О машинах и людях

— Вы обязаны спасти её! — Алонсо сделал ещё одну попытку прорваться в операционную, но его, конечно же, не пустили. На плечо легла рука Рона Денниса, исполнительного директора МакЛарен, это не предвещало ничего хорошего. Фернандо почувствовал, что в горле застрял ком, а глаза стали мокрыми. — Вы просто обязаны были… — голос сорвался, и Фернандо закрыл лицо руками. Из палаты вышли врачи, по их лицам было ясно — всё кончено. Внутри Фернандо будто что-то щёлкнуло и оборвалось, ведь он... ведь он обещал ей стать чемпионами вместе. — Можно мне? — он умоляюще смотрел на врачей и Рона. — Фернандо, я думаю, тебе лучше самому вернуться в палату и… — Со мной всё в порядке, — отрезал испанец и, расталкивая врачей, направился туда, куда его так не хотели пускать. Всё было кончено. Тело, накрытое белой простыней в пятнах крови, своими очертаниями даже отдаленно больше не напоминало Кейко. Это было просто месиво из мяса и костей. Фернандо не осмелился приблизиться к ней, не нашёл в себе сил последний раз взглянуть на её милое лицо. Посмотреть, каким оно стало теперь. Он помнил, какими серьезными были повреждения после аварии, когда он выбрался из болида и пытался докричаться до неё, сидя у ограждения и не понимая, что происходит... Неужели всё было кончено уже в тот момент? Он тогда поднялся и побежал навстречу напуганному Гутьерресу. С его машиной было всё в порядке, она просто ждала, когда её оттолкают в боксы и проведут косметические замены. Новенький, ещё не пуганный и дерзкий Хаас... Гонщики погибали в авариях чаще, чем их болиды, хотя бывали и ужасные случаи двойной смерти — из-за пожара или чего-то совсем из ряда вон. Такие случаи можно было пересчитать по пальцам. Болиды были намного крепче гонщиков, а пребывание в машинной форме делало их почти неуязвимыми. Но теперь Фернандо умудрился пополнить фатальный список погибших болидов, будто на дворе отчаянные пятидесятые… Алонсо попятился, вышел из операционной и прислонился к стене, перед глазами темнело от одной мысли, что её больше не будет рядом с ним. Что это была их последняя гонка, последний круг. Последняя авария. Они же столько вместе прошли, а теперь его руки навсегда будут в её крови. Запятнаны её смертью. Он виноват во всём этом? Перед глазами всё ещё стоял вид того, как из-под простыни высовывалась окровавленная рука, такая маленькая и хрупкая. Его напарница больше никогда не ударит его по плечу, и не отберёт кепку у двукратного чемпиона, не улыбнётся, утешая после очередной ужасной гонки, и не скажет, что вместе они обязательно достигнут цели, что обязательно наступит тот день, когда в команде наконец подберут нужные настройки и запчасти. И что самое ужасное — Фернандо Алонсо вновь остался без болида, без напарника и верного друга. Автогонки дело для двоих — гонщика и его болида. А теперь он снова остался один. Фернандо был разбит, сломлен, почти убит, нечто похуже физической смерти. Гонки — дело для двоих. Мало иметь в команде хорошего пилота, пусть талантливого, пусть с молниеносной реакцией. Для побед ему нужен такой же по темпераменту болид — особенный, быстрый, бесстрашный. Кейко была именно такой. Они познакомились случайно, на уличной гонке в Токио. Фернандо тогда ушел из Рено и остался без машины. Варианты, конечно, были, но он был уверен, что нуждается в чём-то ином, чём-то особенном… А Кейко была звездой улиц. На пару с сестрой она участвовала в запрещённых уличных гонках. С таких гонок путей для машин было всего два — в тюрьму или в стену. Да, Кейко была талантлива — но совершенно не подготовлена. Всё, что у неё было — скорость и отвага, и Фернандо показалось, что сам бог указал ему на Кейко. В МакЛарене его открытию были только рады — они всегда