Потерянный рай

I'm headed straight for the castle Я ко дворцу направляюсь: They wanna make me their queen Там коронуют меня. And there's an old man sitting on the throne that's saying И тот старик на троне говорит мне, что я That I probably shouldn't be so mean Быть настолько грубой не должна.

      Элизабет тонко улыбается, взглядом провожая сгорбленную фигуру.       — Ваше величество, следующий проситель, — произносит советник.       Девушка повелительно одним жестом пальца соглашается и позволяет страже впустить его.       Ничего удивительного в том, что после всего случившегося королевой станет она, не было. Это была тщательно спланированная закономерность. Король Бартра слишком стар, чтобы поднимать королевство с колен, восстанавливать его, дарить надежду и веру в лучшее будущее. Принцесса Маргарет и сама не стремится на это место — спокойствие и безучастие всегда остаются ее верными спутниками. Вероника тяготеет к ратному делу, и заставить ее просиживать в замке все свое время — никчемная попытка отдалить неизбежное. Поэтому остается лишь она, Элизабет Лионес, пусть и родная им не по крови, но по сути.       А снятое проклятие становится еще одним подспорьем в этом деле. Скажем спасибо Мелиодасу, так услужливо выполнившему свое обещание. А стоит избавится от проклятия, как и все навязанные чувства таят, словно туман по утру. Демон не оскорбляется.       — Я знал, что ты совсем не моя Элизабет. Видел по твоим глазам.       И отправляется в чистилище — в этом мире такой чудовищной силе совсем не место.       Орден Семи смертных грехов распускают, и каждый находит свой собственный путь. Диана и Кинг отправляются в путешествие, Мерлин продолжает свои исследовательские изыскания, Гаутер остается подле нее в качестве помощника, Эсканор также крутится по близости от этих двоих и помогает по мере сил.       Лишь один из них остается ни с чем. Силе Бана не удается противостоять естественному ходу вещей — Эллейн чахнет и увядает день за днем, секунда за секундой. Жизнь покидает ее крупица за крупицей, краски сходят с лица, тепло теряется в мертвецком холоде. Смерть забирает то, что по праву принадлежит ей.       Элизабет оказывается в отведенных для них покоях в последние минуты жизни феи. Та смотрит грустным взглядом на сгорбившегося у ее кровати мужчину и немо прощается с ним. Сил, чтобы сказать хоть слово у нее уже давно нет. Ее маленькая фигурка тонет в ворохе одеял, которыми пытаются ее согреть, а бледные тонкие руки покоятся в крепко сжатых мужских ладонях. Она похожа на призрак, что случайно принимает человеческое обличие и оказывается во власти чужих глаз, не смея исчезнуть.       Последний ее взор обращен на вошедшую. В нем беззвучная мольба, громкое желание и невыполнимая просьба. Элизабет кивает. Она все равно собирается поступить именно таким образом.       Девушка подходит ближе к кровати, едва касаясь платьем мужчины.       — Это было неизбежно, — Элизабет сжимает маленькой ладошкой крепкое плечо Бана, стоящего на коленях перед смертным одром возлюбленной. Он не поднимает головы, но его плечи дрожат.       — И что мне теперь делать? Она была моей мечтой, моей жизнью. Даже после ухода кэпа у меня оставалась она. Но теперь и ее не стало, — его голос срывается, перебивается тяжкими горькими вздохами, сбиваясь в конце на шепот.       — Ничто не заменит ожившую мечту. Но я могу дать тебе другую цель. Она будет поддерживать тебя. По крайней мере ближайшие пару лет.       Элизабет невесело усмехается. О, этот сладкий вкус дворцовых интриг — не все рады, что королевство переходит в ее руки, не каждому нравится ее новая политика, никто не хочет подчиняться шестнадцатилетней взбалмошной девице, что вдруг начинает населять свои принципы и идеи в устоявшейся системе. Каждый норовит получить влияние над ней и заставить плясать под свою дудку.       — Тебе так нравится каждый раз вытаскивать меня из очередного дерьма? — полный безысходности голос резко раздается в образовавшейся мертвой тишине.       — Я ведь говорила, что мы друзья. И иногда это включает и такие услуги, — не реагируя на его грубость, бесстрастно отвечает Элизабет.       Бан впервые за весь разговор поднимает голову и видит перед собой совсем чужого человека. Пусть у нее и были голос и лицо Элизабет, но он никогда не видел ее такой властной и отрешенной. Величественной. Даже сейчас, просто стоя рядом с ним, она казалась такой далекой и недосягаемой. Словно иной человек.       — Ты изменилась, — изумленно говорит мужчина.       — Я бы сказала, что вернулась к корням, — невеселая усмешка поселяется в уголках губ, меняя все выражение лица. Элизабет преображается, становится чуть ближе, открывается всего на мгновение. — В нашей истории с Мелиодасом всегда было что-то третье. Моя истинная суть. И стоило пасть проклятью, как она вышла наружу. Неприглядное зрелище, не правда ли?       Бан не знает, что ответить. Он сравнивает двух девушек: ту прошлую, что хвостом вьется за кэпом, краснеет при нем, иногда ведет себя неадекватно и необъяснимо, совершает глупые поступки; и ее новую, чей один взгляд вынуждает преклонить голову и подчиниться, в ней нет робости и неуместной наивности, только стать, что красит и придает ее чертам особое изящество.       — Непривычное.       — Я не тороплю тебя с ответом. Но мне нужен охранник, телохранитель, личный страж, в чьей верности я бы никогда не смела усомниться. Кто никогда не придаст и всегда останется на моей стороне. Кому я смогу доверять всецело и не ждать ножа в спину. Если это тебя устроит, если ты сможешь сделать своей жизнью мою защиту, то возможно это заменит твою мечту.       Элизабет не дожидается ответа и уходит. Бан остается стоять на коленях, держа одной рукой холодную ладонь возлюбленной, а вторую болезненно сжимая в кулак.       Юбки девушки змеиным шепотом шуршат по полу. Она идет медленно и степенно, не теряет лица и отвечает легким кивком головы на все поклоны встречающихся слуг и придворных. Бан был единственным, к кому она могла обратиться с такой просьбой и не бояться, что о ее слабости узнают посторонние. Грех лисы был верным и если и просить кого-то стать своей тенью, то только его.       Все эти мысли-воспоминания проносятся перед мысленным взором за те секунды, что заходит новый проситель. Восстанавливать что-то из руин, после войны, практически с нуля, сложно, в пределах невозможного. Но из Элизабет выходит отменная королева, что успевает и выслушать нужды народа, и подчинить распоясавшихся министров на очередном заседании, и выглянуть в город для проверки проделанной работы в перерывах на обед. Не в первый же раз она берет бразды правления в свои руки.       — На сегодня все, Ваше величество, — подобострастно возвещает советник по прошествии часа. Элизабет отпускает его кивком головы и степенно поднимается сама.       Если с этим все, не значит, что ее не ждут в другом месте. За спиной вырастает тень. Бан неизменно следует за ней повсюду. В конце концов, он выбирает ее вместо бессмысленного прозябания и забытья.       Элизабет рада, пусть и не показывает этого. Эти чувства теплятся где-то в глубине души, куда она не пускает никого постороннего. За три года, что проходят с коронации, он единственный, кто всегда остается на ее стороне. Слуг приходится менять как перчатки, министрам напоминать, почему они до сих пор сидят на своих местах, а не заменены на более молодых и прогрессивных, от настойчивых кавалеров не спасают даже брошенные в их сторону жуткие взгляды Бана.       Бана, что находит новый смысл жизни и снова умеет свободно дышать. Что идет за ней шаг за шагом, всегда выступает на ее стороне, поддерживает ее точку зрения, подает руку, когда она неловко оступается, что никогда не смотрит на нее, как на кусок мяса, который пора освежевать. В чьих глазах она так и остается человеком, о котором нужно заботиться.       Поэтому вечером, когда с последними делами покончено, когда в небе догорает алый закат, когда все слуги выпровожены вон, Элизабет опускается в глубокое кресло и берет в руки бокал вина. Она ближе придвигается к горячему боку Бана, что бережно прижимает ее к себе и аккуратно перебирает распущенные пряди волос, массируя голову. Она смотрит в его глаза, в которых пляшут огни свечей, и тихо, совсем не свойственно ей королеве, повторяет:       — Останься со мной навсегда.       Бан молча притягивает к себе девушку, целуя ее вместо ответа. Он никогда не отвечает вслух, боясь снова притянуть к себе внимание судьбы — вдруг ей захочется снова испытать его. Но он доказывает каждым своим словом, жестом и действием, что будет на ее стороне до самого конца вечности.       Ведь она стала его новой мечтой.       Но он никогда не узнает, что кроется за этими словами. Все-таки это слишком старая история, забытая — королева и ее личный страж. Но она повторяется из жизни в жизнь.