Нуна, ты дома?

      Где-то в районе сердца есть место, в котором хранятся все самые важные и радостные воспоминания. Будь то детские впечатления, мамина улыбка или слова дружеской поддержки. Все самое ценное мы аккуратно укладываем в это тайное место внутри себя и окружаем колючей проволокой от внешнего мира. Когда нам становится слишком грустно, страшно или одиноко, мы сбегаем в этот оазис, где искры прошлых эмоций медленно отогревают наши замерзшие руки.       Где-то вблизи солнечного сплетения ты хранишь воспоминание о том утре, когда Чонгук впервые остался у тебя.       Проснувшись довольно рано, ты далеко не сразу решилась подняться с постели. Мысль о том, что Чонгук спит с тобой в одной комнате пришла в голову самой первой и смутила до красноты щёк. Почему-то было страшно даже шелохнуться. А вдруг Гук уже не спит? Вдруг он встал раньше и видел тебя растрёпанную? Вдруг он уже ушел? Между твоей кроватью и раскладным креслом, на котором ночевал парень, был шкаф, выполняющий функцию разделения зон в комнате. Сейчас он казался тебе крепостной стеной, отделяющей тебя от неловкого утра, лишних жестов и слов невпопад. Пока твои ноги не коснулись пола, можно притворяться, что все это не совсем правда. Пока посреди комнаты возвышается шкаф, можно играть в прятки и немного трусить. Сдвинувшись на самый край кровати, тебе удалось расслышать звук мерного дыхания. Еще спит. Осталось только окончательно убедиться в этом. Босой ногой ты стала на пол и вытянулась, чтобы выглянуть из своего убежища. Чонгук лежал, укутавшись по самые уши в пододеяльник. Только макушка и пятки торчали из-под него. Рядом на стуле были аккуратно сложены джинсы и толстовка.       Твое сердце колотилось как сумасшедшее, когда ты на цыпочках и не дыша обходила спящего. Оказавшись в безопасной ванной, ты умылась холодной водой и еще с полминуты бездумно наблюдала за тем, как прозрачный поток разбивается о поверхность раковины. Все потому что, отрывки вчерашних событий беспорядочно стали всплывать в твоем сознании. Встреча на лестничной площадке, чье-то упрямство и шипение перекиси. Все это чудилось отголосками далекого прошлого. Хотя еще больше походило на часть бредового сна. Но твои руки слишком хорошо помнят чужие прикосновения, чтобы так легко разубедиться в реальности произошедшего.       Утренние ритуалы на кухне лучше всего совершаются на пустую голову и ленивым телом. Наверное, поэтому вся посуда так стремилась увернуться от твоей внезапной бодрости. Ложки и вилки не желали контактировать с излишней рефлексией. Даже газовая плита не изволила зажечься с первого раза. Как противоречие возникла идея сготовить завтрак. Еще ни одно утро не стало хуже, от наличия яичницы на столе.       Невозможно сражаться с пузырящимся на сковородке маслом и не наделать шума. Скрип паркета, а затем шум воды в ванной оповестили тебя о пробуждении гостя. Кровь снова прилила к лицу, когда ты поняла, что до сих пор в ночной рубашке. Стиснув в руках ткань, что едва доходила до колен, ты сделала глубокий вдох и мысленно начала считать до десяти. На цифре семь тебя прервали.       — Доброе утро.       Два простых слова, что произносятся в семье самым непринужденным тоном, сейчас прозвучали нескладно. Ты обернулась и увидела Чонгука. Он стоял в дверном проеме, потирая шею.       — Доброе!       В неловком молчании прошло пару минут. Закипел чайник. Показалось, что, если ничего не сказать, парень так и останется на пороге кухни навечно.       — Чаю? — предложила ты и выключила конфорку.       Взгляд Чонгука гулял по комнате, но никак не останавливался на тебе.       — Ага. — бросил он и, обнаружив наконец табуретку, проследовал к ней.       Наполняя кипятком чашки, ты чуть не перестаралась. Все из-за того, что из головы никак не удавалось прогнать моменты недавней близости.       — Сейчас еще яичница будет.       — Мм — неопределенное мычание вместо ответа.       