любили нестандартный подход, и то, что Фернандо сам нашёл настоящий самородок, подстегнуло команду. Они были не такими, как Феррари, для которых только фамилия и родословная имели значение. Чёртова мафия гоночного мира. Кейко от рождения была особенной. Что-то в её ДНК сложилось иначе, чем у сестры; она могла превращаться в отличный гоночный прототип, а не в простую машину. Но не могла ехать сама. Ей нужен был пилот. Для того, чтобы обыгрывать уличных простачков, многого не надо, но она мечтала о большем, и ей нужна была толика удачи. И удача забрезжила перед ней, явилась тёмным вечером прямо на одну из запрещённых гонок. Может, встретила она его и не очень дружелюбно, но история о Золушке, которая за одну ночь становится частью команды Формулы-1 — то, во что сложно поверить. Некоторым приходится совершенствоваться долгие годы, чтобы попасть в команду, кто-то в принципе не может преодолеть этот порог, и так и остается в младших сериях или гонках на выносливость. А она уже с рождения была готова попасть в Формулу-1. У неё были для этого все данные, оставалось лишь немного усовершенствовать форму. Алонсо сидел в баре, врачи хотели оставить его на пару дней, но он отвертелся. Рёбра, конечно, болели, да и нога тоже. Но разве это могло сравниться с болью его потери? Он привел её в этот чёртов гоночный мир, а потом просто убил. Обычно Алонсо предпочитал не напиваться. Он не был любителем вечеринок, как Райкконен, или любой другой из финнов, но сегодня он просто не смог бы иначе заснуть. Фернандо попросил ещё порцию виски, и велел оставить ему бутылку. Ещё один глоток, и горло уже почти не обжигало. — Ты как? — рядом присел Дженсон. — Мы тебя везде искали, — с другой стороны появилась его жена, Джессика, и по совместительству напарница в гонках. Фернандо лишь хмыкнул в ответ и осушил свой стакан до дна. — Фернандо… — Ой, даже не начинай, Джесс! — как-то слишком резко оборвал её Алонсо. Сейчас было слишком тошно слышать все эти соболезнования и размышления на тему, того что Кейко умерла счастливой, потому что занималась любимым делом, — она ведь и сама часто говорила о таком в интервью. Откуда они могли знать, чего именно она хотела, о чём мечтала? Что за светский бред? Никто не может радоваться своей смерти. Видя такую реакцию, чета Баттонов была удручена. Ведь они все были друзьями, они тоже были подавлены ужасным происшествием. Но им никогда не удалось бы понять, что чувствовал Алонсо, когда вылез из покорёженного болида, и о чем были последние фразы, которыми они обменялись с Кейко во время аварии. Дженсон положил руку на плечо Фернандо и чуть сжал. — Я просто надеюсь, эта трагедия не сломит тебя окончательно, — голос Дженсона был серьёзным и озабоченным. Фернандо перевел взгляд на Дженсона, и с секунду смотрел на него таким растерянным и убитым взглядом, что сердце британца защемило. Он ещё никогда не видел Алонсо таким. — Ты знаешь, ведь я обманул её дважды. Когда ушёл со скандалом в 2007, просто подарив титул Кими, и вчера… Хотя она никогда, ни в чём меня не винила, и даже больше… Ведь мы одна, — Фернандо вдруг замолчал. Сглотнул. — Мы были одной командой. Дженсон с Джессикой переглянулись. Фернандо никогда особо не откровенничал, а тут был готов излить душу. Все эти годы он чувствовал вину перед ней, и потому так хотел вновь вернуться в МакЛарен. Кейко не ушла с ним в Рено в 2007 году, а осталась работать на базе с командой. Хотя, конечно, маловероятно, что её взяли бы в Рено. Такие команды предпочитали сами предоставлять болид гонщику. — Знаешь, Дженс, ведь я был по-настоящему счастлив гоняться. Именно с ней, — Фернандо выпил ещё один стакан виски. — Талант... Его ведь за километр видать… А я её убил. — Это была трагическая