Carpe Diem

      Время — странная вещь. Оно спешит вместе с вами и бесконечно тянется в ожидании. Говорят, что время лечит, но на самом деле способно лишь ослабить боль, заставить привыкнуть к ней…       Холодный ветер блуждал над самым проклятым местом Таврики — руинами Харакса. Легенда гласит, что когда-то тут буяла жизнь, давным-давно, когда само Время было ещё ребенком. Сложно даже представить эту картину: вот только что пробежало несколько теней – это маленькие дети устроили погоню за летающей душистой грушей, которую чей-то старший брат или сестра со смехом гоняли в метре над землёй. А вот старый дедушка за прилавком наблюдает за всем и только посмеивается в серебристые усы, наверное, вспоминая, как когда-то сам, весь в дорожной пыли, но зато с лучезарной улыбкой на всё лицо, гонялся за маленьким бельчонком. Тут и там мелькают женщины с большими корзинами, полными спелых овощей – им нужно всё успеть до начала зимы. Но в Хараксе никакая зима или буря не страшны – этот маленький уголок мира настолько пропитался магией, что кажется, будто плотная и тёплая вуаль окутывает крепость, защищает её от всех холодных ветров. А где-то далеко слышно тихое грохотание – так море поёт свою песню каждому, кто желает её услышать. Взрослые и маленькие, древние старцы и вечно молодые эльфы – вечерами все они останавливались и на секунду обращали свой взгляд к горизонту, туда, где ячали чайки, где солнце устало погружалось в объятья пенистых волн. Они наслаждались песней, они наслаждались жизнью, они продолжали счастливо следовать за длинной нитью своих дней…       Но однажды здесь поселились ужасы, пришедшие из чужих миров. Разорванное молниями небо почернело, а прекрасный рай разбился тысячами осколков, что утонули в глубинах других миров. Так это чудесное место превратилось в безжизненную пустыню. Много чародеев погибло в те времена, но всё рано или поздно канет в небытие. Все маги думали, что руины навеки уснули, пока зло, живущее там, не забрало душу невинного человека, того, кто был готов умереть ради других…       Безмолвие руин нарушила фигура в чёрном одеянии, которая медленно прошла под аркой северных ворот Харакса. Ветер не шевелил капюшон, не играл выбившейся из прически кудрявой прядью, а ноги в чёрных ботинках прятались под подолом. Можно было бы подумать, что это всего лишь тень, но осторожные, едва слышные шаги выдавали в гостье этого страшного места человека.       Свободный плащ хорошо прятал тоненькую женскую фигурку от холодного ветра. Девушка очень умело петляла улицами: не касалась стен, не обращала внимания на арки, колонны, разбросанные повсюду островки зеленой травы. Её цель была впереди, где–то за серой паутиной улиц.       Она удовлетворенно хмыкнула, увидев за поворотом улицы то, что искала – большую площадь, в центре которой росло небольшое деревце из серебристой корой и тёмно-зелёными листьями. Под его стволом тихонько ютился небольшой полуразрушенный фонтан из белого мрамора. Вода маленьким ручейком стекала прямо под ствол, таким образом поддерживая в необычном растении жизнь.       Блеснул карбункул на вытянутой вперед руке, прозвучало заклинание – и всё вокруг на секунду озарилось алым светом.       «Никого нет», – мелькнуло в мыслях.        Она измучено присела рядом с большим камнем и откинула капюшон. Непослушные рыжие волосы упали на плечи, а в них маленькой змейкой вплеталась черная лента.       Мила (а это была именно она) пришла сюда, не боясь затеряться в осколках миров, каждый из которых таил смерть.       Сегодня пятое апреля — день, который отобрал у нее самое дорогое. Никогда ей бы не хватило смелости придти в это место, которое оставило такую глубокую рану на душе. В любой из оставшихся 364 дней года она бы посчитала риск собственной жизни гораздо больше той неведомой силы, что тянула Милу сюда, словно бабочку к горящему костру. Но этот день, отмеченный кровью в её календаре… Он был особенный.       Слёзы медленно катились по щекам, с тихим стуком падая на каменные плиты. Она никогда не позволяла себе проявлять такую слабость даже в присутствии друзей, но здесь могла дать волю своему горю, позволить ему, словно птице, вырваться из клетки её сердца:       — Прости, что не спасла, что была слишком слабой, не смогла помочь тогда, когда была нужна тебе. — Тихо шептала дрожащим голосом.       Она медленно поднялась и подошла к деревцу. Прошлым летом Миле пришла в голову эта безумная мысль – оставить хоть какую-то память о Гарике. Но цветы быстро умирают, вид увядших бутонов лишь вызывал еще большую скорбь. Её выбор упал на маленькое деревце с толстым узловатым стволом и небольшим голубым цветком на верхушке. Может потому, что оно выглядело невзрачным и беззащитным. А может потому, что его листья излучали едва уловимое тепло. Как человек. В Таврике есть свои способы почитать тех, кто ушёл в страну Фобоса. И свои незабудки тоже, даже если они выглядят как деревья.        – Почему? Зачем руины забрали тебя? Неужели минутка счастья — это слишком много? – на эти вопросы никто во всём мире не смог бы ответить. Но, хотя каждое слово ранило ее, она не могла остановиться: должна была сказать все. Иначе горе выжгло бы ее изнутри, оставило бы только холод. Вечный лед там, где должно биться сердце… Непослушные капли влаги продолжали ручейками падать на землю. Воспоминания из счастливого прошлого мучили её, давая знать, что так больше никогда не будет:       — Знаешь, я не смогла защитить тебя от моих врагов, Гарик, но я на всю жизнь запомнила этот урок. Больше никто не умрёт из-за меня, не умрет здесь, я клянусь, – она медленно подняла голову к небу и добавила дрожащим голосом: – Знаешь, я люблю тебя. Я должна была сказать это еще тогда, в долине. Спасибо за те счастливые минуты, которые ты мне подарил.       Тихое «Прощай» на секунду повисло в воздухе. Вся боль, которая обрела форму слов, которая днями и месяцами по капельке накапливалась в её израненной душе, тихо ушла. Миле больше не хотелось кричать так, чтобы весь мир услышал, чтобы весь мир страдал вместе с ней. Она теперь имела новую цель, смысл жизни.       «Его смерть не будет напрасной».       Мила поднялась из холодной земли, вытерла мокрые глаза рукавом и медленно пошла к выходу из руин, где её ждала повозка….

