(Не)люблю

(Не)скучаю       Сегодня НаЫн потеряла себя. Они расстались, чтобы никогда больше не видеться. Смотреть друг на друга в коридорах и на сценах, но не видеть по–настоящему. Сегодня НаЫн немножко больна и немножко отрешена. Потому что его печаль до сих пор омывает её сердце, потому что его тёплая ладонь, так сильно подходящая её собственной, больше не греет. Как было до этого проклятого показушного шоу. Как будет теперь всегда. НаЫн могла бы истерить и метаться по комнатке общежития, если бы были силы. Сегодня из неё вытащили душу, рассмотрели и выбросили в корзину с грязным бельём. Поэтому она просто лежит, не реагируя на осторожные призывы ЫнДжи и жалостливые взгляды притихших разом девчонок. Звенящая на высокой си–бемоль тишина раздражает и успокаивает одновременно. До тех пор, пока ЫнДжи не садится на краешек кровати, задев игрушечного медведя. Ломаный голос на записи громом гремит в этой тишине, и НаЫн резко садится. Она не замечает, как плачет. Слёзы просто катятся, а она смотрит сквозь подругу в окно, где уже собирались сумерки. Они бы сейчас сходили на свидание, попили горячий какао в кафешке, он бы обнял её сзади за плечи, если бы не одна мелочь. ИХ больше не существует. Смирись, НаЫн, не смей не смириться! Иначе умрёшь, а умирать тебе запрещено контрактом.       Сегодня Тэмин весел больше обычного. Смеется, шутит невпопад, пьёт пиво с мемберами, которые в шутку называют его «вновь холостяком». Только руки совсем не слушаются, банка то и дело вываливается из ослабевших пальцев, на которых запечатлелся след тонкого девичьего серебряного колечка. Если бы он позволил себе остановиться и задуматься на миг, то увидел бы, как жалок и слаб в этот вечер. Она была его силой, его опорой. Когда–то он мог сам справиться, теперь же без его застенчивой жены стало страшно и пусто. Но он не останавливается и не задумывается, к счастью. Напиться до чёртиков, нарушая режим, повалиться на кровать и заснуть — вот лучшее лекарство. Он не думал, что будет больно. Настолько, что хочется свернуться в клубочек. Так, что захочется плакать, хотя он этого и не умел никогда толком. Сегодня он хочет уметь плакать. Вместе с ней и вместо неё. «Ах, НаЫн–а, в самом деле…» — бессвязный пьяный бред редко кто воспринимает всерьёз. Никто и не воспринял, кроме Онью, который тихо вытаскивает потрёпанную розовую игрушку–медведя из пальцев макнэ. И прячет в самый нижний ящик прикроватной тумбочки. (Не)прошу прощения       Шум переплетается с музыкой со сцены, бьёт по ушам и отвлекает внимание. НаЫн благодарна этому рабочему шуму, что так выгодно оттеняет смех девчонок. Она прикусывает зубами трубочку, вставленную в недопитый пакет сока, и ощущает, как минуты бегут сквозь неё — колючие и быстрые. Впиваясь в тщательно ухоженную кожу под легким платьем. Он сегодня прошел мимо. Когда–то её Тэмин–оппа посмотрел на неё и отвернулся, как будто в брезгливости. Не улыбнулся, не засмеялся и не кивнул даже. Она была готова к этому, когда ехала на запись концерта. Она оказалась не готова к этому совершенно, когда увидела его фигуру и глаза. Обвиняюще–холодные, незнакомые. Ки помахал ей рукой, но она даже не сдвинулась с места. Закрыла глаза до боли, так что поплыли цветные круги в темноте, а когда открыла, его уже не было. «Прости, оппа, что помешала…» — прошептала она тогда одними губами, закусанными до крови. НаЫн думает, что её сердца уже не стало. Но кровоточащие ранки вновь наполняются болью. Пусть так, Сон НаЫн, пусть болят. Значит, еще что–то есть. Значит, можно существовать дальше. Она улыбается мемберам и идёт за кулисы. Улыбка выходит просто загляденье — долгие репетиции впечатали её в лицо НаЫн навсегда. Вот и отлично.       