случайность! — запротестовал Дженсон. — Ты не должен винить себя, — Джессика сжала руку Фернандо, пытаясь хоть как-то заставить его почувствовать поддержку близких. — Она всегда была уверена в своих действиях, уж такой была наша Кейко. Вам просто не повезло. — На её месте должен быть я. — Ты не в своем уме, — Дженсон повысил голос. — Фернандо, перестань нести чушь. Фернандо лишь отмахнулся от друзей. Он был уже настолько пьян, что злость на самого себя прошла. Может быть, это был знак, что ему пора заканчивать свою карьеру, пусть и на такой трагической ноте. «Фернандо Алонсо окончил карьеру после убийства своей напарницы Кейко». На секунду Алонсо представил такой заголовок на первой полосе всех газет, и в глазах вновь потемнело. Она бы точно не одобрила такой его поступок, хотя и прощала многое, закрывала глаза, терпела его дурной характер, работала на износ. И всё это — ради мечты, в которую она поверила из-за него. Кейко бы точно запустила в него гаечным ключом лишь за одну мысль о завершении карьеры... Дженсон погрузил пьяного Фернандо на заднее сидение своей машины и сел на место водителя. Джессика села назад, к Фернандо, чтобы присмотреть за ним. — Хорошо, что мы решили поискать его, — заметила миссис Баттон. — Боюсь представить, до чего он может дойти в таком состоянии. — Да уж, — сказал Дженсон, трогаясь с места, — этот может… Алонсо лежал спокойно где-то с минуту, а потом вдруг открыл глаза и уставился в окно. — А ведь мы так забавно познакомились, знаете, ребята... Она подумала, что я хочу снять её, — Фернандо пьяно усмехнулся. — Так ведь часто бывает на этих уличных гонках… Таланты просто где-то исчезают. Не поверила, что я тот самый Алонсо, документы потребовала… настырная девчонка, – слова лились из гонщика безудержным потоком. Он не мог остановиться, просто нёс сплошной пьяный бред. Сначала они даже договориться ни о чём не могли. — У неё был свой взгляд на то, как я должен пилотировать. Смешно. Если бы я в воскресенье прислушался к её мнению, сидела бы она сейчас с нами? — Алонсо тяжело вздохнул. Он так быстро начал говорить о ней в прошедшем времени. Осознание, в отличие от примирения, приходит почти мгновенно. — А вот не послушал, как всегда. И что теперь?! — Алонсо вдруг повысил голос так, что Джессика вздрогнула. — Не всегда, — осторожно заметила она. — Ты очень часто соглашался с ней. Это все замечали, видимо, она знала к тебе подход. — Подход?! — Алонсо уже начинал запинаться и переходить на родной испанский, как часто это бывало и при спорах с Кейко. — Никто не знал меня лучше, чем она. Алонсо откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Неимоверная тоска сжимала его изнутри, заставляя чувствовать вину. Сможет ли он однажды примириться со своей потерей, такой внезапной и неожиданной, опустошающей всё внутри него, по каплям выдавливая желание жить, гоняться и любить автоспорт?.. — Я беспокоюсь. Можем ли мы оставить его одного? — Не знаю, Джесс. Любит он замкнуться в себе и переживать неделями... Другой бы разбушевался и разнёс всё, а он винит себя, и от этого лишь больше начинает замыкаться. Но он точно должен вернуться в спорт, и чем раньше, тем лучше. Иначе всё может закончиться ужасно… Дженсон затормозил у входа в отель. Нужно было доставить Фернандо в номер и уложить спать. Хотя лучше было отвезти его в больницу и оставить под надзором специалистов — всё же физическое состояние гонщика было далеко от идеала, ему тоже досталось в этой чёрной аварии в Австралии. Но разве можно переупрямить Фернандо Алонсо в его намерении сделать всё по-своему. *** В Маранелло было солнечное утро, и уже довольно жарко на открытом солнце. Несмотря на будний день, лениво-праздная атмосфера разливалась по улицам