И завтра все повторится

Ярко светило солнце, ослепляя всех вокруг. Помимо бархатного журчания приближающихся к берегу бирюзовых волн, был слышен еще и смех моей дорогой Глории, моего самого близкого человека, моей доченьки. Кристин подбросила мне её, а затем исчезла, аж на восемь лет, когда я был совершенно другим человеком, не готовым воспитывать ребенка и не умеющим вообще это делать. Моей мыслью тогда было лишь одно: «Найти место, куда можно было бы её отдать», но все было безуспешно, и мне не оставалось ничего, кроме того, как воспитать девочку. На протяжении нескольких лет, мы вместе боролись с невозможностью найти жилье, шастая по знакомым, друзьям и соседям, пока не нашли дом, вместе боролись с её болезнью. Я помню, как врач сказал мне, что лечение перестало быть эффективным. Я помню, как он сказал, что... он сделал все, что мог. И мы с Кристин, которая вернулась спустя такое длительное время, решили оставить вопрос о том, кто будет воспитать нашу дочку. Ведь мы поняли, что ей осталось совсем немного и хотели, чтобы её последние воспоминания были самыми яркими, чтобы она знала, что у нее есть и мама, и папа, которые одинаково любят её и готовы ради неё на всё. Пусть мы с Кристин и не вместе, главное, что Глория видела в нас любящую друг друга семью. И вот теперь, она выросла настоящей красавицей, безумно веселой и очень умной. Её кудрявые шоколадные волосы приятно обдувал морской ветерок. Она убегала от меня по воде, задорно смеясь и корча рожицы. Она бежала так быстро, что брызги попадали даже в мои глаза, и я невольно морщился, вытирая их руками, отчего она еще больше заливалась смехом. Я любил слушать её смех, он каждый раз возвращал мне желание жить. Думаю, я жил только ради того, чтобы жила она. Она научила меня радоваться жизни и не бояться смерти.

Прошел год с тех пор, как Глории не стало. А я по-прежнему сижу на том самом обрыве, с которого в детстве, у меня не хватало мужества спрыгнуть. Там было так высоко и безмятежно. Только я один. Оттуда видно лазурное голубое небо, еще более красивое, чем в других местах. Оно здесь такое, потому что тут бывала Глория, и она внесла в него свою краску. Все те места, в которых хоть раз пробегали её ножки — уже выглядели по-другому. Я любил вспоминать все дни, проведенные с ней. Любил вспоминать, как мы играли, и каждое её мгновение в жизни, я старался превратить в игру, я изо всех сил пытался сделать её жизнь необычайно интересной и красочной. Пусть может у меня и не всегда получалось, но я старался... Я часто думаю о ней. Я знаю, что она рядом, пусть я её и не вижу. Я знаю, что она смотрит на меня, особенно в те дни, когда я чувствую себя неимоверно уставшим, измученным, и тихо шепчет мне: «Вставай, папа, ты бессмертный»*. И я вмиг открываю глаза, потому что на её голос всегда хочется подняться, как бы не было плохо, и идти дальше, преодолевая все трудности. Я не могу сказать, что мне не было больно. Мое сердце было разбито на миллионы осколков, но звуков я совсем не слышал, потому что знал, что рано или поздно, это случится. Я старался смотреть на неё, там, на небе, и улыбаться, в то время, как в моих глазах блестели слезы, чтобы показать, что все хорошо, и то, что она просто поменяла своё местоположение, совершенно не означает, что она теперь одна. Но мне было не по себе, потому что теперь я... был один. Мне было не с кем просыпаться по утрам, некого отводить в школу, не с кем гулять, и все же, я ежедневно ходил по всем дорогам, по которым мы ходили вместе. Она держала меня за руку и уверенно шла вперед, с улыбкой осматривая всё вокруг, и с интересом познавая этот мир. Отец учил меня принимать страх, а дочь — принимать жизнь. Порой кажется, что неудачам нет конца. Рядом с Глорией каждая секунда моей жизни была наполнена праздником. И теперь каждый миг с моей дочерью навсегда останется во мне. Глория со мной. Рядом. Всегда. Навечно. И завтра все повторится... ____________________________________________________________________________ «Вставай, папа, ты бессмертный»* — у отца и дочки была такая игра. Её папа работал каскадером, и каждый раз, когда с ним что-то случалось, она шептала ему это на ухо, и только на её голос он сразу же поднимался.