Божество

      Рон не знал, когда именно Луна Лавгуд начала казаться ему красивой. Он считал это симптомом какой-то болезни — возможно, нашествием мозгошмыгов или чем-то вроде того. Ведь Луна не была красива в общепринятом понимании — ни как Джинни, экзотическая и яркая, ни как Гермиона — теплая, словно светящаяся изнутри, ни как Флёр — притягивающая твой взгляд даже помимо твоего желания. Для Рона Луна была красива как божество. Красота и величие божества неоспоримы для его жрецов — так и он чувствовал себя языческим жрецом, приносящим в жертву своей богине собственное безумие.       Именно безумием было всё это — то, как он наблюдал за ней за завтраком, за обедом, за ужином, во время перемен, во время каникул в доме Сириуса, в Хогсмиде. Но Рон, по крайней мере, надеялся, что этого никто не замечает, — до тех пор, пока Гарри не вызвал его на откровенный разговор во время перемены. — Ну и до каких пор ты собираешься протянуть всё это? — хмуро спросил его друг. — Идёт война, если ты вдруг не заметил, дружище, и если у тебя есть человек, который дорог тебе, скажи ему об этом. — Ты это о чем? — опешил Рон. — Вы с Гермионой вроде и так знаете, что дороги мне, родные — тоже… — Нет, это выше моих сил, — со страдальческой гримасой на лице пожаловался Гарри неизвестно кому. — С этим справится только Гермиона и никто больше… У неё навык вдалбливания в голову очевидных вещей как-то получше развит. Ладно, идём на урок, вечером попробуем ещё раз, — обратился он уже к Рону.       Бедный Рон, который по-прежнему не мог понять, что происходит, только пожал плечами и с выражением крайнего недоумения на лице двинулся на урок вслед за Гарри.       Весь день он думал только о том, какого именно человека Гарри имел в виду, перебирая в уме всех знакомых, малознакомых и даже совершенно незнакомых людей (например, авторов учебников). Когда Рон, наконец, дошел до Луны, на него снизошло озарение. И он с трудом мог дождаться вечера, чтобы проверить свою догадку. — Вы говорите о Луне, не так ли? — нетерпеливо спросил Рон, едва друзья расселись у камина в гостиной Гриффиндора. — А днем ты был не таким понятливым, — засмеялся Гарри. — Хорошо, что ты сам до всего дошел, а то Гермиона тут такую речь заготовила… До утра бы дело затянулось, — подмигнул он друзьям. — Вы, конечно, имеете в виду мою болезнь, не так ли? Я постоянно смотрю на нее, наблюдаю за ней, и она начала казаться мне красивой, очень красивой! Я думаю, кто-то подлил мне какое-то зелье, которое вызвало такой странный эффект, и я совсем не знаю, что делать… — затараторил Рон, краснея все больше с каждым сказанным словом. — Пожалуй, я поспешил с выводами, — протянул Поттер. — Гермиона, что ты думаешь? — Я думаю, что Рон — дурак, — критически осмотрев Рона, заключила Гермиона. — Ну, это не новость, — перебил её Гарри, широко улыбнувшись. Она же ледяным тоном заявила: — Я не закончила, Поттер, — после чего продолжила уже нормальным голосом: — Ты, Рон, дурак, потому что пытаешься оправдать свои чувства к девушке, выдумывая невероятные отмазки, что совершенно недопустимо, а главное — глупо. Вот. — Что ж, диагноз ясен, картина протекания болезни — тоже. Что предлагаете делать, коллега? — с картинной серьезностью спросил Гарри у Гермионы. Подруга так же наигранно задумалась, и, выдержав театральную паузу, ответила: — Выбивать дурь. И для этого, в первую очередь, нужно поговорить с источником «болезни». — Ладно-ладно, погодите, я всё понял! — перебил её Рон. Ему вовсе не улыбалось стать очередной жертвой этой взрывоопасной парочки, которой побаивался весь Хогвартс, включая учителей, призраков и даже Филча. — Я сам во всём разберусь, я знаю, что нужно делать. Гарри, одолжи-ка мне карту и мантию-невидимку завтра после уроков…       Гарри и Гермиона радостно переглянулись. — Он понял! — восторженно воскликнула Грейнджер. — Гарри, как ты думаешь, как долго продлится это временное прояснение сознания? — уже более серьёзным тоном спросила она. — Думаю, это будет длиться не дольше, чем два дня. Главное, заставить его продержаться до завтрашнего вечера, — задумчиво протянул Гарри. — Эй! Хватит говорить обо мне так, как будто меня тут нет! — возмутился Рон, бросив в друга диванной подушкой. Гарри, естественно, не преминул ответить Рону тем же, и в гостиной Гриффиндора началась потасовка.