городка, который, как и любой итальянский город, не слишком-то любил рано просыпаться, чтобы отправиться на работу после чашки кофе и наспех перекушенного тоста. Здесь как нигде чувствовалось всё величие самой старой гоночной команды Формулы-1. Здесь творилась история и закалялась сталь. Каждый был лишь маленькой деталью в огромном механизме базы в Маранелло. Для такого раннего часа на улицах было крайне оживленно, казалось, что даже птицы насвистывали свои песни как-то особенно энергично. Люди в красной форменной одежде с жёлтым значком на груди спешили по своим рабочим местам. Каждый из них был счастлив работать тут, вносить свою долю в общий успех. Вот только успехом в итальянской конюшне как раз и не пахло. Уже который сезон они обещали всем догнать пресловутый Мерседес, но на деле оказывались лишь всё дальше от них. Вторым и третьим местом уже было не удивить, люди ждали результатов от национальной команды, фанаты требовали побед. Уже третий сезон красная команда ничего не могла поделать с серебряной чумой. Подспудно все уже понимали, что проиграли этот бой, и спасти их может лишь смена регламента, но внешне всё равно храбрились, и в интервью с журналистами давали высокие оценки своей работе. Хотя на самом-то деле, помочь итальянской команде могло уже только чудо, а никак не смена регламента или, того хуже, очередная рокировка в руководящем составе или связке пилотов. Обстановка была нервной, слегка натянутой, но каждый будто старался не замечать того, что тучи сгущались. Тучи, готовые низвергнуть на их головы ливень праведного гнева. Во главе стола, крутясь на стуле, сидела девушка. У неё были тёмные прямые волосы и оливковая кожа, её взгляд был напряжен, а на лбу залегла морщинка, губы сжаты в недовольную линию, будто она собиралась вот-вот высказать нечто ужасное вслух, но пока что просто подбирала слова. Красный был ей к лицу, как никому из собравшихся в этой комнате, ведь в девушке текла кровь великого комендаторе — Энцо Феррари, что читалось иногда в её тяжелом взгляде. Её жизнь и судьба были полностью связаны с миром машин и автоспорта. Она никогда не мечтала ни о чём ином, и никогда не забывала, частью какой семьи является. Семья Феррари была легендарной, самая старая команда, самый закрытый клуб на земле, куда стремится попасть каждый гонщик. Ну а ещё... команда, у которой мало что ладилось в последнее время. По правую руку от девушки сидел парень. Если не знать наверняка, что он тоже Феррари, можно и не догадаться. Он прожил бы и без всего этого, но видимо, никуда не деться от семейного проклятья. Парень был простоват, и не любил встревать в конфликты, его серые глаза часто оставались спокойными несмотря на полный хаос, царивший кругом, и все эти «сложные времена» в команде не особенно принимались на личный счет. Может быть, поэтому они с Кими смогли так быстро найти общий язык, и даже показывать время от времени хороший результат — при условии, что с надёжностью всё было в порядке. Кими же сидел чуть поодаль от этой парочки Ферарри и что-то листал в телефоне, изображая присутствие полного отсутствия. Себастьян расхаживал по комнате взад и вперёд, о чём-то усиленно размышляя. Они с Маргаритой тоже сработались почти сразу, но иногда их мнения расходились так кардинально, что случались... казусы. Маргарита ведь никогда не бывала до конца довольной, и Себа это нервировало. — Нам теперь ещё придётся ехать на похороны? — ни к кому конкретно не обращаясь, холодно поинтересовалась Маргарита. — Одни затраты. Кими мельком глянул на девушку, а потом вернулся к изучению экрана своего телефона. Как ни крути, а между ними даже никакого подобия дружбы никогда не проскальзывало, скорее взаимный и полный игнор. — А разве мы не