В комнате отдыха Тэмин включает телевизор. Там идёт трансляция, и он замирает с пультом в руке. Подходит к экрану, бросив пульт на диван, проводит пальцем по тонкому маленькому силуэту с длинными смоляными волосами и в коротком синем платье. Глохнет к окружающим звукам, слепнет к заходящим в комнату людям и всё смотрит на улыбку крупным планом. Гладит щеку через холод монитора и мысленно приказывает ей перестать так горько и фальшиво улыбаться. Ведь так он нечаянно может подумать, что ей не всё равно. Что это не было игрой или простым интересом. Каждый её взгляд приносит ему жуткую боль, поэтому он решил не смотреть на неё вживую вовсе. Пусть считает гадом, подонком, которых мало, ветреным нарциссом, только не жалеет о прошедшем. Прости, НаЫн–а, мне больнее, просто потерпи. (Не)хочу коснуться       Лифт — удобная и незаметная штука. Особенно если спешишь. Особенно, если ЫнДжи рассказала такую уморительную шутку. НаЫн сгибается от смеха и нажимает кнопку лифта. Сейчас они перекусят в кафешке внизу — и сразу в студию. Металлическая дверь неумолимо распахивается и улыбка ЫнДжи на мгновение становится растерянной.       — НаЫн–а, я забыла косметичку в комнате. Догоню, — бросает она и мгновенно испаряется. НаЫн ступает в лифт, всё еще не понимая, какая еще к черту косметичка. И оборачивается, встречаясь с угольно–карими глазами оппы. Улыбка смазывается, горло перехватывает железным обручем. Но двери неумолимо закрываются за ее спиной, отрезая пути побега.       Тэмин еще секунду не контролирует свой взгляд, обдавая почти позабытым теплом. И мгновенно каменеет, поняв, что попался. Терпение, всего шесть этажей…       НаЫн обидно от того, что он теперь не здоровается с ней при встрече, и, сжав пальчики так, что ногти впились в ладонь, она молча поворачивается к Тэмину спиной, боясь, что ударит его. Или расплачется, шансы были почти равны. Тянется к кнопке первого этажа и видит, что она уже горит и так. Перестает дышать и закусывает губу, косясь в сторону.       Пять…       За спиной чуть левее стоит тот, кому плевать. НаЫн уже это поняла и не тешит себя глупыми надеждами. Она никогда не открывала душу никому, не скучала, не видела снов о горячих объятиях и поцелуях украдкой. Никогда… до него. А он плевать хотел на нее и ее душу. Шоу для шоу — ничего личного. Она скрестила руки на груди в надежде отгородиться от своих жалких мыслей.       Четыре…       Тэмин молча умирает во второй раз в жизни в эту самую секунду. Он погибает, потому что по кабине удушающе разливается запах яблочного шампуня, смешанный с собственным запахом НаЫн. Заполняет лёгкие, и Тэмин не может контролировать руки. Он хочет дотронуться до длинных вьющихся волос, намотать на палец, прижать хрупкое стройное тело к себе, поцеловать каждый тонкий пальчик и увидеть легкий румянец на щеке его НаЫн. И то, что она больше не его, причиняет почти физическую боль. Хрупкая спина напряжена, от неё исходят волны неловкости и страха, немного недовольства и отчаянного желания выскочить.       Он научился чувствовать ее слишком хорошо, чтобы это было просто увлечением. Он ищет ее в толпе, она мерещится ему в собственной комнате. В собственной постели, тёплая, нежная, краснеющая от его поцелуев…       Три…       Сзади от НаЫн раздаётся громкий железный лязг. Она испуганно оборачивается на звук. Тэмин с силой стукнул по стене кулаком. Взгляд его темнеет. Он смотрит на неё неотрывно, а из разбитой костяшки сочится кровь.       — Оппа, больно? — Тэмин пугает её сейчас, но она не может стоять бесчувственным истуканом. НаЫн делает шаг к нему, желая взять за руку, но он отшатывается от неё, как от чумной.       — Не подходи ко мне! — голос понижается до полушепота. Он не сможет прийти в себя, если она будет ещё ближе. Он набросится и задушит в объятиях, плюнув на всё то, что самому себе наобещал. Он защитит, чего бы ему это не стоило. Он забудет ее со временем. Он…       Два…       В глазах цвета горького шоколада внезапно отражается боль, изумление, затем понимание. НаЫн смотрит прямо в душу через омуты родных глаз. Он боится ее сейчас не меньше, чем она его. Ненавидит и оберегает от себя. Она улыбается ему. Прозрачная капелька чертит почти ровную линию через бархатную кожу щеки. НаЫн разглядывает его лицо и губы, от чего взгляд Тэмина тяжелеет еще больше. Шум движущегося лифта будто растворяется в бушующем шуме крови у него в ушах. Ему тесно, ее робость и привязанность к нему заползают под кожу, не дают существовать на этой грани реальности. Он никогда не сможет ее забыть.       Один…       НаЫн легко касается края рукава его куртки, легко сжимает пальчиками и тут же отпускает. Двери лифта открываются, и НаЫн легко выскальзывает из него, опустив низко голову.       Отныне они оба ходят только по лестнице. И потом НаЫн почти две недели не разговаривает с ЫнДжи. (Не)ревную        — Гляди–ка, а бывшая жена быстренько тебя забыла! — МинХо как всегда не может удержать язык за зубами в попытке подколоть. Ему смешно, и он наивно полагает, что его макнэ тоже посмеется над этим. Но Тэмин глядит на то, как ЕГО НаЫн улыбается другому, в нём поднимается густой и едкий поток обжигающего холода. Скручивает внутренности и заставляет челюсти сжиматься почти до хруста. Какие уж тут шутки.        — А, ну да, они же в одном клипе снимались! Или дораме? Ты сам мне говорил вроде, — МинХо осекается, глядя на Тэмина. Его пристальный взгляд почти чёрен от расширившихся зрачков, ноздри раздуваются и трепещут. Таким мембера МинХо не видел никогда до этого момента. Это было… интересно. Тэмин не из тех, кто показывает такое лицо на публике. Он всегда весел, беззаботен и лёгок. Сейчас же он бы распугал всех своих фанаток. — Понятно, почему они, — МинХо на секунду запинается, косясь на то, как Тэмин, не отрываясь, гипнотизирует взглядом стоящую в отдалении пару из красивой темноволосой девушки и парня, благожелательно глядящего на неё сверху вниз, — подружились.        — Ты не мог бы помолчать?.. — резко цедит Тэмин, и делает шаг вперед. Потом еще один — и вот он уже подходит к весело смеющейся НаЫн и тому, кто её рассмешил. Разве он не говорил ей не смеяться для других парней? Разве она имеет право стоять непозволительно близко к другому? О нет, Тэмин так не думает. Моя… Тёмное и холодное жалит в солнечное сплетение, зубам больно от сжатых челюстей, губы собраны в тонкую полоску. Сдерживая себя из последних сил, он старается легко толкнуть в плечо стоящего к нему спиной, и делая вид, что это произошло случайно, останавливается, разворачивается и глядит прямо в глаза сопернику.       Он старше его, было бы дерзко проигнорировать столкновение. «Извини, хён», — улыбается Тэмин одними губами, глаза всё так же холодны и смотрят жёстко и тяжело. НаЫн замирает, её лицо начинает идти розоватыми пятнами. Она разглядывает резкие сейчас черты её всегда доброго и нежного оппы и не узнаёт. Он не смотрит на неё намеренно, причиняя дополнительную боль, почти забывшуюся после эпизода в лифте. НаЫн задыхается, понимая, что только что произошло. И ПОЧЕМУ произошло.       