***

Десять лет спустя 5 апреля. Где–то в лабиринте улиц Харакса       Группа из пяти человек появилась из ниоткуда и в спешке отошла од возвышения. Наверное, когда-то это было домом, но сейчас от него остались лишь местами разбитые ступеньки, которые вели к небольшой площадке на верхушке. Один её угол украшала одинокая колонна, других же просто не существовало – только кучки белого каменья позволяли подумать, что когда–то это было чем-то большим. Да и сама площадка не выглядела безопасной – паутина трещин покрывала всю поверхность, и, казалось, только зелёные стебли плюща поддерживают всё это в целости. Неудивительно, что новоприбывшие поспешили ретироваться оттуда.       Все были одеты в длинные накидки и тяжело дышали. Некоторые устало прислонились к ближайшей стене.        – Фу–у–ух, ну и пробежечку нам устроил этот рогатый! Кажется, он хотел превратить нас в свой завтрак! – возмущенно сказал один из них. Парень снял капюшон, запустил руку в свои густые черные волосы и со вздохом растянулся на земле у каменной плиты.        – Тебя, Лапшин, точно никто не съест – подавится! – язвительным тоном возразила девушка неподалеку, что вызвало приступ смеха у оставшихся членов группы.       Она же сидела на земле и с невозмутимым видом копалась в своей наплечной сумке: доставала книгу, заинтересовано открывала ее на первой странице, а через несколько секунд с криком: «Не то» отбрасывала ее в сторону.        – А вы видели ту штуку в ущелье? Мне казалось, она звала нас, – тихо пропищал кто-то слева от Лапшина, что вынудило парня обернуть голову к источнику звука. Там к стене прижималась худенькая черноволосая девушка и быстрыми движениями накладывала себе повязку на ногу. – Я не представляю такого, но я на секунду подумала, что она тоже живая. И голодная, – дрожащим голоском закончила она.        – Ничего-о-о, – насмешливым тоном протянул Ромка. – Скормили бы ей несколько книг Лиры, – при этих словах он показал на все еще копающуюся в сумке девушку, – и одной живой темнотой было бы меньше.        – И одним Лапшиным тоже, – с ехидным смешком парировала Лира.       Тишину руин снова нарушил звонкий смех компании. Только одна особа не разделяла общего настроения. Она склонилась над большим свитком пергамента и что-то сосредоточенно там изучала, постоянно убирая из лица непослушную прядь рыжих волос. Ее разорванная накидка лежала чуть в стороне, а сама девушка вдруг протянула руку над листом и что-то тихо шептала. Большой камень в перстне сверкнул алым огнем – на пергаменте появилась новая надпись.       Группа же неожиданно умолкла, заметив, что их командир никак не реагирует ни на шутки, ни на обращения к ней. Обычно она была такой же веселой, шумной, как и остальные, но за маской легкомыслия скрывалась отвага, честность и самоотверженность. Наверное, потому молодая сероглазая женщина и стала их лидером. Между собой они ее называли Огонек. Не только за моральные качества. В ее волосах горел огонь. И они, четыре таких разных личности, шли за ней, за этой маленькой искрой.        – Мила!!! С тобой все в порядке? – рискнула разорвать нависшую тишину черноволосая.       Женщина содрогнулась. Она быстро собрала рыжие кудри в пучок и набросила накидку на плечи.        – Да, конечно, Яна, – через секунду ответила она. – С чего вы взяли, что что-то не в порядке?       Они ничего не ответили. Сначала им казалось, что эта волшебница счастлива, ведь у нее есть всё – работа, уважение, команда, которая готова пойти за ней и в огонь и в воду. Но иногда сквозь завесу видимой радости жизни проступала настоящая Мила – грустная, сломленная, вынуждена нести бремя своих ужасных воспоминаний. Никто ничего не спрашивал у нее, не пытался развеселить или успокоить. Они почти физически осязали ее эмоции. В такие моменты эти четверо созданий предпочитали молчать.       И сейчас эта взрослая, печальная Мила сосредоточенно писала на обрывке бумаги.       Четвертый из группы, высокий беловолосый эльф, подошел и бросил взгляд через ее плечо.        – Аглютинацио! – и маленький листочек намертво приклеился возле пометки на огромной карте.       