должны? — осторожно начал прощупывать почву Себастьян. — Дело, конечно, добровольное, — заметил Джино. — Но она была достойной… — Ой, Джино, — резко перебила его Маргарита, — точно не чета нам. Пф, какая-то уличная гонщица… — Господи, Маргарита, как ты можешь так говорить? — Себастьян сложил руки на груди и укоризненно посмотрел на напарницу. Иногда ему удавалось найти на неё управу. — В любом случае, нам нужно думать не об этом, а о том, как догнать Мерседес. — Ты правда такая бесчувственная или всё-таки притворяешься? — Джино, как правило, довольно часто не был согласен с «сестрой», но предпочитал помалкивать. А сегодня внезапно бросил ей вызов. — Я просто вижу разницу между настоящими гонщиками и уличными девками. — Маргарита, может, хватит?! — не выдержал наконец Себастьян. Она была абсолютно не права, но не собиралась этого признавать, и порой это так бесило. Иногда принадлежность к самой известной семье Италии ударяла ей в голову, и она вела себя как невоспитанная и высокомерная девчонка. — Может, вы все заткнётесь уже? — тихо спросил Кими. — Вы мне мешаете читать. — Может, нам всем ещё выйти, чтобы ты мог спокойно сложить буквы в слова? — вспылила Маргарита. — Я не против, — сказал Кими, не отрываясь от телефона. — Что ты там читаешь? — спросил Джино. — Важные новости. Кажется, Алонсо заменят на старте в Бахрейне. Все четверо переглянулись. Новость, конечно, была ожидаемой после того, что случилось. И всё равно — значило ли это, что гонщик пострадал сильнее, чем говорили ранее? Или может, что Алонсо уже не вернётся на старт никогда? Повисло молчание, можно было даже услышать, как Маргарита скрипит зубами от злости, потому что всё внимание опять направлено не на неё. Да, Макларен-Хонда не представляли в этом году угрозы для команды Феррари, но новость всё равно была ужасной. Пелетон за эти несколько лет потерял уже двоих, а если ещё и Алонсо уйдёт в самом начале сезона, пусть и просто завершая карьеру, то это лишь усилит пересуды в СМИ. Время перемен давно настало, но никто не хотел принимать их. Кими поёрзал на стуле. Каждому однажды приходит время уходить. — Ещё пишут, — заглянул через плечо Кими Себастьян, — что расследование завершилось и всё признано обычным гоночным инцидентом, с трагическим концом, к которому привели неудачно сложившиеся обстоятельства. — Себастьян отстранился, руки как-то моментально похолодели. — Выходит, все мы заложники обстоятельств в итоге. Повисла очередная пауза. Каждый из них, выходя на старт, принимал ту или иную долю риска. Каждый понимал, что жизнь хрупка, и что простая случайность может повлечь беду. Но каждый был уверен, что с ним-то уж точно не произойдёт ничего ужасного, это как молчаливая договорённость со смертью, тихое соглашение, на котором держится их непростой спорт. И все они, каждый из них, дает своё немое согласие перед каждым стартом и на каждом круге, потому что страху среди гонщиков места нет. Молчание в комнате прервал вошедший Арривабене, а с ним и ещё несколько человек. Намечалось стандартное послегоночное совещание, на котором они обсуждали ситуацию и пытались решить накопившиеся в команде проблемы. Сегодня все были удручены чуть более, чем следовало — случившееся в Австралии накладывало отпечаток на каждого, кто имел отношение к вершине автоспорта. Так или иначе, они были одной огромной гоночной семьёй. Разными командами с разными подходами, но всё-таки семьёй, в которой горе старались разделить на всех, чтобы было проще с ним справиться. *** Угрюмое молчание Маранелло царило и в боксах серебряных стрел. Парни безмолвствовали. Они только что отмолотили на картинге около сотни кругов, но настрой так и не улучшился. Победа двух Нико на первом Гран-при в сезоне получилась