Чертоги Казад-Дума

С подступов к непроходимым ущельям обожжённых базальтовых колоннад Эребор виделся мистеру Бэггинсу сказочной пикой недостижимой высоты. Стройная стрела массивной горы, увенчанная золотым ободом предзакатных лучей, утопала в озере тумана, расстилавшемся по низине. Торжественная тьма, ласково обрамляя пестрые силуэты каменных хребтов, сгущалась и наливалась свинцовой тяжестью. Ввергнутый в шторм невероятных событий, мир трепетал под гнетом крепчающего северного ветра и искрился зимними цветами, будто свежевыпавший снег. Втянув в себя морозный воздух, Бильбо обессиленно опустил плечи. Долгий путь к взгорку Тухпан дался всем попутчикам Торина Дубощита с трудом. Погода искателей приключений не баловала, то обрушивая им на головы град, то изливая на них потоки ледяного дождя. Однако никто уже не жаловался – время от времени в дружном коллективе гномов происходили перепалки, но до серьезных ссор никогда не доходило. Хоббит же, окончательно смирившись с долей вечного путешественника, перестал размышлять о завтраках, а все больше мыслил о будущем. К слову, пустынные пейзажи весьма способствовали умственной деятельности. Полурослик, во всяком случае, готов был поклясться, что никогда ранее не испытывал той легкости в голове, что сейчас властвовала над его прытким и любопытным рассудком. Рассекая лихим взором голые площадки холодного и бездушного камня, мистер Бэггинс порой терял счет времени и целиком уходил в себя, вспоминая начало долгого пути к Одинокой Горе. Казалось смелому ширцу, что встреча с гномами под эгидой Гэндальфа произошла никак не раньше столетия назад. И гномья песня, услышанная Бильбо в теплой хоббичьей норке, теперь едва различимым шепотом обвивалась вокруг сознания. Реальность поглотили измышления о золоте, орках и волшебстве – далекие дали старых северных Королевств проступили сквозь зыбкую рябь легенд и сказок; Бильбо порой мерещилось, что протянутой рукой он может коснуться скрывающихся в сумраке белых зубьев ледяных вершин. Порой они, будто призраки исчезнувшего в прошлом наследия, выплывали из рябого пейзажа крайнего Севера искристо белым полотном. В том месте, где оказались путники, даже стерегущий свое богатство дракон перестал быть кошмаром наяву: сердцами смельчаков теперь помыкал страх гораздо более сильный и властный, нежели страх смерти. — Гиблое место, — вслух произнес Бофур, будто угадывая мысли маленького взломщика. Мистер Бэггинс, заслышав бурчливую реплику своего друга, лишь криво ухмыльнулся. Гном был совершенно прав – то нагорье, по которому вела смельчаков крохотная кареглазая наездница, походило на пейзаж из старых книжек о Темном Королевстве, которые сам Бильбо так любил в юности. Глотая подступающую к горлу панику, хоббит коротко хмыкнул. — Только посмотри на эти камни, Бильбо. Они покрылись стеклом. Видимо жар, накрывший их, был несравним по силе с тем огнем, что некогда томился в кузнях Казад-Дума. Тут дыхания одного дракона было бы мало. — Все верно, — подав руку гному, мистер Бэггинс помог ему взобраться на покатый утес. Скользкая дорога обсидиановой речкой ветвилась среди серых глыб базальта. Идти по столь гладкой, отшлифованной ветром и дождем дороге было довольно опасно. Любое неловкое движение грозило путникам неприятностями – нет-нет, а земля таки уходила из-под ног. Поморщив нос, Бильбо отер руки о плащик. — Полагаю, тут некогда жил не только Смог, но и все его братья с сестрами. Даже забавно понимать, что этот огнедышащий змей родом с такой холодной страны. — Забавным нахожу другой факт, — отерев усы, Бофур бросил беглый взор на высящийся над головами путешественников отвесный гранитный уступ. Будто зловещая тень он нависал над смельчаками, закрывая от взглядов хрустально чистое небо. — Эта местность хоть и не слишком приятна глазу, все же известна некоторым путешественникам. Я не великий знаток карт, да и по Средиземью путешествовал мало. Однако тропы, по которой мы идем, мне не помнится. — Это плохо? — поинтересовался Бильбо, не зная, к чему ведет гном. Последний же, оправив свой забавный головной убор, пожал плечами. Чуть погодя, тяжело вздохнул и рукой указал на Эребор. — Смог хоть и жадная птица, но не любитель убийств забавы ради. — Уверенный тон Бофура, спокойный и дружелюбный, вверг мистера Бэггинса в легкое замешательство. — Этот дракон, пусть и стал роковой вехой в истории Эребора, до этих самых пор действовал хотя бы как-то предсказуемо. Ныне же кто может сказать, чего возжелает душа этого зверя? Погляди на него! Только и вьется над Эребором, выискивает что-то, кружит! Хоббит послушно обратил свой взгляд к Одинокой Горе. Гигантский силуэт крылатого змея был легко различим на фоне сереющего неба. Иссекающий безграничную твердыню небес, Смог без устали кружил над грозным пиком гномьей цитадели. Его багряные крылья, обхватывающие воздух жаркими дланями свободной стихии, порой окрашивались алыми лучами ниспадающего с горизонта света. Заходящее солнце, любовно отдавая свой жар и