Беги, Анечка

«Беги, Анечка!» Отец занят работой и почти не выходит из библиотеки, зато мама всегда откладывает в сторону книгу, когда тоненький детский голосок просит поиграть. Лето жаркое, цветочное, громкое — солнце, будто прямиком из пустыни, лилии почти доросли до окна, а птицы чирикают с самой зари. Аня носится вокруг старого дерева, заливисто смеётся, стараясь не наступить на упавшие красные яблоки (их так любит папа!); мама послушно ходит за ней, угрожающе предупреждает: «Сейчас догоню!» Подол её платья немного запылился от чёрной земли, но она не обращает на это внимания. Вечером Анечка слушает сказки и легенды, задавая вопрос за вопросом: «Волк? А какой он? А быстрый? А смогу ли я от него убежать? А больно ли он укусит, если не смогу?» И следующим утром она несётся по яркой траве прочь от зубастого волка, опасных разбойников или хитрого великана. Убежав от очередного злодея, она возвращается домой, мокрая от росы (к ужасу няни) и счастливо улыбающаяся (к радости матери). И самый искусный колдун не может угнаться за маленькой девочкой. «Беги, Анечка!» Детские ножки быстро топают по прохладному деревянному полу; за окном — цветущая весна разливается сотней свежих и сочных запахов; на небо выползает солнце, каждым лучом возвещая о начале нового дня. Отца не было всю ночь, и добрая няня, спевшая десять колыбельных, так и не смогла уложить девочку спать. Но вот дверь с тихим скрипом открывается, и разбуженный дом полнится утренней прохладой и радостным детским возгласом. Отец немного сутулится — думает, что это от усталости, но на самом деле в позвоночник вцепилось огромное горе. Аня, путаясь в длинной ночной рубашке, быстро преодолевает лестницу и наконец-то оказывается в тёплых объятиях. Мужчина осторожно прижимает к себе ребёнка, по привычке поднимает голову и смотрит на светлые перила. Надеется увидеть, как их легко коснётся женская рука. Надеется увидеть… хотя бы призрачные, полупрозрачные пальцы. Через несколько дней дом печально глядит вслед уезжающей карете. Он чувствует себя непривычно пустым: из шкафов пропала вся одежда, больше нет письменных принадлежностей на столе, большой портрет хозяйки тоже исчез. И вместе с этим ушла тоска — колючая скорбь направилась за людьми, и отпугнуть её не смогут ни изящный Париж, ни блистательная Вена, ни шикарный Стамбул. «Беги, Анечка!» Прочь от Николая, прочь от его надоевших комплиментов, испуганных глаз, судорожных вздохов и неуверенного «Аня, мне нужно тебе сказать». Нет, не нужно, ничего не нужно, кроме тишины, спокойных разговоров по вечерам и ласковых дружеских слов. Всё остальное — лишнее, и Анна настолько сильно боится услышать признание в любви, что не даёт ему говорить. Пересказывает сюжеты увиденных опер, цитирует недавно прочитанные книги, так подробно описывает архитектуру, что Николай шлёт Собор Парижской Богоматери ко всем матерям. Вернуться в Россию на две недели и попасть в такую ловушку! Анна извиняется, оставляет гостя с отцом и идёт в сад. Холодный воздух возвращает ей немного сил; она знает, что продержаться осталось ещё немного, и они уедут из Петербурга. А там — свобода сердцу, свобода мыслям: больше не придётся выискивать сотни предлогов и подбирать темы для разговора, далёкие от чувств. Она возвращается в комнату, и вдруг отец поднимается с кресла: — Я вас оставлю, — говорит он, и по его влажным улыбающимся глазам Анна понимает, что произошло самое страшное: Николай сказал ему о своём намерении. Остаются вдвоём. Анна смотрит на пламя свечи, морально готовясь устроить небольшой пожар. Она сделает что угодно, лишь бы он молчал. — Голова разболелась, — последняя попытка избежать ужасной ошибки; голос задушенный, действительно немного больной, — тоже пойду. — Нет-нет, подожди. Мне нужно тебе сказать… Нежных слов Анна совсем не слушает, всё пытается найти причину, чтобы выскользнуть из комнаты. Однако кроме упрёков ничего не приходит на ум — не она ли виновата в этом сумбурном объяснении? Чего ей стоило хоть раз в одной из прогулок намекнуть, что она ценит его безмерно, даже любит, но не видит своим мужем? Не она ли дала ложную надежду, запутавшую, сбившую с толку? — Я уже говорил с твоим папенькой, и он будет счастлив… Папенька будет счастлив. Если он будет, то и она тоже как-нибудь сможет. «Беги, Анечка!» Нужно срочно менять вид деятельности или учеников: учителя французского явно не должны столько бегать. Но сыновья у султана упрямые и упорные (все в отца), и им совсем неинтересно, как по-французски будет сад. Зато по турецкому саду они носятся с удовольствием. — Мы вернёмся в класс, если ты нас догонишь, — объявляет старший из братьев, и по его тону сразу ясно: будущий правитель.       