смазанной, даже толком порадоваться не удалось. Потому-то они и сидели сейчас вчетвером в гараже — решили распить по бутылке отменного немецкого пива, которое Нико Хюлькенберг специально припёр ещё из самой Германии. Хюлькенберг и Росберг составляли команду «дабл Нико», как их прозвали в прессе, и представляли собой немецкую часть команды. В новом сезоне они были настроены на успех. У каждого из них был свой тернистый путь в этом спорте, но каким-то образом они встретились в 2014 году в одной команде, и оказалось, что не прогадали. Волшебники из Брэкли нашли идеальные настройки для уже бывалого Хюлькенберга, ну а Росберг неимоверно обрадовался старому приятелю, потому что в его лицо для Росберга наконец нашли чемпионский болид. Британская же часть команды Мерседес — Льюис Хэмилтон и Фредди Хант, сын знаменитого Джеймса Ханта, — в начале нового сезона опять претерпевала какие-то внутренние стычки. Видимо, два чемпионских титула их чересчур расслабили, и отняли последние крупицы мотивации. И в итоге то, что раньше делало из них сплочённую команду, их же и разобщило. Они и раньше не особо дружили, просто общая цель и амбиции помогали договориться, да и руководство настаивало. Тем не менее, сейчас они сидели все вместе, сплочённые неожиданной бедой. — Так нелепо, — начал Фредди и запнулся. — Всё так нелепо. Тратим миллионы на безопасность, а это всё равно не помогает. — Не хочу даже представлять, что сейчас чувствует Фернандо, — Росберг посмотрел на парней. У них часто бывали разногласия, однажды они даже подрались. Но команда есть команда. Ты привыкаешь к ним, принимаешь недостатки и достоинства, иногда даже защищаешь, а иногда радуешься успеху. И он даже не хотел представлять, что чувствовали бы остальные трое, если бы с одним произошло непоправимое. Да, заменить можно каждого, найти нового гонщика или болид. Но разве только в этом заключается весь смысл их пребывания тут? — Помню, насколько была опустошена Микаэла, когда случилась их авария с Жюлем, — покачал головой второй Нико. Парни вновь замолчали, очередной тёмный день их совместной истории. Не сговариваясь, отхлебнули из своих бутылок. — Да уж, Микаэла у нас сильна духом. Наши пытались переманить её к себе, но в Ред Булл подсуетились быстрее, — вспомнил Льюис. — У тебя и так хорошенькая блондиночка, — пошутил Хюлькенберг, намекая на Фредди. — Но думаю, Микаэла бы и впрямь весьма разнообразила нам картину в боксах. — Все мысли только об одном, — возмутился Росберг, бросая на напарника неодобрительный взгляд. — Ну, не мы заставляли тебя жениться, мог бы и с нами помечтать, — внезапно вступился за коллегу Фредди. Нико закатил глаза и сделал глоток пива. Возможно, это их способ справиться с произошедшим — болтать на отстранённые темы? — Нико, пиво просто отличное. Иногда скучаю по немецкому, сидя дома в Монако. Остальные согласно кивнули, что ещё могло быть общего у таких разных людей, если не любовь к гонкам и немецкому пиву? Возможно, дома в Монако, но на этом, пожалуй, и всё. — Думаю, нам нужно как-то поддержать Фернандо, — заявил Фредди. — Вечно ты у нас массовиком-затейником, — сказал Льюис. — Что предлагаешь? Плакат нарисовать? Написать письмо? — Хотя бы просто позвонить, — пожал плечами британец. — И что мы ему скажем? Стандартные слова, которые, я уверен, он не хочет слышать? — кажется, Льюис никогда так и не забудет совместный сезон с испанцем в МакЛарен, окончившийся грандиозным скандалом. — Да хоть бы и так, — теперь уже Нико Хюлькенберг встал на сторону Фредди. — Ты же с ними обоими гонялся в одной команде, — Росберг посмотрел на коллегу. — Может, придумаешь что-нибудь особое? Льюис хмыкнул и сделал пару больших глотков пива. Да, они когда-то были одной командой. Чувствовал