Мученицы

Они пришли молиться Богу, Но он им указал дорогу В рай. Где нету горя, есть лишь смех, Где нету смерти, нет несчастий. Их пули убили в праздник святой. Судьба-злодейка непокорна. Забрал Бог души на покой, Тела оставив истекать кровью. *** Врачи боролись за жизнь ее, Но было слишком поздно. Слишком много Крови вытекло из тела; Душа ее взлетела на небо. С утра сказали мне: «Убита террористом.» И плакать поздно, Но слезы льются, хоть убейся. Мне говорят: «Ты успокойся. Слезами горю не помочь. Не плачь. Иди умойся» — сказала мама. И я иду скорее в ванну, Чтоб слез поток остановить. В груди сердце бьётся, А на груди крестик блестит. Его снять я не смогла. Подарок бабушки, нельзя. Он сохранит меня, а она За меня молиться с небес будет. Отец сказал: «Не убивайся, Ты потеряла бабушку, а мама — мать.» И снова плачу я, Пытаясь не сорваться на дикий вой. Виню я Бога, на образа со злобой смотрю. «Вы были там, но не защитили. И называетесь святыми? Зачем забрали вы ее?» Они смотрят на меня, благословляя, А я уже снимаю крест, Но мама входит в комнату. «Не надо!» — слышу я и отпускаю цепь. Весь день я плакала, как будто Умерло не пять, а пятьсот. И плакала не по кому-то, По бабушке моя скорбь. А ночью, когда я спать уже легла, Что-то меня утешало. Я чувствовала чью-то руку на плече, Но чья она? Скажите мне! На похоронах я не была, Но слышала, что много было там народу. А Интернет-злодей опубликовал Заваленные венками могилы под куполами. Скорбит Кизляр по пятерым, По Верам, Наде и Людмиле. А средь них ещё и Ира Что умерла Блаженной Ириной. Я плачу, выводя вот эти строчки. Молю я Господа за упокой, Чтобы была земля им пухом, А души обрели покой. Уж год прошел. А все слезами Я умываюсь иногда. Не просто слезы; слеза отчаяния Вновь скатится с моего лица. Я вижу их выцветшие лица На фотографиях, что к крестам прикреплены И мягко говорю: «Бабушка, Ты ли это?» *** И хоть прошел уж целый год, Я до сих пор не принимаю, Что та, дарившая любовь, Ушла от нас, взмахнув крылами…