пыл сущему, сверкающей шалью ложилось на золотую чешую змея-колосса. Завороженный устрашающим, но оттого не менее великолепным зрелищем, Бильбо изрек задумчиво: — Он не только над Эребором извивается, но и кружит над сожжённым Озерным Городом. Будто его интересует вся пойма реки. При этом на север дракон если и глядит, то мельком. — Что и пугает, ведь видит Смог намного лучше даже самых дальнозорких эльфов. Силы и ума ему не занимать, мистер Бэггинс, — Бофур почесал затылок. — Забавно, что он еще нами не заинтересовался. Если честно, поджилки у меня дрожат всякий раз, стоит мыслям вернуться к Смогу. Едва его громогласный рык доносится до моих ушей, воображение тут же разыгрывается не на шутку. Даже не знаю, но, кажется, я готов признать в себе труса. — Всем нам страшно, — многозначительно выпалил Бильбо. Сложив руки в карманы сюртучка, хоббит правой рукой начал вертеть в пальцах гладкий золотой обруч найденного в пещерах Мглистых Гор сокровища. Простое действо успокаивало. — Хотя наши гостьи преисполнены воодушевления. — Что удивляет и заставляет задуматься, — в ответ хохотнул Бофур, разворачиваясь к отдыхающим в сторонке эльфийкам. Обе бессмертные девы широко улыбались проходящим мимо гномам и шутили по поводу погоды, будто находились не на северном крае Средиземья, а в теплой и живописной долине Имладриса. — Они храбрее, чем им самим кажется. Порой я начинаю забывать, с чего началась вражда между нашими родами. Говорят, ничего не происходит просто так в этом мире. Быть может, мы еще не готовы вернуться в Эребор. А может, я просто старый болван и придаю значение вещам маловажным. Досказав свою последнюю реплику, Бофур дружелюбно хлопнул Бильбо по плечу и зашагал вперед, направляясь к своим братьям. Мистер Бэггинс, проводив глазами смешливого гнома, качнул головой. Сомнения в душе то рассеивались, то вновь вырастали стальной стеной. Хоббит боялся предстоящего пути не меньше того, что уже был пройден. Впереди путников ждали испытания, к которым никто не готовился и ужас которых никто еще не осознавал. Позади остались веселые беседы за дубовыми столами в Железных Холмах, Одинокая Гора по прежнему являлась лишь далеким миражом на горизонте, а сердце изнывало от предвкушения дальнейших приключений. Бильбо до сих пор не понимал, правильное решение принял или нет: громкие слова бравого малого, высказанные Балину не так давно, печатью из сургуча лежали поперек губ храброго хоббита. Хотелось поныть, поспать, понежиться на солнышке, но вопреки собственной натуре полурослик сдерживал в себе назойливое желание смалодушничать. Развернувшись на каблуках, мистер Бэггинс бросил последний беглый взгляд на пышущего дикой красотой и свободой дракона. Рассекая стремительной стрелой небосклон, Смог осматривал свои владения. Медленно, но верно Эннорат охватывала ночная тьма.

♦♦♦♦♦

Рассекая стремительной стрелой небосклон, Смог осматривал свои владения. Медленно, но верно Эннорат охватывала ночная тьма. Необычайно милыми показались дракону широкие долины Средиземья, его полноводные реки и плодородные поля. Лоснящаяся жизнью земля медленно остывала; с запада смотрели в лицо змею высокие и непреступные Мглистые Горы, очерченные сверху пламенеющей солнечной лентой. Вздохнув полной грудью, Смог спикировал вниз, к острой верхушке Эребора. Сильные когтистые лапы вспороли каменную плоть, оставив в ней взрыхленные борозды. Усевшись поудобнее, дракон расправил крылья, подставляя их под волны гуляющего средь редких облачков ветерка. «Красиво, — мелькнула простая мысль в сознании древнего чудища. Острый проницательный взгляд змея полыхнул озорным огоньком. — Безумно красиво. Почти так же, как было в прежние, счастливые времена, когда я еще был больше похож на ящерку. Ах, милые годы юности. Еды было вдоволь, прохладные ручейки омывали разгоряченную чешую, воздух был слаще, а трава – зеленее. Все бы отдал, чтобы вновь оказаться маленькой змейкой на руках у своей хозяйки, вновь получать крупицы грубой ласки и иметь уйму времени для веселых, ничем не омраченных детских игр. А что теперь?». А теперь он был вынужден стеречь границу реки от вторжения какого-то наглого эльфа-недоумка. Ибо так приказывали хозяева. С другой стороны, Смог готов был пойти на уступки пелорийской тройке, хотя бы из любви и уважения к детям старого Короля. В конце концов, трон Ангбанда пустовал, а дракону ой как не хотелось видеть на нем Саурона. Некогда величественный и благородный Айну ныне походил на призрачную тень самого себя. Корона Белерианда должна была достаться Ниар, Красной Колдунье, той самой, что повелевала душой самого Смога. Змей моргнул. Он чувствовал, как в воздухе разливались теплые потоки перемен. Эти воздушные течения неслись со стороны Мордора. Разгорячённые пепельным дыханием Ородруина, они пахли тленом и гниющей плотью. Видимо, темноликий владыка Кольца Всевластия вернулся в свою крепость. «Надвигается кровавый ураган, молнии и гром, — сменив позу, Смог расправил крылья шире. Его глаза – сверкающие океаны лавы – загорелись недобрым азартом. — В такую погоду летать интереснее всего». Подняв голову к небу, дракон изверг из своей глотки ужасающий рев, сотрясший Эребор. Из пасти ящера потоком светящихся мотыльков к темноте поднялись искорки. Первобытная сила, еще горящая в крепком сердце, растекалась по телу дракона, распаляя в нем спящие эмоции. Преданный некогда даденой клятве, пробудившийся ото сна и забывший на время о золоте, Смог теперь ночью и днем грезил о возвращении на родину. Там, где под исполинской толщей буйной воды спал Ангбанд, где грозный трехпикий Тангородрим все еще сохранял в себе былой пыл Дор Даэделота – именно там пребывала душа мятежного драконьего духа. Туда и только туда стремился попасть Смог. Впервые за множество лет жизни, ставшей убогой подделкой былого образа мышления и действа, огнедышащий сын Белерианда уверовал в собственную силу и собственную значимость. Отдавшись на волю судьбы по собственному желанию, последний из своего благородного рода решился стать клинком в руках у полноправных владык Средиземья. Помышляя о сражениях за свободу и собственное счастье, Смог в порыве взлетел с вершины Эребора. Золотые прежде солнечные лучи преобразились, стали гуще и налились багрянцем. Мир воспылал кровавым сиянием.

♦♦♦♦♦

Золотые прежде солнечные лучи преобразились, стали гуще и налились багрянцем. Мир воспылал кровавым сиянием. День угасал медленно, подобно тому, как угасает и вянет веселый огонек догорающей свечи. Холодная зимняя ночь затягивала в серые шали небо с запада, прогоняя свет и тепло прочь из своих владений. Балин, наблюдая за степенной сменой пейзажа, лениво поежился. Легкий мороз и пронизывающий ветер кусали кожу, проникая под теплый плащ. Глубоко вздохнув, мудрый седобородый гном оглянулся на своих спутников. Последние, устало зевая, растаскивали тюки с едой, готовясь к ночлегу. Две долгие недели пути к горному кряжу – слава Махалу! – подошли к концу. Теперь, неторопливо взбираясь по узким тропинкам к пику взгорка Тухпан, путешественники устало оглядывались назад и грустно смотрели в сторону Железных Холмов. Пейзаж, надо признать, не отличался особым изыском и вряд ли бы смог порадовать тонкие вкусы эльфийских художников: на мили вокруг простирались лишь безжизненные степи, поросшие промерзлой травой и редкими зарослями чахлых кустов. Серая равнина, постепенно погружающаяся в зимнюю спячку, не меняла своего облика вплоть до вздымающихся из земли первых горных отрогов. Ближе к каменным утесам тонкий травяной крой степного ковра редел, уступая место гранитным и базальтовым пластам. В целом, долгий путь на запад начался со спокойных ноток. На пути охотникам до приключений не попадалось врагов. Один день походил на другой, начинаясь с раннего завтрака и заканчиваясь ужином у костра. Еды и воды хватало вдоволь: Даин, искренне сопереживающий своим собратьям, снабдил отряд Торина провиантом, которого могло хватить на долгие месяцы. Каждый, кто отважился покинуть своды Железных Холмов под началом Дубощита, взял с собой столько еды, сколько только мог унести. Лошади милых дам, идущих рядом с бравым подгорным народцем, несли большую часть мешков с припасами. Мереас эльфиек хоть и был плохо приспособлен к перевозке тяжестей, тем не менее, отлично справлялся с нагрузкой. О вороном красавце Ниар и говорить было нечего – Арго, как всем казалось, вообще не замечал тюков на своей широкой спине, рысью кружась вокруг утомленных путников. Даже позавчера, когда юная воспитанница оборотня отослала фриза вместе с тонконогим жеребцом на север, добрый и сильный конь проявил свою потрясающую выносливость. Гномы, решив не взбираться на гору с тяжелой поклажей, нагрузили рослого скакуна дополнительной ношей. А Арго, чуть поведя мордой, лишь весело затрепетал широкими ушами. Отъевшись отборного овса в гостях у гномов севера, фриз похорошел и словно бы даже стал выше. Жаль, но идти по горам с лошадьми – затея не то, что безумная, но просто неосуществимая. С четырехногими друзьями пришлось на время расстаться: Ниар, заверив спутников в том, что Арго отлично знает нужную дорогу и сможет добраться до земель Эриадора самостоятельно, отпустила фриза. Черный конь, топнув ногой о камень, послушно исполнил волю хозяйки, поведя за собой тихого мереаса. Так милые сердцу лошадки и покинули компанию Торина Дубощита. Сам Балин мало верил в то, что вновь увидит как скакунов, так и вверенную им походную утварь. Гном прекрасно представлял, какие опасности могут поджидать неосторожных путников по ту сторону горной цепи. Впрочем, многие были преисполнены уверенности в успехе задуманного. Поэтому эпизод прощания с двумя жеребцами большинству гномов не показался печальной вехой в самом начале нового приключения. Балин, однако, не разделял со своими товарищами радужных грез о благополучном исходе компании. Тонко подмечающий все изменения вокруг, старый наставник Торина беспокоился только больше. Прошедший мимо Глоин, громко причмокнув, вывел