Тэмин легко кланяется, на границе с невежливостью, разворачивается и идет дальше, не оборачиваясь. А её собеседник хмуро смотрит вслед Тэмину из SHINee несколько секунд, потом бросает взгляд на помрачневшую и испуганную НаЫн, и вдруг резко хохочет, не пытаясь прикрыть рот рукой.        — Прости, НаЫн, я был не в курсе, — говорит он, отходя на два шага, увеличивая дистанцию.       НаЫн требуется три с половиной секунды, чтобы собрать всю волю в кулак и проронить, не глядя:        — Ты о чём, оппа? Я не совсем понимаю…        — Я тоже вообще ничего не понимаю, — радостно отвечает из–за спины её собеседника МинХо. — Сон НаЫн, привет! Давно не виделись.        — Здравствуй, МинХо–сонбэ, — еле шевеля губами, произносит НаЫн. Её уши горят, рискуя воспламенить прикрывающие их струящиеся по плечам волосы. Слава Богу, что их не видно.        — Хён, ты ведь не сердишься на нашего макнэ? У него одни опилки в голове, даже под ноги не смотрит, — МинХо определённо смешно, но он сдерживается. Смотрит на того, кто уже не стоит непозволительно близко к НаЫн и понимает, что нет — тот не злится. Теперь им обоим интересно. Ведь НаЫн после его обидной для Тэмина ремарки моментально складывает руки на груди и упрямо поджимает нижнюю губу.        — Я… — голос НаЫн чуть дрожит и фальшиво растягивает губы в улыбке, колко глядя на МинХо, — мне пора на сцену. До свидания!       Не глядя на парней, она резко кланяется и почти бегом бежит в гримёрку. Сегодня ей определенно понадобится больше времени на подготовку к предзаписи. (Не)могу отпустить       Какого чёрта происходит? НаЫн почти смирилась, почти перестала скучать, как он вновь темной фигурой маячит за спиной. После прямого эфира она витает где–то далеко, не реагирует на смех и шутки Боми, не притрагивается к еде, что принес менеджер. Ей срочно нужно проветриться.        — Душно, я выйду ненадолго, — тихо бросает НаЫн на ухо ЫнДжи, и та кивает в ответ.       На крыше здания холодно, а она, глупая, забыла взять куртку. Ветер треплет её волосы, но НаЫн вместо того, чтобы уйти, только глубже вдыхает вечерний воздух и смотрит, как солнце скрывается за горизонтом. Медленно и сонно. Она пытается понять, но не может. Бессилие и злость накатывают волнами вперемешку с другим, не менее пугающим чувством. Ей… понравилась выходка оппы. Ей же не показалось, правда? Тэмин–оппа явно ревновал. НаЫн несмело улыбается самой себе и тут же одёргивает, призывая хвалёную выдержку и здравомыслие. Она больше не будет думать об этом …       — Да ты издеваешься! — до боли знакомый голос раздается в ушах. НаЫн выдыхается ставший горячим воздух и оборачивается, глядя на Тэмина исподлобья. Она за сегодня устала неимоверно, терпеть высокомерие не было никакого желания. НаЫн прищуривает глаза, впервые с неприязнью глядя на когда–то своего виртуального мужа, и шествует мимо него, заметив, как сбивается дыхание от запаха его туалетной воды, что принес ветер. Сердце сжимается от тоски, но НаЫн может контролировать эмоции. Если очень хочет.       Тэмин видит, что «бывшая жена» злится, и ему это нравится. Он редко видел ее такой, и волнение скручивается в груди, опускаясь ниже. Она проходит мимо, не удостаивая взгляда. «Нельзя, не смей!» — шепчет сознание, но Тэмин уже сжимает горячие пальцы на тонком дрожащем запястье. В больших глазах его девочки плещется непонимание и обида.       — Как мило, — Тэмин прижимает её запястье к груди. Какого хрена ты творишь? Не прикасайся, ведь знаешь, что сорвешься! — Нашла замену или вернулась к старому?       НаЫн краснеет от гнева и пытается вырвать руку:       — Да как ты смеешь? — шипит она. Самоконтроль сметает порывом ветра, и НаЫн дрожит то ли от холода, то ли от ярости. Губы сжимаются, она вскидывает голову, глядя ему прямо в глаза.       — Или ты со всеми любезничаешь, кто бы ни улыбнулся? — Тэмин, идиот, остановись! Что ты несешь?       Его голова дёргается влево, щека загорается болью. Перед ним стоит встрепанная НаЫн, красная и взбешенная. Ладошка свободной руки покраснела от удара. В миндалевидных прекрасных глазах стоят слёзы. Тэмин отпускает её запястье и хочет немедленно разбежаться и прыгнуть с крыши. Он обидел свою НаЫн, заставил плакать. Её боль режет его по живому, оставляя болезненные раны. Он ощущает себя всего лишь ревнивым червяком, недостойным, неспособным защитить ее от всего на свете. От себя в первую очередь.       НаЫн кипит. Ее гнев затапливает голову, не давая трезво мыслить. Она будет ненавидеть его до конца жизни! Она забудет его! Оппа растерянно вглядывается в ее лицо, будто очнувшись. Его глубокий взгляд обволакивает, старается обернуть, согреть, как прежде. И остатки сердца НаЫн не выдерживают, собираясь из осколков вновь. Его вина и тоска приковывают к месту, не дают уйти, хлопнув дверью. Холодный айдол Тэмин вновь превратился в ЕЁ Тэмина–оппу, мягкого и лишённого наносного панциря крутого парня. НаЫн всхлипнула и зарыдала.       — Дурак! — кричит она, а ветер уносит её слова на вечерние улицы Сеула. — Я же твоя НаЫн! Как ты мог даже подумать о том, что…       Он не дослушивает, хватая дрожащее тело и прижимая к своей груди так сильно, что еще немного, и он сломал бы ее. Расстегивая куртку и укрывая их обоих. Она наконец осознаёт, как замёрзла, а Тэмин, понимая, что проиграл в борьбе с собой, целует и растирает холодные пальцы, дышит на них, пытаясь согреть.       — Что ты со мной делаешь, Сон НаЫн, — горестно шепчет он, не в состоянии оттолкнуть. Он нуждался в ней, скучал, мечтал о ее прикосновении. Ноги плохо слушаются, Тэмин бы упал на колени перед ней тысячу раз, но НаЫн всегда держит его за руку, переплетая пальцы и не давая упасть. Сквозь хрупкость струится сила, заполняя его, делая полноценным. Шесть недель и два дня — слишком долгий срок.       — Люблю, — просто шепчет Сон НаЫн, чуть потягиваясь вверх для поцелуя. Легкого и нежного, как она сама.       Он мог бы говорить много. Прости меня… Я скучал… Мне было плохо без тебя… Но ЕГО НаЫн всё это знает и так, поэтому осторожно высвобождает пальцы и запускает их под пуховик, обнимая за талию, прижимаясь трепещущим сердцем к его сердцу.       Он со стоном прижимается лбом к ее лбу, очерчивая контур губ большими пальцами, целует беспорядочно и жадно, будто умирающий в пустыне, добравшийся до заветного оазиса. Глаза НаЫн смеются над его неловкостью, успокаивают, затягивают и приручают. Так, как всегда могла только она.       — Оппа, зачем? — она не договаривает, останавливая его мечущиеся по ее лицу губы, — зачем ты мучал нас?       — Я не имею права, — выдыхает он, — мы — айдолы, и не все мои фанаты смирятся.       Она моментально понимает, о чем речь. Перед ней встает то самое воспоминание об их прогулке по городу. Он надеялся, что она не услышала. Но она всё слышала тогда. Это было горько, несправедливо и глупо.       