Давиться

Рэйчел давится его именем так сильно, что впору выкашять легкие. Глотку скаблит спазмами. В зубах будто застряли комки запекшейся крови от хриплого "ты обещал", которое она повторяет хрен знает какой раз. Гар дёргает её за рукав и просит остановится. Не говорить больше, потому что это искажённая версия Грейсона тенью скользнула за Тригоном в запачканую копотью лжи ночь. Они остались вдвоем посреди гостиной, которую ей бы не видеть до второго пришествия. Рэйчел Рот замолкает и оседает на пол, укрытый слишком радужным ковриком из старых футболок. Тень ещё никогда не была так близко, к тому чтобы завладеть ею всецело. Она обещает, что боль уйдет, и тьма заполнит все пустоты. И этот шепот звучит так хорошо, что хочется слизать манящие слова и проглотить враньё не думая. Рэйчел стискивает зубы до стального скрежета. Гонит гребанную суку взашей, чтобы та заткнулась и не смела совать свою бесячую рожу куда не просят. Потому что до дрожи в ослабевших суставах не хочется снова быть бесхребетным червем, корчащимся на раскалённом асфальте. Дик из нее это вытравил, как клопов из прогнившего дивана. И на это уходят, наверное, последние крупицы сил. Рэйчел заваливается ничком на тот самый пестрый коврик, зажмуривает глаза, пока переливы пунцового не сменяются непроглядной чернотой. Мир погружается в вакуум. Голос Гара не слышен вовсе. Как и его прикосновения не достигают нервных окончаний. В абсолютной пустоте все замирает, кроме сдирающего кожу желания дотянутся до Дика Грейсона. Яркий свет люминесцентной лампы появляется слишком резко, и первые полминуты ничего кроме белесого пятна не разобрать. А потом появляются очертания. Так медленно, будто кто-то вырисовывает их широкими мазками. Серая дверь с металлической ручкой, светло-коричневая столешница, собственные бледные запястья. Чертова допросная в полицейском участке Детройта. Блокнот на пружинке, дешовая шариковая ручка, манжеты кожаной куртки, черные провалы вместо привычной карей радужки. Чертов-не-тот-детектив-Грейсон. - Хотела вызвать приступ ностальгии? - губы Дика кривятся в насмешливом оскале. Рэйчел передергивает как на электрическом стуле. Вжимает в деревянную спинку. Сводит мышцы судорогой. - Верни мне Дика. Голос вибрирует от напряжения, грозясь вспороть горло. Блядкий суррогат наклоняется через стол. Лениво ведёт кончиком носа по бледной холодной щеке. Прерывистое дыхание согревает оледеневшую кожу. - Я прямо здесь. Забирай всего. Так приторно, что хочется блевануть. Вырвать поганый язык и затолкать прямо в глотку. - Пошел ты. - Только с тобой. Шипит как полудохлый змееныш. Хватает за ворот куртки, дёргает так сильно, что кожу на затылке обжигает грубой тканью. Перетаскивает через стол и швыряет в смотровое стекло. Рэйчел только и успевает уцепиться за чужую толстовку. Но так крепко, что тащит его за собой. Пролетает сквозь дробящиеся осколки. Они падают вниз. Плавно и неизбежно. Как в каком-то малобюджетном фэнтези. Кажется, проходят часы. Рэйчел видит над головой свод лаборатории и плывущие в воздухе сгустки смоляной тьмы. Не худшее место чтобы раздробить кости и превратится в кровавые ошмётки. Она улыбается и больше не боится. Смерть это избавление. - Уходи, Дик. Пальцы разжимаются легко, без сожалений. Она бьёт ладонями в широкую грудную клетку, чтобы вытолкнуть его в реальность. Доун Грейнджер скоро будет здесь и обязательно выскаблит из Грейсона отраву горе-папаши. Но вместо глухого удара о бетон почти родная пустота. И сразу. Теплые руки сжимающие ребра до хруста. - У тебя есть я. И я никуда не уйду. Рэйчел Рот почти не верит. Раскрывает глаза. Отталкивается. Скользит подушечками пальцев по скулам. Натыкается взглядом на самые обычные карие радужки глаз. Рыдает как полоумная. Не перестает ощупывать ладонями чуть смуглое лицо. И снова давится. Так сильно давится слезами, что впору задохнуться облегчением.