седобородого гнома из пучины размышлений. Балин, пробубнив себе под нос ворчливое ругательство в адрес одного из друзей, переступил с ноги на ногу. Хмуро окинув наспех организованный лагерь для ночлега, без особого удовольствия двинулся к костру. Пытливый взгляд остановился на темном силуэте Ниар – девушка стояла поодаль, окидывая окрестности пристальным охотничьим взором. В моменты, когда милой девице удавалось ускользнуть от внимания гномов, она позволяла себе выказывать свои истинные, глубинные чувства. Балин, не раз замечавший эту странность юной барышни, вновь отметил про себя ту глубокую печать грусти и тоски, что отражалась на лице Ниар. Обычно веселая и улыбчивая, вдали от чуждой ей компании воспитанница Беорна более всего походила на эльфийскую стражницу. Поджав губы, гном перешагнул через поваленный тюк с картофелем и, стараясь не задевать суетящихся друзей, направился к девице. Дружелюбно кивнув бессмертным девам, что хлопотали об ужине, наставник Торина бесшумно скользнул вдоль каменной борозды. Остановившись за спиной Ниар, принял выжидательную позу. Балин не сомневался в том, что воспитанница оборотня заметила его приближение. — Я могу Вам чем-то помочь? — она не обернулась, продолжая глядеть вперед. Ее светлые глаза, налившиеся чернотой в сумраке, призрачно поблескивали отсверками небольшого костра. Гном, нахмурившись, сделал неуверенный шаг вперед и встал по правую руку от Ниар. — Я подошел к тебе, деточка, не помощи просить, — деловито начал Балин. Смолкнув, озадаченно потупил взгляд. Чтобы начать беседу, не стоило прибегать к грубому, нравоучительному тону. Лихую наездницу с земель Рованиона назвать глупышкой никто бы не осмелился. Поэтому, памятуя о весьма тяжелом норове Ниар, Балин сменил тактику. Сглотнув, вновь обратился к девушке, на этот раз как к существу равному: — Я скорее подошел, дабы начать разговор. С моими друзьями ты говоришь открыто, милая, но меня отчего-то сторонишься. — Вы мудры и находчивы, мистер гном, — кареглазая чаровница улыбнулась краешками губ, но обернуться к своему собеседнику все равно не пожелала. Словно любуясь пустошами вокруг, она подставляла лицо навстречу промозглому, кусающемуся ветру. — Разве должно мне, особе столь юной и недалекой, обращаться к Вам с глупыми пустяками? Полно. Но если Вы хотели поговорить со мной, буду рада оказаться полезной. Балин, прищурившись, подумал, что начало положено неплохое. Однако интуиция вопила об осторожности, как подстреленная охотником лань. Не понимая, чего ожидать, гном попытался подойти к мучающему его вопросу как можно более деликатно. — Тебе ведь известно, как вся компания относится к тебе, Ниар, — слова давались седобородому мудрецу с крайним трудом. Тщательно обдумывая каждую последующую реплику, эреборец тщетно силился справиться со смущением. — Ты подносила нам еду в доме Беорна, выслушивала наши пения, сносила нас и улыбалась нам тогда, когда у других бы лопнуло терпение. Ты бросилась нам на подмогу в Лихолесье, а о таком чудном даре со стороны судьбы никто из нас и помышлять не смел. У Даина вы с Бильбо кинулись защищать честь компании с теми пылом и яростью, которым может позавидовать любой видавший виды гном. Который день мы путешествуем вместе, и, следует, наконец, признать это, ты и эльфы полюбились нашим сердцам. — Мне лестно слышать столь добрые, откровенные речи, мистер гном, — развернувшись, Ниар улыбнулась. Прищурив глаза, сложила руки на груди. — Но, право, к чему Вы ведете? Ибо продолжив подобные говоры, Вы вконец введете меня в краску. — Я не желал смутить тебя, дитя, — Балин чуть опустил плечи, понимая, что слишком оттягивать неприятную часть беседы не стоит. — Однако наше путешествие рано или поздно окончится и хорошо, если итог окажется не плачевным. Просто все мы по дружески и с глубоким уважением относимся друг к другу, а потому малейшие изменения в поведении кажутся нам столь неприкрытыми. Я отношусь к Торину почти как к родному сыну, хотя уверен, он видит во мне лишь дряхлого ворчуна. Последнее время… он, знаешь ли, изменился. — Я не совсем понимаю, — призналась девушка, хмурясь. Бледное личико посерело. — Какое я имею к этому отношение? Скажите мне, если я делаю что-то во вред, и я тотчас постараюсь исправиться. В сознание гнома отчего-то ворвалось воспоминание, казалось бы, вековой давности. На пути к Железным Холмам, когда с неба серой пылью падал пепел и путники, усталые и избитые, умирали от жажды и голода, помощь явилась именно со стороны Ниар. Маленькая и тихая девочка, улыбка которой веселила и вдохновляла, словно бы знала, куда идти за водой и где ставить силки, дабы поймать шустрого зайца. Балин прекрасно помнил, как лихая наездница стояла ночами с луком наготове, чтобы выпустить стройный снаряд прямиком в томную ночную даль. Разве смертные и необученные способны на такие подвиги? Разве человек, ни разу не знавший бедствий судьбы может знать, как следует действовать в моменты, когда рок свою благосклонность проявляет к врагам? — Я