The babies

Приглушённый смех разносится по первому этажу дома, медленно распространяясь по комнатам. Яркий солнечный свет, освещающий помещение, ласково обволакивает его, пока слегка освежающий воздух проносится по всему дому. Слегка раздражённый рык смешивается с звонким смехом, уже оглушающим весь первый этаж. —Черт! Ненавижу готовить эти каши,—ворчливо сказал Коул, с раздражением оглядывая банку с детским питанием, пытаясь вспомнить инструкции Лили, как делать эту чертову кашу близнецам. Злость медленным потоком охватывает тело Спроуса, смешиваясь с прежним раздражением, когда тот в очередной раз задумчиво оглядывает баночку с кашей, успевшая ему уже надоесть. С тех пор, как Лили начала сниматься в новом фильме, она часто пропадала на съёмках, оставляя малышей либо с Коулом, либо с няней. Все ее свободное время последний месяц было занято съёмками, что, конечно, не всегда нравилось Коулу. Сама мысль о том, что его дети остаются с совершенно незнакомым человеком будоражила кровь, ещё сильнее заставляя того нервничать, пока нещадные картинки то и дело всплывали в голове того. Коул практически никому не давал держать его близнецов, аргументируя это тем, что они ещё слишком малы и «не должны сталкиваться со всем этим дерьмом, что происходит в мире». Исключением, разве что, являлась Лили. — Знаешь, Коул, ты неправильно выбрал профессию. Тебе надо было идти в повара, а то у тебя, кажется, врожденный талант к готовке, — все не прекращая издеваться, со смехом в голосе проговорил Дилан, с интересом поглядывая на жалкие попытки младшего брата приготовить собственным детям поесть. Злое фырканье раздаётся на всю комнату, доносясь до ушей Дилана, который лишь усмехнулся, не переставая смеяться в голос. Ему с детства нравилось злить брата. Несмотря на то, что он старше, Коул всегда был вспыльчивее и грубее, когда в то время Дилан — послушнее и смиреннее. И даже спустя много лет их характеры не поменялись. — Отвали, Дилан. Вместо того, чтобы издеваться и посмеиваться надо мной, мог бы помочь, —недовольно процедил он, отбрасывая в сторону банку с питанием и поворачиваясь к тому. — Мне нужно приготовить моим детям поесть, иначе я не смогу убедить ее, что мы можем обойтись и без няни, — мрачно сказал он, а Дилан лишь сомнительно поднял бровь вверх. — Ты все ещё надеешься, что сможешь заменить Лили или няню? Спроус в очередной раз за день недовольно фыркнул, замучено закатив глаза. — Нет, конечно нет. Я не собираюсь занимать место Лили, просто не хочу, чтобы с моими детьми был рядом посторонний человек, — серьёзно проговорил он, задумчиво поглядывая в сторону, отвернувшись от старшего брата. Дилан непонимающе взглянул на Коула — Не хочешь, чтобы с Джеймсом и Эшли сидел кто-то чужой? Коул в ответ быстро кивнул. — Да. Я не доверяю никому постороннему. Ты же знаешь. Дилан медленно кивнул, соглашаясь с ним. Он как никто другой знал, что имеет ввиду тот. В голове сразу вспыли воспоминания о том, как Спроус не разрешал брать на руки малышей абсолютно никому. Будь это родственники или каст сериала. Он словно помешался на безопасности своих отпрысков, и даже Лили не могла ничего поделать. Настолько Коул боялся за своих детей. Старший брат вымученно закатил глаза. — О, да, Коул. Мы все знаем, как ты помешался на безопасности моих племянников. Коул лишь просто пожал плечами в ответ. — Да. Я не буду возражать. Я действительно не хочу, чтобы с моими детьми что-то случилось. Они — самое ценное, что есть у нас с Лили. И я не хочу это потерять. Тот понимающе кивает, больше ничего не говоря. — До сих не могу поверить, что ты стал отцом. Помню, как ты однажды сказал, что у тебя есть все, что тебе нужно в жизни — девушки и деньги. И больше ты ничего не хочешь. Коул мгновенно поворачивается к брату, с отвращением скривившись, как только вторая часть предложения доходит до Коула, а осознания того, настолько он был придурком в студенческие годы сильно бьет по подсознания. Если бы он мог вернуться в те времена, то непременно ударил самого себя за эти глупые слова. Сейчас в его жизни есть гораздо более важное, чем какие-то шлюхи и зеленые бумажки. Любовь всей его жизни и два светловолосых малыша. — Я был придурком, Дилан. Не мог понять, что любовь и семья важнее всего на свете. Дилан усмехается, вслушиваясь в слова брата. — Ой, не строй из себя философа. Просто потом появилась Лили, и ты влюбился как подросток. Тот расплывается в довольной улыбке. — Без неё бы у меня ничего не было. Она и наши дети — лучшее, что когда либо происходило в моей жизни. И это никогда не изменится.