***
В трезвом уме. Какой «трезвый ум», о чём вы? Чтоб в такой ливень выйти на улицу, надо быть очень хорошо так не в себе. Под ногой разлетаются брызги очередной лужи. Насквозь мокрые кроссовки противно хлюпают при каждом шаге. Перебегаю дорогу в неположенном месте. Что я творю? Конечно же он сегодня не придёт. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Но сегодня так точно. Я бы точно не пришла после всего произошедшего. Но какое-то внутреннее чувство всё равно мерзко требует идти дальше, чтоб абсолютно точно убедиться в том, что его там нет. Большую лужу на песчаной дорожке парка преодолеваю по самому центру, не обращая на неё внимания. Мокрые от дождя волосы противно липнут к лицу. Он взрослый, занятой человек, герой номер один, символ мира. Да. Поворачиваю на выстланную плиткой набережную, внутренне собираясь не надеяться, но всё равно, чёрт возьми, надеюсь что он каким-то магическим образом окажется там. С каких вообще пор я так привязалась к мужчине? Замедляю шаг, оглядывая пустые скамейки. На что вообще можно было рассчитывать в такой дождь? Я ведь такого наделала… Небо вспыхивает, а через мгновение разражается густым перекатом грома. Первый летний дождь, точнее даже не дождь, а тропический ливень. Вздыхаю. Нет, бред какой-то… Откидываю мокрую прядь с лица. Всё, посмотрела, убедилась, можно идти домой. — Простите… — круто разворачиваюсь. Передо мной, с зонтиком, стоит господин Яги и улыбается. — Уже не надеялся вас сегодня увидеть. Шум дождя практически заглушает его голос. — Сама не ожидала, — не сразу отзываюсь я, всё ещё не веря своим глазам, а в следующее мгновение захожусь нервным, звонким смехом. Уж больно забавно кажется, что не сговариваясь, даже несмотря на проливной дождь и произошедшее, мы всё равно пришли. Забавная ситуация, удивленный взгляд голубых глаз, а спустя полминуты, заражённый моим весельем и мужчина начинает чуть хрипло смеяться. — Мне кажется нам лучше сегодня пойти в более сухое место, — наконец подаю голос, смахивая слезинки смеха и заодно размазывая по щеке прядь волос. Взгляд мужчины вдруг становится беспокойнее и он большими шагами сокращает разделяющее нас расстояние, закрывая меня зонтом от потоков воды. — Вы вся насквозь вымокли, заболеете же… — сокрушенно качает головой собеседник. — Не сахарная, — улыбаюсь в ответ, — а вообще можно пойти ко мне, есть вкусный чай и печенье. Если вы не торопитесь, конечно.***
Пропускаю господина Яги вперёд и закрываю входную дверь. Оставляя мокрые следы на полу включаю чайник и чуть краснея прошу подождать, пока переоденусь. Оставляю мужчину на кухне и быстро убегаю в комнату. Надеюсь полы не вспухнут. Скидываю мокрую одежду на батарею, и чуть покопавшись в не разобранных до конца коробках, наконец достаю какие-то невесть откуда взявшиеся рейтузы[1] и достаточно длинную футболку. Тихо фыркаю со смеху, когда развернув её, обнаруживается что первой попавшейся оказалась единственная в моем гардеробе вещь с изображением Всемогущего. Прямо знак свыше. Расчесываю пальцами мокрые волосы и лёгким кивком головы, рассыпая брызги по всей комнате, откидываю их за плечи. Сами высохнут. Ладно, надо взять себя в руки и пойти извиниться. — Господин Яги… — замираю в кухонном проёме. Мужчина, присев на край широкого подоконника, разглядывает открывающийся из окна вид. — Неожиданно, — улыбается он, оценив мой наряд. Подхожу ближе, опускаясь напротив. Глубокий вдох. — Извините за то, что так вчера сбежала. Просто немного неожиданно всё случилось. Я… я рада, что вы всё-таки пришли тогда на набережную. — Начинаю нервно кусать губу, теребить край футболки и упорно разглядывать свои руки. Извинения явно не мой конёк. — Госпожа Хара, скажите, почему вы тогда меня позвали? — Чувствую как мужчина пытается поймать мой взгляд. — Я ощутила ваши страхи. Просто если обычно, я это вижу как… не знаю как лучше объяснить… как запись по телевизору, то ваш страх я почему-то почувствовала как свой собственный. Я не представляю, что вам пришлось вынести, поэтому в тот момент не придумала ничего лучше, как просто попытаться с вами встретиться. И только вчера я хоть немного поняла всю картину проблемы. Я… я не знаю, я очень хочу хоть как-то вам помочь, но совершенно ничего не могу сделать. — Вздыхаю, качая головой, а в следующее мгновение замираю. Его руки накрывают мои, чуть сжимая, заставляя оставить край кофты в покое. Неуверенно поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. — Госпожа Хара, вы и так слишком много сделали для старика