Она высвободилась из его горячей хватки, принуждая Тэмина зарычать от ощущения пустоты в руках. Посмотрела серьезно и твердо. НаЫн не сомневалась ни секунды.       — Почему же меня не спросил? — она убирает руки за спину, не давая Тэмину вновь притянуть ее к себе. — Или я настолько безропотна и слаба, что даже разговора не заслуживаю? Я думала, что ты играл со мной, ненавидел, презирал. А ты!.. Полный и окончательный дурак!       – Я не хотел, чтобы тот момент повторился! Не хочу, и никогда не позволю, — Тэмин понимает, что звучит ужасно, но им вообще не следовало знакомиться, не следовало участвовать в шоу, не следовало находиться вместе. Он не простит себе, если его ангел испачкается грязью ненависти, что выльют на нее его фанатки. — Прости, я просто хотел… Чёрт, ты не понимаешь!       НаЫн тяжело выдыхает согретый легкими воздух и переплетает тонкие пальцы с пальцами того, кого полюбила больше жизни. Тэмин как прежде чувствует металл колечка у себя в ладони и вздрагивает от силы, что придает ему это драгоценное ощущение. Она снова делает это. Становится его силой. Да, он действительно полный дурак. Ведь это он старше, он должен защищать и покровительствовать. Вот только…       — Понимаю, — НаЫн говорит очень тихо, чтобы он обратился в слух. Её глаза полны невыплаканных слез и отваги. Теперь она не стесняется смотреть на Тэмина. — Мне будет неприятно, обидно и грустно. Но это стоит того, чтобы быть с тобой, мой глупый оппа.       — Я... НаЫн–а, я хочу сказать, что… — мысли расплываются в мозгу, горло сжимается, пытаясь вытолкнуть слова, что никогда и никому не говорил блистательный айдол из популярной группы. Но НаЫн подло улыбается и прижимается ухом к его груди, обнимая и греясь его теплом. Сердце Тэмина бьет бешеный набат, и НаЫн удовлетворенно кивает чему–то своему.       — Не нужно, — она смеется легко и радостно, только для него. Навсегда для него. — Если так хочешь, потом потренируешься перед зеркалом и скажешь. Я подожду.       Тэмин обнимает ее и зарывается носом в макушку, всё также пахнущую яблоками. Берет запястье, то самое, что схватил вначале, и целует внутреннюю сторону, прося прощения. За то, что не удержался. За то, что не сможет ее больше отпустить никогда. Им будет трудно, но его робкая жена вновь рядом, у его груди бъётся её хрупкое сердечко, и он просто не может подвести ту, что стала его душой. Лёд, нарастающий на сердце, таял и трескался, погребённый теплом и бархатной темнотой глаз Сон НаЫн, странной и несмелой девчонки, что смогла завоевать его.        — Улыбнись, оппа, — шепчет НаЫн. Лицо её освещается багрянцем последних лучей закатного солнца. — Той самой улыбкой, что для меня.       И Тэмин незамедлительно улыбается счастливо и широко, до мелких морщинок в уголках глаз. Когда он мог противиться своей жене? Да и зачем, собственно.       НаЫн сияет изнутри, холод зимнего ветра больше не имеет над ней власти. Она тянет Тэмина к выходу за руку, уворачиваясь от его попыток вновь себя обнять.        — Скажи еще раз, что ты согласна, — говорит Тэмин уже на пороге. — Теперь мы вне закона. Придётся прятаться, пока всё не выплывет наружу.       НаЫн смеётся, прикрывая рот ладошкой, и звонко целует Тэмина, прежде чем они ступают в лифт.        — Что ж, приключения начинаются!       Створки медленно закрываются, выхватывая картинку, как молодой парень притягивает к себе стройную девушку, а та озорно бъёт его по рукам и становится в другой угол кабинки.       — НаЫн–а, я…       — Да–да, я помню…