говорю о Торине, деточка, — решив забыть на время о своем недоверии к Ниар, Балин попытался посмотреть на ситуацию глазами непредвзятого наблюдателя. Кивнув в сторону, гном незаметным движением указал на молодого Короля. — Вряд ли кто-то из нас настолько слеп, чтобы не заметить, что творится между вами двумя. На моей памяти Торин еще никогда не смотрел на дам с тем восхищением, с которым он глядит на тебя. — Не понимаю, в чем моя вина. Разве есть что-то предосудительное в его взоре? — воспитанница Беорна пожала плечами. В ее голос проникло волнение, и Балин отчего-то решил, что оно наигранное. Глаза Ниар оставались холодными, их блеск не стал ярче, но казалось, даже померк. — Ты слишком хорошо стреляешь для простушки с большой дороги, — гном даже не заметил, как начал говорить сухо и твердо. Пока не понимая, чего хочет добиться от собеседницы, Балин ощутил нестерпимый холод, проникающий в сердце ледяными иголками. — Не сомневайся, что я верю тебе ровно настолько, насколько верит тебе Торин. Но все случившееся слишком странно даже для такого старца, как я. Гэндальф, будь он тут, сам бы засыпал тебя вопросами, которые мы, в силу собственной вежливости, боимся произнести вслух. А я более чем уверен, что на эти вопросы ты бы отвечать не хотела. — Поясни, — изменился и тон Ниар. Он наполнился остротой и сдерживаемым раздражением. Впервые замечая такие изменения в девушке, Балин едва сдержал в себе желание отступить прочь. Подняв взгляд, гном посмотрел лихой наезднице в глаза. — Я уверен, что ты обманываешь нас, говоря о своем прошлом, — он старался не повышать голоса, но слова вибрировали в воздухе надтреснутой трелью. Лицо смертной спутницы, меняясь в свете пляшущего огня, обрело черты свирепые и хищные. — Меня не интересуют причины, которыми ты оправдываешь свой обман. Боюсь только, что проявленное к тебе доверие в один чудесный день обернется против всех нас. А потому, прошу – не давай ни ему, ни нам пустых надежд. Не знаю, кто ты или что, но надеюсь, твои помыслы чисты. Такой подход сам Балин считал опрометчивым, но снедающая сердце тревога выжигала последние крохи хладнокровия в его душе. Терпеть более немые крики чутья, вопящего о скрывающейся рядом угрозе, седобородый мудрец не желал. Поэтому, забыв о благоразумии и осторожности, эреборец решил высказать все свои опаски вслух. Глянув на Ниар, Балин коротко кивнул и развернулся на каблуках. Поджав губы, постоял немного в раздумьях и неспешно двинулся к своим друзьям. Маленький костерок из веток сухого тальника разгорался, становился ярче и разливал вокруг свой жар. Спросив разрешения, Балин сел рядом с Оином: тихо напевающий старую гномью песню, он любезно подвинулся, уступая место старшему. Мотыльки, последние посланники ушедшего лета, плясали над длинными языками огня, вторя его движениям. Завораживающее зрелище поглотило внимание Балина, прогнав прочь мысли о странном, несуразном разговоре со смертной дочерью Арды. Переживания, властвовавшие над обычно холодным рассудком старого гнома, растворились в тепле. Прошло целых три часа прежде, чем эреборец вновь с головой окунулся в уже привычное смятение. Оно вернулось к нему во сне, темным и страшным кошмаром. Кровавые картинки ночного видения, загнав исступленный рассудок в мертвую темноту беспамятства и паники, сжали глотку Балина. Соскочив с расстеленного на земле плаща, старый гном, задыхаясь от застрявших в горле криков, быстро огляделся. Не сразу осознав, что уже бодрствует, Балин в беспамятстве глотал холодный горный воздух, пытаясь отдышаться. Наконец, успокоившись, он несколько секунд смотрел прямо перед собой. И лишь спустя мгновение, долгое и непривычно тягостное, он ощутил на себе чей-то тяжелый, режущий взгляд. Повернув голову к мирно потрескивающему костру, седовласый старец заметил сидящую у огня Ниар. Она хитро улыбалась, вертя в руках тоненькую соломинку. Спокойное и умиротворенное лицо вновь показалось Балину чересчур резким в чертах. Карие глаза юной девочки неистово блестели и словно бы светились изнутри своим собственным диким, неподвластным ночному ужасу светом. Гному стало до дурноты жарко. Проступившая на лбу испарина капельками пота начала скатываться по вискам. Никаких сомнений – за милым лицом скромной девицы скрывались тайны, в которые не стоило лезть никому из смертных. Привидевшийся во сне кошмар буйными вспышками промелькнул перед глазами. Сглотнув, подгорный житель молча улегся на место. Наверное, зря он так переживал. Терпение – вот что могло остановить ужасающую боль в груди, пропастью разверзшуюся где-то в самом сердце. А время должно было позаботиться обо всем остальном…

♦♦♦♦♦