за эти пару месяцев. — Яги улыбается и отпускает мои руки. Улыбается искренне, тепло и немного грустно. А я замираю, переходя в какой-то режим автопилота. Словно заворожённая глядя, как собираются морщинки в уголках глаз, как подгибается в улыбке верхняя губа, как падает на лоб прядь золотистых волос. Импульс, идущий от сердца, обжигающий артерии с током крови заставляет податься вперёд. Мужчина открывает глаза и я вижу мгновение замешательства на его лице, он явно хочет что-то возразить, но не успевает. Запутываю пальцы в его волосах. Я так давно хотела это сделать… Он пахнет солнцем. Удивительный человек. Какое-то время смотрю ему в глаза, чувствуя как ритм сердца неумолимо наращивает темп. Нагибаюсь. Так, что наши лбы соприкасаются. Ощущаю как его дыхание сбивается, а тёплые ладони ложатся на мои запястья. Кожу чуть царапают мозоли. Тёплый, тёплый, тёплый. Весь он, все его движения, каждое прикосновение, каждый взгляд пропитан какой-то неземной теплотой, сводящей с ума. Искренность, детская доброта, застенчивость в каком-то безумном коктейле с безбашенной отвагой, духовной и физической силой, жертвенностью. Можно сойти с ума и я схожу. Схожу от этого заразительного оптимизма, от энергии. Хочется дышать его идеями, его идеалами, его мечтами. Глупо улыбаюсь, не открывая глаз и просто наслаждаясь этим захлестывающим светом. — Знаешь, — наконец нахожу в себе силы хоть что-то сказать, — а ты похож на кусочек солнца. Такой мягкий, пушистый клубочек тепла и света. — Так меня ещё никто не называл. — Легко смеётся, я ощущаю как он аккуратно касается пальцами моей щеки. Жмурюсь, стараясь каждой клеточкой насладиться происходящим. — Это неправильно… — после небольшой паузы тихо шепчет мужчина. Я ощущаю его дыхание на своих губах. Согласна, неправильно. Но мне это не важно. Все эти чужие мнения, догадки, домыслы кажутся абсурдными до болезненного смеха: кого кроме нас самих вообще должна волновать наша жизнь? — Мне всё равно, — произношу одними губами, чуть касаясь его губ. Ощущаю, как его пальцы сильнее сдавливают мою кожу на щеке и запястье. Гори оно всё синим пламенем! Его губы и язык обжигают, заставляя всё тело отозваться волной болезненной слабости. Бешено скачущее сердце пульсирует в висках. Хочется с головой уйти в это безумие. Ощущаю как чуть дрожат его руки, и в ответ, дурманя, накатывает желание, заставляя забыть обо всём вокруг.***
Возможность мыслить трезво возвращается не скоро. Точнее, наверное, в тот день она вообще так к нам и не возвращается. Проснувшись от светящего в глаза солнца, рассеянно качаю головой, тру глаза, пытаясь собрать всё произошедшее в единую картину. Господи, что я вообще наделала? Я и человек, годящийся мне отцы… Приподнимаюсь на локтях, желая посмотреть на своего любовника и замираю, не в силах оторвать взгляда. Внутри что-то происходит. Наверное «дзынь» это действительно лучший способ охарактеризовать всю ту лавину эмоций, которые накрывают совершенно случайно, на ровном месте, взрывая и переворачиваю всю твою душу так, что ты уже никогда не будешь, таким как раньше. Теперь ты другой, ты болен другим человеком. Протягиваю руку, аккуратно касаясь шелковистых волос. Он действительно похож на солнце. Даже без всей этой горы мышц, без пламенных речей. Он греет просто своим присутствием рядом, просто тем, что он есть. Есть люди, с которыми хочется заниматься сексом, есть люди, с которыми хочется дружить. А есть те, совершенно особенные, кого хочется любить безоглядно, бездумно, которых хочется целовать по-особенному нежно, с кем хочется не только засыпать, но и просыпаться. Утро проходит словно через какую-то золотисто-розовую призму восприятия, когда ты просто не можешь оторваться от другого человека, одурманенный им до потери рассудка. Как хорошо, что сегодня выходной. После пробуждения, первые пару часов, Тоши несёт какую-то околесицу про то, что всё происходящее неправильно. Видите ли мне нужно быть с человеком моего возраста, что он лишь тень его былого великолепия и что нужно прекратить это безобразие. Но стоит только с деловым видом сказать о том, что я могу всерьёз задуматься над его словами, в голубых глазах вспыхивает паника и уже через мгновение меня прижимают крепко-крепко, что-то шепча о том, что никогда не отпустят. За готовкой завтрака умудряемся как малые дети перемазать всю кухню. Попытка испечь блины растягивается на полтора часа смеха и заканчивается в ванне, за просмотром какого-то фильма и поеданием пресного омлета. Повара из нас так себе…