Сирша не поёт

Сирша не поёт. Недовольно бурчит по утрам, натягивая на себя одеяло; оживленно жестикулируя, объясняет что-то; звонко смеется очередной шутке; шепчет на ухо Бену новости или рассказывает о последней прочитанной книге, сидя на крыльце маяка. Она лучше всех на острове играет на губной гармошке — так, что ноги сами начинают отбивать такт задорного рила. Сирша и сама любит танцевать, очаровывая многочисленных в последнее время туристов. Многие молодые люди влюбляются в неё или на танцполе, или на пляже, увидев, как легко, грациозно плавает девушка. И все они удивляются, когда на робкую просьбу, Сирша спокойно отвечает, что у неё нет телефона. Бен никогда не видел сестру поющей – после того раза. Она не мурлычит себе под нос простую мелодию, не напевает что-то во время очередной проверки счетов или шитья, не насвистывает, сидя в лодке и ожидая клева. Иногда Бен грустил, потому что… означает ли это, что его сестра никогда не споет своим детям колыбельную, не пропоет, как их мама, древние легенды Ирландии, не поделится частичкой волшебной страны, которая ушла навсегда, забрав что-то важное у самой Сирши. Когда он в очередной раз смотрит на закат, сидя на своем любимом камне, и перебирая в уме очередные результаты поисков уже почти забытых песен, Сирша приземляется рядом с ним, дружески толкает локтем, шутливо зовет «профессором», отвлекая от мыслей. Она любит звать брата именно так, гордиться его ученостью и с радостью помогает его работе. Бен усмехается, трет глаза и, открыв их, почти не удивляется, встречаясь взглядом с нескольким парами темных, живых глаз. Тюлени продолжают сопровождать Сиршу. Всегда приветственно кричат ей из моря или машут ластами, вечерами как будто желают спокойной ночи. Бен подозревает, что Сирша различает их всех, но об этом он тоже не спрашивает сестру. Какое-то время они сидят в тишине, а потом Сирша протягивает ему большую ракушку. Бен, сдаваясь, прижимает его к уху и… чуть ли не кричит от удивления. Вместе с привычным шумом моря, ему слышится тихий, но такой знакомый голос его детства, окутывающий теплом и радостью, проникнутый волшебством и жизнью. Он закрывает глаза, чувствуя соль собственных слёз на губах. Он никогда не просил Сиршу петь. Не хотел ломать сестру, требовать что-то сверх того, что она отдала Малому Народцу. Требовать что-то сверх того, что она осталась. Но больше всего на свете ему хотелось услышать песни его детства. Бен вдруг резко открывает глаза. Сирша никогда не поёт. Вместо неё поёт море.