…Время должно было позаботиться обо всем остальном. Под остальным Арвен подразумевала косые взгляды гномов, их недоверие и постоянную язвительность. И действительно – не прошло и недели знакомства с веселым отрядом Торина, как все милые подгорные жители с удовольствием начинали беседы с бессмертными по собственному желанию. Теперь же, когда путников скрепляли вместе не только общие проблемы, но и общая тропа, что волнистой линией уходила далеко в горы, совсем забылись еще недавно казавшиеся крайне важными разногласия. Поэтому, ступая среди новых друзей, леди Ундомиэль чувствовала себя в безопасности – атмосфера тепла и уюта, навеянная заботливым отношением эреборцев к новым спутникам, во многом объясняла то одухотворенное и приподнятое настроение, в котором пребывала сама Арвен и ее юная подопечная. Шагая вперед, эльфийка улыбалась и весело шутила с идущим рядом Бомбуром. — А я вот считаю, что лучшим пирожным остается «Синий голубь». Бизе восхитительно, когда его взбивают умелые руки. Так и тает во рту. Что уж говорить о том вишневом сиропе, которым поливают это великолепие! Так и тает во рту! — размахивая руками, рыжий толстяк рассуждал о еде с восхищением и восторгом поэта. Арвен, сама увлеченная беседой о сдобных плюшках и сахарных пралине, думала о тех вкусностях, что готовили в Ривенделле. Пожалуй, по возвращении домой она самолично устроит своим спасителям маленький пир. — Это Вы еще не пробовали «Ореховую сказку», — заметила Илийя, взбираясь на большой валун. Испортившаяся с утра погода докучала валившим с неба снегом. К вечеру, судя по низко нависшим сизым облакам, мелкая белая пыль, что падала на головы храбрецам, обещала перерасти в крупные бисерины, закрученные хороводом вьюги. Впервые за восемь проведенных в горах дней север проявлял строптивость. Холод, не ощутимый у подножия горной цепи, теперь палил щеки огненными прикосновениями рвущего душу ветра. — Почему же, еще как пробовал, — заверил Нанивиэль Бомбур, помогая молодой бессмертной перелезть через каменную глыбу. — Смею заверить Вас, даже несколько сортов этого восхитительного лакомства. Один был весьма недурен. Но равняться с «Голубем» это пирожное не может. — А что Вы скажете на счет «Игольного ушка»? — спросила Илийя, спрыгнув с камня. Бомбур, вперив руки в бока, расхохотался. — О, понимаю, почему Ваш выбор пал именно на эту вкуснятину, — глаза гнома вспыхнули озорным огоньком. — Недаром такое интересное сочетание нежных взбитых сливок и острого огненного перца кажется многим столь притягательным. Остринка, оттененная ароматом черного шоколада, придает всему пирожному изыск и неведомую иным выпечкам крепость. На мой взгляд, эту еду можно смело подавать Королям и Королевам. Воистину, благородная смесь нежности и силы. Арвен, хохотнув, потянулась. Остановившись, осмотрела ту каменистую тропку, по которой еще только предстояло пройти путешественникам. Ранее серый пейзаж теперь был окрашен в неистово белые оттенки. Лежавший в горах снег сверкал; изредка сквозь него к поверхности пробивались острые камни. В принципе, такая разительная смена пейзажа пошла всем только на пользу. Убогость бесцветного мира успела приесться. Прищурив глаза, леди Ривенделла оглядела высящиеся вблизи острые пики. Отливающие торжественной голубизной, чистой и непорочной, они свысока глядели на пролетающее мимо время, забыв о том, что мир разрывается на куски от войн и смертей. Этим каменным исполинам, державшим дозор который век, не было дела до мимолетных судеб правителей Средиземья. Лишь небо видели они и небом восхищались, таким же вечным, как тот свет, что породил Арду. Великолепное зрелище гипнотизировало и одурманивало. Поэтому, если бы взгляд Арвен не упал на снежный перевал в пятидесяти ярдах впереди, эльфийка бы продолжила самозабвенно любоваться незыблемой красотой горного кряжа. То существо, что выхватил взор ясноглазой из белоснежной дали, более всего походило на гигантского истукана. Серая кожа, обтягивающая крепкий, мускулистый торс, поблескивала от слизи. Язвы и рваные раны, темными пятнами покрывающие струпные телесные покровы ужасного созерцателя, сочились темной кровью. Маленькие глаза, посаженные глубоко в широких глазницах неровного черепа, сверкали яростью и злобой. Раздвоенный язык то и дело вырывался из широкой пасти. Арвен, обомлевшую от ужаса, на секунду охватил озноб. Пальцы рук начало покалывать от волнения. — Орх, — слово на синдарине слетело с губ бессмертной почти неслышимым шёпотом. Сглотнув, Ундомиэль качнула головой, не отрывая взгляда от притаившегося в стороне лазутчика: темнокровый, явно наблюдая за дружным отрядом, даже не осознал собственного изобличения. Сжав руки в кулаки, Арвен покосилась на Бомбура. Потом, развернувшись, зашагала к Торину. Король-под-Горой шествовал в конце длинного ряда, которым двигалась группа. Обсуждая с Двалином какие-то стратегические загадки, молодой наследник рода Дурина улыбался, еще не ведая о притаившейся в стороне опасности. — Милостивый Король, — Арвен в легком поклоне остановилась перед двумя гномами. Удивленные и немного растерянные, подгорные жители терпеливо выжидали. Моля всех богов ниспослать эреборцам воинскую мудрость, Ундомиэль как можно тише произнесла: — Орки, Ваше Величество. Они здесь. За холмом. Я увидела одного. Но их может быть больше. Намного больше.

