Праздничные будни

       — Серьёзно, Свон？ — бархатистый, настолько родной голос звучал по-доброму насмешливо, а его обладатель в упор таращился на носки и бритву, связанные подарочной ленточкой.        — Во-первых, я уже два года, как Джонс, Киллиан, — улыбнулась Эмма, обнимая мужа со спины, — а во-вторых, да. Серьёзней не бывает. — «злобная» усмешка на лице возлюбленной выглядела зверски непривычно, но в этот же момент, он уже привык. Как это объяснить？        — Здесь отмечают двадцать третье февраля, они дарят своим близким мужчинам подарки. Обычно, — девушка указала взглядом на «подарок», — абсолютно бесполезные.       «Здесь» означало в России.       Пока в Сторибруке всё было тихо и спокойно Киллиан с Эммой отправились путешествовать по миру. Сейчас был уже конец зимы — двадцать третье февраля, а Эмма Свон-Джонс умудрилась разузнать побольше о стране, а главное — городе, в котором они оказались В том числе и праздники.       Санкт-Петербург и вправду красивый город. Эмма на пару с Крюком, вместо привычного крюка которого, у него был протез. Не хватало ещё объяснять обычным людям, почему у этого весьма обаятельного мужчины вместо второй руки железный крюк.        — Это праздник для всех продавцов и магазинов, содержащих бритвы и носки？ — усмехнулся Джонс, а Эмма слегка кивнула мужу.       Киллиан резко развернулся, впиваясь в губы Свон-Джонс так же неожиданно, точно снег на голову. Его поцелуй был мучительно медленным, таким ласковым, настолько, что у Эммы сложилось ощущение, что пират выжидает нужный момент, чтобы начать более активные действия.       Все функции мозга, способные хоть немного проявлять логику отключились в тот самый момент, когда руки Киллиана спустились на бёдра, сопровождаемые грохотом бритвы о пол.       Сейчас оба мысленно молились, чтобы порой надоедливые родственники Свон не прервали их увлекательное занятие, но ведь это не может быть так.       Телефон Эммы Свон-Джонс резко завибрировал, издавая противные звуки, плавно сливающиеся с мелодией звонка.       Резкий звук, без сомнений, заставил двух влюблённых поглащённых страстью людей отпрянуть друг от друга.       Эмма мягко, извиняясь, поцеловала Джонса в его губы и ответила на звонок.        — Да мам？ — прозвучал её голос. Прозвучал как обычно. Немного устало может быть, но мать всегда знает, а особенно, если это Белоснежка или же просто Мэри-Маргарет Бланшер.       Лёгкий, но досточно громкий в своем звучании смех раздался из трубки с такой силой, что и Джонс даже ухмыльнулся.

***

Спустя ровно год. Сторибрук.       Киллиан лежал в кровати, когда зимнее солнце играло своими лучиками на его лице. Он слегка прищурился, когда открыл глаза.       Звука детского плача не было, что значило только одно — дети спят.       Киллиан облегчённо выдохнул и встал с кровати. Он направился в ванну.       Мужчина привёл себя в порядок, а когда вернулся в спальню, внимание его привлекла записка, а рядом подарочная коробочка, перевязанная лентой.       Джонс слегка нахмурился, подходя ближе, а как иначе, с его прошлыми приключениями？ Брюнет открыл подарок, а затем расплылся в ухмылке. Всё же его Эмма та ещё приколистка. Там лежала записка с таким текстом:       «С днём бритвы и носка, любимый!»       Он поднял листок и увидел, что под ней миниатюрный брелок, изображающий непосредственно носки и бритву, перевязанные праздничной лентой.