* * *

      На следующий день, после уроков. — Ш-ш-ш, ребята, помолчите секунду, я опять потерял её из виду, — зашептал Рон из-под мантии-невидимки. Ребята относительно благополучно скрылись под ней втроём сразу после окончания уроков и вышли из замка (собственно, никто из них не знал, зачем им мантия, ведь из замка Хогвартс можно было выходить совершенно свободно, но Гарри и Гермионе казалось, что так всё выглядит авантюрней). — Да вот же она, возле хижины Хагрида, — ткнул пальцем в карту Гарри. — Нам туда. — Хорошо, что мы всё-таки взяли мантию! — обрадовался Уизли. — Придётся пройти метров сто по открытой местности, а я не хочу, чтобы она меня засекла раньше времени. — Значит так, слушаем мой план, — затараторила Гермиона. — Луна сейчас около огорода, значит, если ты подойдёшь со стороны дома Хагрида, она не заметит нас. То есть мы с Гарри проводим тебя до хижины, а дальше ты сам. — То есть как — сам? — забеспокоился Рон. — А ты думал, мы с тобой будем рядом стоять и за ручку держать? — хохотнул Гарри. — Нет уж, братишка, у нас с Гермионой другие… планы. — О своих планах без подробностей, пожалуйста, — скривился Рон.       Тем временем друзья уже подошли к дому Хагрида. «Взрывоопасная парочка» без зазрения совести в четыре руки вытолкнула Рона из-под мантии и придала ему ускорение в сторону огорода. Рон пытался на лету одновременно пригладить волосы и отряхнуть мантию. Так он и предстал перед Луной. Луна смотрела на него вроде бы как всегда — ласково, с улыбкой, но в этот раз в её взгляде была нотка недоумения. Рон её понимал. — Э-э-э, Луна, привет, — начал парень, — не ожидал тебя здесь увидеть. Из-за хижины послышалось хихиканье. Рон огромным усилием воли остановил себя от попытки взять большой, увесистый камень и бросить в том направлении; вместо этого он решил всё-таки продолжить разговор с Луной. — А что ты тут делаешь? — тоном опытного следователя осведомился он. Это была, мягко говоря, не самая лучшая его реплика. Однако Луна не обиделась и спокойно ему ответила: — Я пришла проверить тыквы. — Тыквы? — удивился Рон. Пожалуй, это был не тот ответ, которого он ожидал. — Да-да, скоро же Хэллоуин. Я боялась за тыквы, ведь после того, как они подвергаются заклинанию роста, они становятся особенно уязвимыми перед тыквенными щелкунчиками. — Тыквенными щелкунчиками? — повторил за ней Рон. Он чувствовал себя немного глупо, но все реплики Луны были настолько непредсказуемыми, что ему ничего не оставалось, кроме как просто повторять за ней. — Да, это такие насекомые, которые поселяются внутри тыкв и поедают их, громко щёлкая. Мой папа посвятил довольно много времени их изучению, но он пока не видел живых образцов, — терпеливо разъяснила девушка. — А что здесь делаешь ты? — М-м-м… У меня задание. Ну, по зельеварению. То есть по травологии, да, да, я имел в виду травологию. Мне нужно изучить все растения, которые растут на огороде Хагрида, и зарисовать их, — сбивчиво и нервно заговорил он. — Рон, но тут же только тыквы растут, — удивилась Луна. Рон решил наконец начать тот разговор, который долго репетировал. Собравшись с духом, он заговорил: — Луна, э-э-э, у тебя слизняк в волосах, — чёрт! Это не совсем то, что он планировал! Нужно набраться храбрости! — Где? — забеспокоилась она. — Вот здесь, — нежным, невесомым движением он коснулся её волос. — А, нет, показалось. Луна понимающе улыбнулась. Она, кажется, всё поняла, ведь несмотря на все её странности она была гораздо более сообразительной и чуткой, чем Рон. — Ты мне тоже нравишься, Рон, — ласково сказала она. — И я хотела бы быть твоей девушкой. — Как… Как ты… — забормотал пунцовый Рон. — Знаешь, иногда слова бывают лишними, — улыбнулась Луна и, встав на цыпочки, поцеловала своего теперь уже парня.       А за стеной хижины Гарри и Гермиона, наблюдающие за друзьями, облегчённо выдохнули. — Теперь можно идти поить валерьянкой миссис Норрис, — усмехнулся Поттер. — Гарри! Да как те… — возмутилась было Гермиона, но её любимый тут же прикрыл ей рот поцелуем. Всё было хорошо.