♦♦♦♦♦

— Орки, Ваше величество. Они здесь. За холмом. Я увидела одного. Но их может быть больше. Намного больше. Вот какую фразу сказала бессмертная дяде, прежде чем началась облава. Кили услышал ее мельком и даже не успел воспринять всерьез. Молодой гном раздумывал о тонкой остроте, которую можно было бы вклинить в тихую беседу Торина с Арвен, в момент, когда с двух сторон от путников появились отряды темнокровых бестий. Притаившиеся в пушистом снегу, они только дожидались подходящего момента для нападения. Их план после случившегося казался всем храбрецам, отчаявшимся на переход через Гундабад, очевидным и простым. Однако в те секунды, что предшествовали кровавой расправе, никто и не подозревал о прячущемся в белизне воинстве. Прежде чем гномы сообразили, что происходит, воздух заполонили громогласные вопли орочьего племени. Серое с утра небо исполосовали тонкие ниточки падающих наравне со снегом стрел. Послышался девичий крик, донесшийся спереди, после громкая брань, сменившаяся почти тут же лязганьем оружия и призывами к битве. Мимо лица Кили пролетел большой снаряд – юноша не сразу понял, что это была пятифутовая пика – и врезался в лед с громким стоном. Глотая волнение, племянник Торина выхватил из колчана лук и стрелу, целясь в ближайшего врага. Пара точных движений и вот уже теплая черная жидкость растекается по узкой тропе. Застигнутые врасплох, смельчаки не сразу поняли, что следует делать и какой тактики лучше придерживаться. Шедшие по узкому ущелью, ведущему к вершине горы, они оказались пойманными в искусно расставленную ловушку. Кое-как отбиваясь от нападок серокожих прислужников Азога, гномы Эребора в компании двух эльфов, одного хоббита и одного человека, кинулись вперед, к заветному пику второй от Гундабада горы. Спокойный день в одночасье окрасился темными тонами и пропах запахом мертвечины.

♦♦♦♦♦

Спокойный день в одночасье окрасился темными тонами и пропах запахом мертвечины. Все произошло так быстро, что Ниар даже не успела ничего предпринять – с крайним интересом слушавшая речи Осаа, шедшей подле, старшая Миас просмотрела орочий капкан. О чем очень пожалела в дальнейшем. В этот раз Красную Колдунью от неприятностей не спасли ни выработанная за веки осмотрительность, ни чутье убийцы. Пелена умиротворения, застлавшая глаза чародейки, спала лишь тогда, когда пролилась первая кровь. Красная кровь. Ведущая отряд узким путем по тропе, не ведомой никому, кроме сестры с братом, Ниар была уверена в безопасности избранной дороги. Каково же было ее удивление, когда прямо перед ней грозной тучей навис рослый и уродливый орк с палицей в гигантской лапе! Потерявшая способность трезво оценивать ситуацию, Ниар пропустила первый сокрушительный удар. Мощное оружие, с замаха опрокинутое на хрупкое материальное тело, ударило шипами по ребрам. Волна нестерпимой боли белым факелом вспыхнула перед глазами. В воздух взвился фонтан алых капелек, саму колдунью ударом отбросило на три ярда в сторону, к ледяной стене. Ударившись о скользкую поверхность, старшая Миас рухнула наземь. На какое-то ужасное мгновение чародейка потеряла сознание. Густой черный туман заволок рассудок, воздух словно бы вытек из легких и, не в силах встать на ноги, Ниар лицом уткнулась в ровную, холодящую поверхность ледяного наста. Мир закружился пред взором, в ушах звенел гул, сквозь который пробивались испуганные крики и яростные вопли. Гномы, уже взявшие оружие в руки, пытались отбиться от чернокрового племени. — Ниар? — знакомый голос прозвучал прямо над ухом. Не имея ни сил, ни желания поднять голову к говорящему, Красная Колдунья узнала в тембре своего мнимого спасителя приятный баритон Бильбо. Хоббит подоспел к ней быстрее своих союзников. — Ниар! Валар всемогущие! Он попытался приподнять ее тело, но сил не хватило. Старшей Миас захотелось улыбнуться – милый мистер Бэггинс даже сейчас умудрился проявить свою удивительную храбрость. Мутнеющий взгляд Ниар упал на кричащих за спиной хоббита орков. Как только полурослик пробился к