ли он пустоту потери? Определенно больше, чем эти трое. И от этого ему и было сейчас не по себе. Пусть ему не довелось гоняться за рулём именно с Кейко, но она очень помогла ему, когда перевелась с трассы в гараж. Разве мог он не переживать только потому, что теперь они были соперниками. Пустота заполняла сердце трёхкратного чемпиона, и эта пустота пугала его больше, чем вероятность разбиться. — А может, просто не будем пока лезть к человеку? — мрачно поинтересовался он. — Тогда ещё пару кругов? — предложил Хюлькенберг. Бутылки уже были пусты, и настало время второго раунда. Строго говоря, вот так выпивать перед заездом было запрещено, но они знали меру — да и отбойники были сегодня мягкие. — Только давайте поосторожнее, без контактов, — Фредди вышел из бокса. — А то Ники и Тото нас съедят заживо. Фредди и Нико стояли на стартовой прямой. Немного размяв затёкшие косточки и потянув позвоночник, они в одно мгновение превратились в два прекрасных агрегата, чем-то смутно напоминающие карты. Эти двое гонялись с детства, сначала в картинговой младшей серии и дальше по списку. Им повезло преодолеть все ступени и дойти до главной цели, у них для этого был задаток. — Без всех этих довесов и конструкторских добавок они выглядят иначе, — бросил Льюис Росбергу. — Согласен, и куда интереснее гоняться так. Готов опять плестись позади? — Никогда! Сейчас мы зададим вам трепку. *** Микаэла сидела перед телевизором и бездумно переключала каналы, то и дело попадая на новости. С каждого экрана, с каждой газеты на неё смотрели фотографии ужасной австралийской аварии. Всё было точно так же, как тогда, в 2014 году. Это сейчас она уже смирилась, но тогда, в первые месяцы после аварии в Японии, дела её были куда хуже. Она до сих пор с болью реагировала на новости о Жюле или о его семье. Однако в том инциденте всё было не так однозначно. Они пытались избежать этого столкновения, но сцепление с трассой не было почти никакого. Девушка закрыла глаза и помотала головой. Сейчас у неё уже другая команда, другая жизнь и куда больше гоночного опыта. А тогда, в том своём первом сезоне, она так сильно волновалась... а Жюль всегда находил для неё слова, и в его глазах будто пряталось море… Микаэла вздохнула и открыла глаза. Теперь у неё остались только светлые воспоминания. Телефон завибрировал; она посмотрела на экран, это был видео-звонок. Огромная улыбка Дэна Риккардо появилась на весь экран, а потом он отвёл телефон от своего лица, и в обзор попали остальные двое — один Марк Уэббер, а другой — самый лучший напарник на свете. Её напарник. Они быстро сдружились; вообще обстановка в их четвёрке была всегда немного праздничная — трое парней так и норовили развеселить светловолосую милую Микаэлу. При этом Марк грозился уйти из Формулы каждый год, а то и по три раза за год, но поговаривали, что гонщики младшей команды — Торро Россо, которые по традиции переходили в команду повыше, если место освобождалось или они показывали себя достойными — ещё не готова к таким серьёзным переменам. Система Ред Булл была, пожалуй, самой отлаженной и работала как часы, гонщиков и их маленьких напарников отслеживали с самых юных лет, оказывая поддержку и привлекая в программу. Здесь не было случайных людей, сплошь таланты и будущие чемпионы. Все они с детства варились в одном котле и были неплохо знакомы. Может быть, именно поэтому у них царила самая семейная обстановка в команде. По крайней мере, так казалось людям извне. — Микаэла, Микаэла, ты опять сидишь одна и грустишь перед телевизором? — поинтересовался Дэн. — Отдыхаю от ваших противных рож, — съязвила девушка. — Отдыхает она, — пробурчал Марк, он очень часто бурчал себе что-то под нос — обычно довольно неприятное, поэтому