, ну или сколько там, коктейлей, — пожал плечами бармен, косясь на смущённую девушку. Салиха уставилась в одну точку, покусывая губу и обдумывая, что делать. В ней боролись разум и её чувства. И победу одержали… чувства. Салиха кинулась Дживанмерту на шею и прошептала ему на ухо, обжигая его своим дыхание:  — Я тебя люблю! Оставив невесомый, но уже вполне трезвый поцелуй на губах парня, Салиха убежала, прежде чем бармен успел как-либо отреагировать.