После боя

      Перепрыгнув грязный проулок, Амеюри задержалась на двускатной крыше поверх длинной ограды вокруг сада, в обычный туманный день, несомненно, красивого. Сейчас же все цветы поникли, поколачиваемые дождём. Шелестели листья. Ни клочка тумана не держалось над землёй, но видимость сводила почти к нулю стена небесной воды. Амеюри запрокинула голову, на миг устремив взгляд на облака, но быстро закрыла глаза. Постояла так минуту, размышляя, куда бы сейчас пойти после боя — в свою квартирку, похожую скорее на тюрьму, в казённый дом Мизукаге-сама — шикарный особняк — или в их общий маленький домик, о котором не знал никто, помимо них двоих. Хотя, может, и знали некоторые АНБУ…       Думала Амеюри недолго.       Не прошло и получаса, когда дверь в домик повернулась на петлях, на миг впустив сырость, и закрылась. Щёлкнул замок. За этим последовал шорох с противоположного угла, и Амеюри усмехнулась, зная, кто здесь находится кроме неё. Секунду спустя на потолке хорошим жёлтым светом загорелась лампа, и стал виден Ягура: он сидел на кровати, и Амеюри встрепенулась, заметив, как его взгляд сменился на хмурый, озабоченный.       — Что такое, душа моя? — усмехнулась она, со звоном сняв Клыки со спины, скинув с ног сандалии и прошлёпав босиком к своему уголку. — Столкнулась только что с парочкой крыс. Они думали, сладят со мной и ограбят, ну я и позабавилась чуток…       — Ох, ты как всегда.       — Соскучился по мне?       Ягура улыбнулся сдержанно.       — Немного.       — Знаешь, я сначала думала, вдруг кто-нибудь из них будет воином нашей сиятельной Мей, но увы, — с недобрым, предгрозовым огорчением поведала Амеюри, положила мечи на стол и, оседлав стул рядом так, чтобы опереться локтями о спинку, а голову устроить на них, посмотрела на Ягуру. Тот поднялся с кровати. — Ты пока не даёшь мне серьёзных заданий, якобы оберегая, но ты же в курсе, если это продолжится…       Амеюри просто перестанет делать вид, что сидит на цепи.       — Я приберегаю тебя для особой работы, — пояснил Ягура, приближаясь бесшумно, как призрак. — Ты же мой любимый туз в рукаве.       — Что за работа?       — Это пока тайна.       — Эй, давай без этих игр, — пропела Амеюри, развеселившись, — рассказывай, что за работа!       — Это тайна, моя дорогая, — шепнул он, обогнул её стул, встал позади и с трогательной осторожностью провёл ладонями по копне волос, влажных после прогулки под дождём. Амеюри повернула голову к Ягуре, в вопросительном жесте, скорее игриво, чем требовательно, вскинула брови и получила в ответ скупую улыбку.       Мгновение — и в другой руке Ягуры появилась расчёска.       — Погоди, — фыркнула Амеюри и выпрямилась, — ты решил меня причесать?       — Чем не дело? После драк под нынешним ливнем твой вид, скажем так, — затесались в его голос лукавые нотки, — оставляет желать лучшего. Доверишь мне свои волосы? Они страшно перепутались, особенно внизу, ближе к концам.       — Да отсечь их — и всё, делов-то…       Она немедленно потянулась к одному из Клыков, по стали которого, как бы приветствуя, немедленно стрельнули молнии, но Ягура собрал в кулак побольше её волос, потянул на себя, тем не менее, бережно и уткнулся в них носом, так и приказал:       — Сиди смирно, дорогая моя.       Непокорная по своей сути, Амеюри дёрнула головой в ответ, расправила плечи, покрепче вцепилась в спинку стула, на котором сидела, однако с места не встала. Пусть. Ягура, каким бы суровым Мизукаге ни был, о ней, Ринго Амеюри, заботился. Она никогда не уделяла таким знакам внимания столько мыслей, сколько, должно быть, рождалось в головах более женственных. Но настойчивость Ягуры потихоньку её меняла.       Вот он удобнее расположил на руке прядь её волос, вот прошёлся по ней расчёской, зубцы которой цеплялись за спутанные места, вот прошёлся ещё раз, только теперь — лишь по самым концам, чтобы потом приступить к части волос повыше. Иногда становилось чуть больно, но такая боль не стоила даже писка Амеюри.       — Слушай, серьёзно, просто отрезать и… — всё же заворчала она, когда устала ждать, когда Ягура справится с особо сложным участком.       — Нет.       — Ягура!       — Нет. Твои волосы… Да, они жёсткие, непослушные, попорчены непростыми условиями жизни на заданиях, — негромко перечислил Ягура. Амеюри замерла. Было в его голосе что-то такое, отчего казалось, сказанное — сокровенное. — Я люблю твои волосы.       Минуту Амеюри молчала, тупо не зная, что говорить. Не хотелось ненароком обидеть…       — Ну, пожалуй, я тоже их люблю, — решилась она и успокоилась. — Расчёсывай.       — Я победил!       — Эй! Ягура-сама, вы сейчас расчёской по лбу получите, — с любовью сообщила Амеюри.       — Бери, властвуй, унижай?       — О да!       — О нет.       Амеюри засмеялась. Ягура её расчёсывал. Пусть. Было непривычно и иногда больно, но ей нравилось.       Но о серьёзном задании она с ним ещё поговорит.