Хроники теней. Хроника XIII. Owari

Мы, все до единого, продолжали ходить на репетиции. Все так же без лишней суеты, без предупреждений, без смены графика. Все так же было будто как прежде, и все так же без смеха, и вообще какой-либо радости. Как и последние несколько месяцев, после того цунами, разделившего нашу жизнь на до и после. Хотя я раньше делил ее на жизнь до обращения, и… Как я ошибался. Репетиции, хоть и казались такими же как прежде, но порою создавалось такое впечатление, будто все мы разучились играть. Звуки вроде были какими и должны были быть, но ни во что связное не складывались. Может быть это от того, что каждый из нас на самом деле ничего еще толком не решил, и все мысли были постоянно заняты этими думами. Вот и не выходило ничего толкового. Нельзя было выделить кого-то хоть чуть-чуть более решившегося. Все были одинаково несобранными. Иногда мне казалось, что каждый играет что-то разное. Да что там, иногда посреди какой-нибудь песни я никак не мог вспомнить ее название, а порою удивлялся тому, что вообще здесь делаю и мне казалось, что я бас-гитару никогда прежде не держал в руках. Постепенно, далеко не сразу, музыка наша гармонизировалась. Одновременно с нашими чувствами. Соно, кажется, именно от этого начал успокаиваться. Может он пускал петухов, а то и пел что-то совершенно не то порою, именно из-за этого. Хотя наверняка он, так же как и мы, для себя что-то решал. Соно был удивлен и подавлен. И все ждал чего-то. Но ничего не говорил, и ничего не спрашивал. Все мы чего-то тянули. У меня была причина. Очень веская — Кагэко. Я обещал ей не делать этого до тех пор, пока она в этом мире. Чего выжидали другие, я не понимал. Хотя можно было заметить, как каждый из нас то и дело поглядывал на остальных. А Кагэко между тем все еще не вернулась, но я чувствовал ее, даже больше чем раньше. Я не видел ее уже несколько недель, и не знал, хочу ли, в том смысле, что следующая наша встреча, скорее всего, будет последней. А так была еще надежда на нее, эту самую встречу. Дни сменялись друг другом, за ними недели. Приближался очередной тур. А потом, посреди последней репетиции Анзи вдруг остановился, отбросил гитару и вдохнул всколыхнувшуюся над его рукой тень. Так знакомо. Я неоднократно репетировал это. Я порою часами любовался пляшущей на моей ладони тенью. И он тоже репетировал. Мне так кажется. Несколько мгновений черное пламя над его рукой было неспокойным, но потом, когда Анзи окончательно решился, оно стало ровным, даже как будто неподвижным. И вот Анзи замер, глаза его заволокло тьмой. Точно так же, как когда-то давно. Это было завораживающе. Он выпрямился, словно у него внутри напряглись все мышцы. Мне казалось, что я видел все, что видел он. Все то же самое, что тогда, во время посвящения, только в обратном порядке. Он разговаривал с тьмой, и каждый из нас предполагал о чем. Тень пыталась отговорить его. Он — убедить. Все было почти так же, только как будто бы дольше. Хотя память скрадывает время прошедшего. Я тогда был свидетелем посвящения каждого из нас. Как оказалось, я в своем общении с тенью простоял статуей посреди коридора дольше других. А потом Анзи обмяк и упал. Но почти сразу открыл глаза и ошалело замотал головой. Потом поднялся на ноги и я наконец понял, что изменилось. Анзи просто не стало. Он стоял передо мной, но я его не чувствовал. Он стал мне как чужой. Как те люди что тысячами и тысячами проходили мимо меня на улице. Я был этим ошарашен. А особенно тем, что раньше я его, по всей видимости, чувствовал, а теперь в этом месте стало пусто. Болезненно пусто. Я смотрел на Анзи, видел его — точно такого же, как и десять минут назад, но по всем моим ощущениям его здесь не было. Вообще нигде не было. Но особенно передо мной в тот момент. Там. Было. Пусто. Нашей с ним связи через тень, о которой мы не подозревали, просто не стало. Это было очень больно. Словно у меня не стало руки. Только говорят, когда лишаешься руки, наоборот, чувствуешь ее все равно. Тут же как раз никаких ощущений и не было. Анзи. Как же так? А что же чувствовал он? Вдруг его боль еще больше. По крайней мере, вид у него был ошарашенный. А большего я понять не смог. Анзи поднял гитару, и мы продолжили репетицию. Играл он все также великолепно, самозабвенно. Но голос у его гитары казался что-то чересчур уж печальным, ведь что-то было не так. Казалось, будто какая-то стена встала между нами. На следующий день, когда завершилась последняя репетиция, такая же сыгранная как всегда, Анзи сказал, что по завершении тура он уйдет. И я сразу понял, почему он хочет так сделать. Он был уверен, что ничего не изменится в группе, если он уйдет из тени. Все изменилось — А если все мы уйдет от тени, — заговорил