Мила вернула карбункул в исходное положение и взяла в руки карту.        – Неужели уже закончено? – с едва уловимой радостью в голосе прошептал Ромка.       Но женщина ничего не сказала в ответ, только устало улыбнулась и повернулась к эльфу:        – Фальк, что ты скажешь?        – Я не чувствую больше никаких пространственных нор здесь, – он секунду помедлил, а потом облегченно вздохнул. – За поворотом главный майдан. А там мы все проверили. Кажется, это была последняя.       Мила благодарно кивнула, снова посмотрела на карту и обернулась к девушке с книгами.        – Ставь Границы, – твердо сказала она. – Больше никто не исчезнет в этих проклятых местах!       Лира, как оказалось, только и ждала команды. Она медленно обернулась к ступенькам и начала читать заклинание из древнего фолианта. Перстень на вытянутой руке разгорелся фиолетовым светом, а на земле начали появляться тонкие линии в виде ряда витиеватых письмён, что светились слабым светом.       Через минуту девушка захлопнула книгу и прокричала: «Готово!». Когда она упрятала фолиант обратно в сумку и быстрым шагом подошла к стоявшему последним эльфу, вся команда, во главе которой шла рыжеволосая женщина, прижимая карту к груди, повернула в сторону главного майдана.        – Подождите меня у выхода, – внезапно сказала она, остановившись у большого дерева в центре. Из-под него с тихим журчанием стекал маленький ручеек.        – Но Мила…. Здесь все еще опасно.        – Ромка, не бойся, со мной ничего не случится. Дай мне несколько минут.       На его лице было выражение глубокого возмущения, но все же он развернулся, и, взяв с нее обещание подать знак, если что–то случится, ушел.       Мила осталась одна.       За эти десять лет многое изменилось. Она закончила Думгрот, стала одним из лучших боевых магов, попала в команду мечты. Но кое-что навсегда останется – ее воспоминания. Шрамы на её душе, которым суждено вечно быть с ней, как напоминание о том, что случилось много лет назад. Мила многое пережила в своей жизни, и бремя памяти воскрешало то, что она так усердно пыталась забыть. Это так мучительно — чувствовать себя виноватой в гибели невинных людей…        Только что женщина закончила одно из самых грандиозных дел своей жизни – исследовала руины Харакса. Все, даже самые маленькие осколки миров, были нанесены на карту, которую она сейчас бережно держала в своих руках. У каждой точки – маленькая заметка о том, что ждет случайно заблудшего в каждом из мест. Но это не всё: они изолировали их все. Никто не сможет пройти через границы, очерчённые вокруг входа. Никто теперь не сможет использовать руины в своих целях, как когда–то сделал Многолик. И как вовремя, ведь сегодня пятое апреля. И сегодня она, наконец, спустя 12 лет со смерти Гарика, выполнила данное себе обещание.       Мила не заметила, как оказалась рядом с деревом. Странно, но оно выросло, окрепло, малый лучик жизни среди этих мертвых камней. Она нежно коснулась пальцами молодых тёмно–зелёных листьев.       Глядя в густую сеть ветвей над головой, она сказала:        – Я сдержала обещание, Гарик. То, что дала самой себе здесь, возле этого дерева, десять лет назад. Харакс теперь не заберёт ни одной жизни…       Она не знала, что ещё добавить, поэтому не моргая смотрела вперед себя пустым взглядом. Под щекой Мила чувствовала теплую шершавую кору, а руками ещё крепче обнимала дерево. Слёзы предательски катились из серых глаз.        – Я стала сильнее. Теперь я могу защитить тех, кого люблю. Ведь ты этого хотел, да?       – Она уткнулась носом себе в плечо и тихо всхлипнула. – Прости, что так поздно. Знай, что я отомстила за тебя.       Она отстранилась от серебристого ствола, через секунду её огненно–рыжие волосы оказались спрятаны под широким капюшоном.        – Спасибо за всё. Ты навсегда останешься в моём сердце и памяти. Мила обернулась и быстрым шагом направилась к выходу из руин. Волшебница чувствовала – больше не вернётся сюда. Не потому что отпустила прошлое, нет. Просто она, наконец, простила себе всё.       Ее рука касалась шеи, где на цепочке висела его любимая, заветная фраза, последние слова счастья, увековечены в золоте: «Carpe diem».