ней? Затем глотку принцессы Белерианда сжала свинцовая лента удушья – видимо раздробленные кости повредили внутренние органы и теперь воздух в прямом смысле слова улетучивался из тела. Вновь теряя сознание, старшая дочь Вала Мелько краем глаза ухватила забавную картину – по белому снегу, столь чарующе прекрасному, разливалась широкая лужица бордовой жидкости. — Ниар! — вновь упрямый голос, но на этот раз не Бильбо. Закатив глаза, чародейка попыталась шевельнуть пальцами рук. Не вышло. Моргнув, девушка увидела сидящий рядом с полуросликом призрак гномки. Испуганное лицо Осаа насмешило наследницу трона Дор Даэделота. Кажется, впервые в истории уже умерший смертный плакал о еще не погибшем бессмертном. — Ниар, магия! «Магия, — устало повторила Ниар в уме. — Магия. Она предлагает мне излечить себя на глазах у хоббита. Вот так сюрприз, господа гномы. В нашем строю прибыло! А знали ли вы, что нас сопровождает не кто-то, но сама повелительница Тангородрима? Бессмысленно, но тут треклятая гномка права. У меня нет особого выбора. Либо погибнуть без магии, либо на пару минут стать тем, кем я, по сути, являюсь. А что на счет Бильбо… он ничего не скажет. Иначе ему придется показать всем нечто, что прячется в кармане его сюртучка». Закрыв глаза, изнемогая от боли и потери крови, Ниар сосредоточилась на словах. Перестали быть важны гномы и орки, а вместе с ними и все Средиземье. Лишь одно имело значение в минуту слабости – песнь. «Я тот огонь, что разгорается в земной тверди, над которым не властны Айнур, и который способен затмить солнце, — длинные слова Валья золотой цепью складывались в заклинание, приправленное древней и темной силой, что скрывалась в умирающем теле Ниар. — Я повелеваю силам природным вернуть мне утерянное, воздать заслуженное и отойти прочь». Она вновь и вновь повторяла слова заклинания, ощущая, как крепкие руки хоббита пытаются усадить ее непослушное тело у холодной стены льда. Каждое слово, раздававшееся между висков мощью грома, наливалось огнем и пылало, подобно тому, как пылают звезды. Магия текла по искалеченному телу невидимой рекою, и исцеляло, возвращая силы и способность мыслить. Прошло не так много времени, прежде чем Ниар позволила себе широко открыть глаза и встретиться взглядом с хоббитом. Играя изумление и страх, чародейка кинула косой взгляд на Осаа. Гномка, отирая лицо, встала с колен. Быстро оглядев сражение, покачала головой. — Их надо уводить отсюда. Быстрее. Ее реплика звенела волнением, неприкрытым, искренним. Сердце Ниар сжалось от страха. Мысли, единой лавиной догадок, злобы и смятения потопили под собой старшую Миас. Как орки узнали о тайной тропе? Кто ими руководит? Чего они хотят и откуда прознали о походе гномов к Гундабаду? Десятки вопросов, ответы на которые только начинали вырисовываться из воздуха. Громко закашляв, ангбандка попыталась встать. Тело, избавленное от переломов и ран, рвалось в бой. — Хей, не стоит, — обратился к Ниар Бильбо, о котором Красная Колдунья уже успела забыть. Милый полурослик, как оказалось, даже сумел оттащить тщедушную тушку девушки подальше от сражения под защиту небольшого ледяного каскада. — Вы сильно ранены, я даже успел подумать, что Вы умираете… — Нет, простая царапина, — не глядя в лицо хоббиту, Ниар поднялась с колен. Разогнув спину, прищурила взгляд, мысленно уже пребывая под сводами горы Гундабад. Кровь кипела от гнетущей ненависти. — Мне ужасно повезло. И еще больше повезло, что Вы оказались тут. Не принеси Вы меня сюда, мистер Бэггинс, этот гигант растоптал бы меня. Так что Вы мне жизнь спасли. Спасибо. — Мда? — Бильбо оглядел окровавленную рубаху Ниар с растущим сомнением в глазах. Качнув головой, нахмурился. Потом, быстро моргнув, будто бы и думать забыл о том, что произошло. Видимо полурослик всецело верил своей знакомой. Старшую дочь Мелькора такое простодушие хоббита вполне устраивало. — Ну, я рад. Только знаете – нужна Ваша помощь. Нам следует выбираться из этого ущелья, да поскорее. Случайно не ведаете, где нужная дорога?