молодежь прозвала его «дедом». – Зимой надо было отдыхать! — Не слушай эту старую перечницу, — Дэн хихикнул. — Мы решили позвать тебя поесть мороженого, сегодня ведь такой прекрасный день! Да ещё и выходной! Тем более, — на экране отобразилась какая-то суматоха, а потом появилось лицо её непосредственного напарника, — кое-кто платит! Вытрясли пару момент из нашего богатенького русского Буратино. Микаэла засмеялась, чуть прикрывая рот рукой. Всё же с этими парнями не соскучишься. — Хорошо, скоро буду. А вы где, кстати? — Под твоими окнами, разумеется, — серьёзным тоном заявил Даниэль. — Мы всегда стережём нашу принцессу, по очереди! Ты не знала? Наш скрытник ничего тебе не рассказал. Как это мило, — протянул Дэн и получил тычок в плечо. — Сейчас буду, — заверила их девушка и отключилась. В комнате воцарилась тишина, такая густая и страшная. Она была уверена, вся радость её команды — лишь для неё, каждый из них переживает где-то в глубине души, просто не хотят тревожить её воспоминания лишний раз. И она была благодарна им за это, потому что говорить о произошедшем несколько дней назад совершенно не хотелось. Может быть, они обсудят это когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас ещё можно закрыть глаза и представить, что всё по-старому. Микаэла захватила кофту и спустилась вниз; все трое ей улыбнулись, и они пошли вниз по улице в кафе-мороженое. *** Так или иначе, всем им предстояло столкнуться с правдой лицом к лицу, но до этого дня ещё можно сделать вид, что всё в порядке. Каждый переживал, но это не значило, что нужно прерывать привычный ход жизни. Сейчас всё привычное и обыденное должно было помочь держаться накатанной колеи. Во всех командах переживали и сочувствовали, но это — часть их жизни и работы, они приняли эту долю риска. Несколько дней телефон молчал мертвецкой тишиной. А потом всех будто прорвало. Позвонил каждый. Пытался что-то сказать, утешить или выразить участие. В конце концов, Алонсо перестал брать трубку, и перевёл все на автоответчик. Может, это и невежливо, но ему было немного наплевать. Чем он занимался все эти дни? Ничем особенным. Пил таблетки, бегал, ездил на велосипеде, много думал и спал, потому что мысли отступали перед усталостью. Каждый утверждал, что должно стать легче, но легче почему-то не становилось. Да Фернандо, честно сказать, и не надеялся на это. Похороны прошли в Японии, в родном городе Кейко. Собралось много людей, семья и друзья. Многие были из мира Формулы-1, почти все пилоты и их машины, кое-кто из руководства и даже некоторые фанаты. Но Фернандо там не было. Не любил он посещать похороны, ведь посетить их — значит, попрощаться, а он этого не хотел. Да и разве он сможет попрощаться в такой обстановке? Кругом куча народа, снуют фотографы и журналисты. Он бы не хотел прощаться так. Он обязательно навестит её, но позже, когда будет готов. И когда там никого больше не будет, все это слишком личное для него. Фернандо почувствовал резь в глазах и захлопнул ноутбук. Так или иначе, ему теперь придется как-то жить дальше. Первая волна прошла, и желание навсегда распрощаться с миром автогонок поутихло. Тем более, если задуматься — кем он будет выглядеть, если уйдет вот так. Все решат, что он испугался. Испанец чуть поморщился, она бы не одобрила такое его решение. Значит, он должен был обязательно вернуться. Но как, если прикрыв глаза на секунду, Алонсо тут же видел её развороченное тело под белой простыней, и окровавленную руку. Кажется, эти картинки в его памяти теперь останутся навсегда, и он не сможет их ничем вытравить. Что он будет делать, если кошмары придут в его сны? Может, просто взглянуть страхам в лицо? Ведь говорят, ты перестаёшь быть гонщиком, когда начинаешь бояться.