Перышко

Ещё до тех тяжких времён, когда ей приходилось бежать сквозь большие поля густо засеянные и высыхающие от жары, перелетать глубокие моря отражающие бесконечный водоворот синих красок неба, реки и непроглядные леса, прячась при этом от человеческих кровожадных глаз, она жила непростой жизнью. Рождённая воровать, хватать и разрывать на части, она всего-лишь хотела повидать другой мир, без запаха гнили и крови. Любопытством была наполнена полностью, и ей хотелось знать побольше о тех существах, чьих детей ей приходится похищать, и чьи души забирать ведь таков смысл существования, такой ее долг. Сестры ее кудрявые, как дуновение ветра, как птицы, на крыльях проворных носились над землёй, в поисках пропитания. Вечно голодные и неспособные утолить свою жажду, насытиться. В месте их проживания стояла жуткая вонь, на земле были небрежно разбросаны гниющие остатки старого завтрака. Омерзительная картина, которую каждое утро предстояло лицезреть ещё совсем маленькой черноглазый девочке. Крылья ещё не полностью из перьев, местами приглядывался приятный на ощупь белый пушок. Когти не успели почернеть и превратиться в острые, губительные лезвия. Ада была ребенком. Но это имя тогда ей не принадлежало. — Аэлла, ты опять пытаешься избежать охоты? Пора уже вырваться из гнезда и начать жить самостоятельно. — Она хочет всю жизнь сидеть поджав коленки, чтобы мы делали всю работу за неё. Голоса сестер не казались ей родными. Они постоянно хотели заставить девушку поступать по их плану, следовать цели которую придумал кто-то другой, но не она. Названная в честь вихря, Аэлла, а позже — Ада любила безветренные солнечные дни. — Почему такой сильный воин скитается по безлюдным равнинам? — Спросила когда-то старуха, сидевшая возле храма. Самая обычная женщина, которая не умела видеть цвет души, не имела никаких сил. Она просто ждала смерти от голода, ибо в реалиях войны ей ничего не доставалось, а работать из-за возраста уже не смогла. Это был первый человек, которого встретила маленькая Ада на своем пути беглянки. Дослушав речь пожилой, которая из-за своей слабости говорила слишком медленно, без особых усилий, кудрявая лишила ее жизни. Когда, произнося шепотом какие-то несуразные слова — то ли благодарность, то ли проклятье, женщина упала на землю, а возле нее образовалась лужа алой густой жидкости — Ада всё-таки решила ответить на вопрос: — Я не воин. Мне не хватает духу чтобы подобно вам дожидаться смерти. Я слишком слабая для этого. — она резко взмахнула рукой, чтобы избавиться от оставшихся капелек крови на острых кончиках ногтей. Траву окропила алая роса. Впрочем, сейчас высушенная солнцем трава тоже была покрыта красным. Но на этот раз, кровь принадлежала ей самой. Стараясь отвернуться от своих крыльев, она крепко прижалась к груди парня. Он, немного постояв обездвиженно, неумело обнял ее в ответ. Несмотря на опасность и причиненную боль, он до сих пор не видел в ней врага, а лишь любовался оттенками души, пытаясь разобраться, что за существо стоит перед ним. У человека свой цвет души, у демона — свой. Но планету населяет ещё множество других существ, которых нельзя отнести ни к одной группе, и у каждого из их душ свой оттенок. Отныне, потерявшая свою часть тела, она могла представить что чувствует человек, которого несмотря ни на что, ей всё ещё предстояло убить. Она не знала как именно это сделать, ведь сейчас пыталась согреться его теплом, утолить боль от огромной потери. Попытки не думать, не представлять свою дальнейшую жизнь, не увенчались успехом. — Почему ты так поступила, Ада? — Дороро прервал тишину, надеясь всё-таки получит ответ, а не наблюдать очередной побег. — Потому что это мой долг, я должна выполнить приказ. — сделав несколько шагов назад, но не поднимая глаз, скрыв их за вьющимися волосами, произнесла. Постоянно сбегая от обязательств, разрываясь на части между тем, что от нее ждут, и тем что делает сама, Ада теряла себя. Борьба с темной сущностью внутри, которая мечтала насытиться чужой смертью истощала ее организм, и оставались либо сдаться, отдаться полностью ей и уподобиться мерзким, так давно потерянным, сестрам, либо продолжать сражаться за право самой решать, кем стать. Мерзкий образ сестер до сих пор оставался в ее памяти. — Приказ? Кто мог приказать убить Хяккимару? — Виновник того, что с ним случилось.