Соно, — то может быть тогда ты… — Меня это не удержит, — прервал его Анзи. Мы все переглянулись и не стали больше у него ничего спрашивать. Через две недели после этого случая Кагэко вернулась. Была глубокая ночь, но кажется Кагэко не замечала этого. Да и у меня в глазах не осталось и намека на сон. — Я решилась, — просто сказала она, когда я подошел к ней ближе. — Йо, я стану человеком так скоро, как только можно. Еще до начала следующей весны. Сначала я буду ребенком, потом вырасту… У меня будет семья. Пусть не сразу. Ты же знаешь, я была сиротой. И на этот раз буду, но… но потом. Она говорила и говорила без остановки. Она подробно рассказала мне о том, что ее ждет на этом пути. Сказала, что такое уже случалось, и не раз. Это было самое главное в ее рассказе. Я почувствовал радость за нее, и дикую печаль. Потом Кагэко уплотнилась, стала почти осязаемой и потянулась своими губами к моим. Утром же она ушла. Попрощалась и ушла, и я перестал ощущать ее, как до этого Анзи. Но на этот раз я чувствовал, что-то было по-другому и мне просто необходимо было обсудить это, и не с кем-то, а именно с Соно, ведь его это касается не меньше, чем меня. Умывшись, я оделся и без предупреждения отправился к нему. Он, казалось, ждал меня. Он уже не спал. Можно он не спал вообще. Мое приближение он почувствовал заранее. Мы распили бутылку вина, и Соно все это время морщился, повторяя, что пиво лучше. — Она ушла, — наконец-то я смог это произнести. — Моя Кагэко ушла из мира теней. — Неужели? — Да. Она давно собиралась. И я оставался здесь только потому, что она была здесь. Я собирался уйти следом, потому, что не знал всего. Тогда, перед тем как я пришел к вам и рассказал все, она сказала, что для нее стать человеком, это воплотиться в новом теле. Я думал, что это все равно, что смерть. В общем-то, так и есть. Но… но она будет точно такой же. Ну, почти. Ее тело будет таким же, характер, судьба. Только память будет новой. С новой жизнью… без меня. Слезы потекли из моих глаз, и некоторое время я не мог говорить. Соно молчал, едва ли понимая, зачем я ему это говорю. Но слушал. — Она ушла, чтобы вернуться. Отчасти ради меня, ведь раствориться в тени было бы проще. Я помню, она неоднократно рассказывала, как там спокойно, стоит только принять это всем естеством. Но сейчас у нее другой путь. Ее душа освободится, но не уйдет дальше, как это бывает после смерти, ведь она не умерла на самом деле. И она родится вновь. Может быть, уже родилась. И она получит шанс прожить жизнь до конца. Именно поэтому я не уйду. — Но, ты же только что сказал, — заговорил Соно, — что готов уйти. — Я передумал уходить после того, как она рассказала мне все. Я буду ждать ее. Если я уйду сейчас, то… Если я уйду, как я ее найду. Как я смогу? А тень мне подскажет, где ее искать. С тенью я буду уверен, что это она, а так, я могу сомневаться. Буду искать что-то похожее, или напротив. Буду сомневаться. Тень не оставит сомнений. К тому же… если я уйду, то когда она вырастет и мы, наконец, встретимся, нужен ли ей будет старик? Ведь даже если она уже родилась, а как я понял, это, скорее всего, случится не сразу, а только когда события все так совпадут, что это будет именно она. Так что у меня много времени впереди, чтобы учиться ждать. И вот когда я ее найду, я либо стану человеком, либо посвящу мою маленькую тень, но тогда она будет во плоти. — Что ж, — проговорил Соно. — Это похоже на план. — Ну да, — согласился я, — так что басист у тебя никуда не денется. — Это всяко лучше, чем ничего, — вздохнул Соно. — Это еще не все, — продолжил я. — Кагэко сказала… Я запнулся. Сказать такое непросто. Я потерял Кагэко дважды, но во второй раз у меня осталась надежда, а вот Соно. Чем и живет-то он, я не знаю. — Кагэко сказала, — заговорил я вновь, — что Хисаги и Рэн это один и тот же человек, только в разных воплощениях. — Что? — Хасаги ушла, чтобы вернуться. И вернулась. — Но я ведь думал, что это Хисаги убила Рэн… — Думаю, ей было больно от таких твоих мыслей. Хисаги никого не убивала. Она никогда не была демоном тени. Она почти сразу ушла. Она хотела быть с тобой, но помнить все это не могла. Она не хотела тебя ненавидеть. А сейчас Хисаги где-то рядом, живая. Кагэко уверена в этом. Тень не может лгать. Она где-то в Японии, совсем еще маленькая, но живая. Со временем ты найдешь ее, потому что такова твоя и ее судьба. Совсем скоро найдешь, и на этот раз ты сможешь защитить ее от демонов. Уже защитил, разорвав того, что угрожал мне. И других, если они явятся, ты сможешь одолеть. — Живая, — прошептал Соно. Глаза его были полны слез. А Ю и Аямэ и не думали уходить. А все их переживания были о том, чтобы группа не разбежалась. Вот уж кого все устраивало. Февраль 2019