Обиженно сдвинув брови, ты обернулась на неблагодарного гостя. Однако желание поставить Чонгука на место рассеялось в одночасье. Парень сидел, сложив руки на столе, и смотрел в окно. Он часто моргал и, кажется, еще наполовину спал. Сквозь штору пробивался солнечный свет, вырисовывая на лице Чонгука кружевные узоры. В утренних лучах мерцали пылинки. С улицы доносилось пение птиц и отдаленные голоса прохожих. Ветер, проникающий через приоткрытую форточку, шевелил штору и кончики темных волос Чонгука. Подол ночной рубашки защекотал тебе кожу. Парень прикрыл веки и откинулся назад, наслаждаясь прохладой, посетившей комнату. В следующий раз, когда Чонгук открыл глаза, он смотрел прямо на тебя. Весь мир сжался до размеров коммунальной кухни. Все, что находилось за пределами во мгновение ока утеряло всякое значение. В тот миг существовало только два человека и зрительный контакт между ними. И запах подгоревшей яичницы.       — У тебя там…       Ты зачарованно следила за движениями губ напротив. Смысл слов никак не доходил до тебя. Чонгук предпринял еще одну попытку:       — На плите…       Тебя все же осенило, и ты ринулась спасать ваш завтрак. Ты отвернулась и не видела, заботливо сдерживаемую улыбку. Раньше Чонгук бы ни за что не упустил шанс подшутить над тобой. Раньше Чонгук ни перед кем по доброй воле не показал бы свою слабость. И уж тем более, Чонгук никогда раньше не стоял перед тобой на коленях, не прижимался к твоим ногам, не целовал рук. В данный момент ты была слишком занята, отскребая еду от чугунной поверхности, чтобы размышлять о различных аспектах поведения друга.       Яичница пострадала не катастрофично. Всего лишь черные корки образовались кое—где. Чонгук даже не обратил внимания. Уплетал за обе щеки и ни разу не скривился.       — Спасибо. — поблагодарил он, когда на тарелке и крошки не осталось. Ты подумала, что могла бы научиться готовить лучше, если бы каждый раз твою стряпню съедали вот так под чистую и с аппетитом.       — Пожалуйста. — ты все еще нервничала и от того было сложно пребывать в статике. Решив отнести посуду в раковину, ты потянулась за тарелкой Чонгука и ощутила, как свободная ночнушка сползла с твоего плеча. Или парень умело держал лицо или же действительно не обратил внимание. Ты стойко делала вид, что ничего не произошло, но неловкости ситуации это не убавляло.       Сотни раз ты оставалась с Чонгуком наедине и чувствовала себя при этом абсолютно свободно. Его присутствие было привычным. Вы - друзья детства, и в ваших отношениях никогда не было никакого подтекста. Все было просто и ясно, как белый день. Но с тех самых пор, как Чонгук стал отдаляться от тебя и исчезать на неопределенные отрезки времени, что-то поменялось. Скрытность друга не давала тебе достучаться до него. Чонгук держал оборону, но накануне его защитные укрепления дали трещину. Холодность столь резко сменилась на нежность, и это не могло не волновать. Атмосфера между вами переменилась и приобрела новый оттенок. Потому так трудно было встречаться взглядами и говорить о простых вещах.       Теснота комнаты вынуждала быть близко друг к другу. Небольшой стол ставил в условия случайных соприкосновений. Чай, не спрашивая, согревал пальцы и душу. Утро деспотично окружало атмосферой спокойствия. Не хотелось нарушать тишину слишком длинными фразами.       — Болит? — спросила ты, указывая на щёку.       В ответ ухмылка и отрицательный ответ.       Время текло медленно, словно густое сгущенное молоко. Ты утопала в настоящем и ощущала все очень ярко и четко. Одновременно тянуло убежать и мечталось раствориться в этих мгновениях навсегда. Движения все еще выходили скованными, а реплики нелепыми. Но твое сердце купалось в умиротворении.       — Почему без тапок?       Чонгук поджимал пальцы на ногах, едва касаясь ими пола.       — Забыл. — неопределенное движение плечами.       Чем бессмысленнее был вопрос, тем наиболее естественным образом он дополнял это утро. Сейчас молчание имело большую ценность, чем любые слова. Важен был сам факт единения за совместным завтраком. Еще слишком рано открывать душу, но самое время признаться самим себе в небезразличии.       Такие моменты всегда заканчиваются одной и той же нейтральной формулировкой:       — Я, наверное, пойду.       Провожать Чонгука сегодня было несложно. Ты наблюдала за тем, как парень шнурует кроссовки, и не знала, когда увидишь его в следующий раз, но была полностью уверена в том, что Гук никуда не денется. Все-таки вчера он был довольно убедителен в своих аргументах.