Анна чувствует подвох, но сделать ничего не может. Нужно, чтобы дети доверяли ей, не считали чужой, и для этого придётся согласиться на их условия. Салиха довольно улыбается, считает до трёх; крупные жемчужины её ожерелья переливаются на ярком солнце. После громкого «три!» все разбегаются в разные стороны, и Анна, придерживая розовую юбку, надеется, что больше в саду никого нет. «Беги, Анечка!» Дворец султана похож на сказочный замок, только вместо принцессы и дракона несколько злобных ящериц и прекрасный принц. Сколько во дворце коридоров и комнат — посчитать невозможно, но Анна всё равно натыкается на правителя, причём с завидной регулярностью. Только выйдет, чтобы прогуляться по саду, тут же слышит звучный мужской голос и бежит, бежит без оглядки, боясь встретиться даже взглядом. Она влюблена. Влюблена в спокойные тёмные глаза, которые при неверном слове, резком жесте вдруг вспыхивают ярким огнём, влюблена в тёплые руки, украшенные громоздкими и яркими кольцами, влюблена в искреннюю улыбку, статную фигуру, неспешную речь, всегда чёткую и выразительную; наконец, влюблена в беззаветную храбрость, острый ум, образованность, каллиграфию, линии которой — совершенны; влюблена даже в непоколебимую гордость, удивительное упрямство, не совсем правильный французский и строгое выражение лица. Анна уверена, что от этого можно избавиться. Не видела султана несколько часов, вот уже и не вспоминается спонтанный и чувственный танец, когда его рука крепко держала её узкую спину, вот уже и не кружится голова от мысли об уроке стрельбы, когда он был настолько близко, что она могла слышать его ровное дыхание. Всё это непременно забудется. Останется красивой историей на задворках памяти и не будет иметь никакого значения. Главное — не смотреть на него. Иначе не получится. «Беги, Анечка!» Туман настолько густой, что даже дышать тяжело; он будто заползает в лёгкие и остаётся в них ядовитым дымом. Анна знает, что надо идти быстрее, но не может ускорить шаг — ноги путаются в стеблях травы (не могут же они нарочно обвиваться вокруг туфелек). Где-то слышится громкий выстрел. Падает чьё-то тело, глухо ударяясь о землю. Анна пытается бежать. Ей страшно, холодно и одиноко, хотя она и чувствует чьё-то присутствие, но это пугает её ещё больше. «Пожалуйста», — думает она, не понимая, к кому и с какой просьбой обращается. Ещё один выстрел, настолько близкий, что до её слуха доносится полный боли крик. «Пожалуйста, пусть это закончится!» — Анна умоляет, и злое эхо возвращает её искажённый голос. Впереди показывается силуэт: кажется, какая-то статуя, потому что не могут люди стоять так неподвижно. Застывшая фигура напоминает Дмитрия. Несколько секунд не происходит ничего, затем он начинает медленно поворачиваться. Выстрел. У него жестокая ледяная улыбка. Выстрел. Он трижды бьёт тростью по земле. Утро оказывается тяжёлым, день тоже не приносит облегчения. Солнце сегодня недостаточно яркое, чтобы залить своим светом жуткие картинки из сна. «Беги, Анечка!» Ожерелье, подаренное султаном, кажется петлёй. Дрожащими пальцами Анна касается холодных камней, отказываясь поверить в происходящее. Ей снова надо убегать, чтобы скрыться от жуткого чудовища, которое воплотилось в русского посла. И уже завтра, на рассвете, она вместе с отцом и Николаем будет позорно спасаться бегством, оставляя позади Стамбул, обиженное разочаровавшееся сердце и надежду на счастье. Анна впервые задумывается о том, что всю жизнь от чего-то бежит. Сначала от призрака матери, чья тень чёрным пятном лежит на беззаботном детстве, потом от себя, испуганной неожиданными и невыносимо сильными чувствами, теперь же от реальной опасности, которая угрожает и ей, и её отцу, и милому Коле. В последнюю ночь во дворце Анна громко рыдает, и на каждую солёную слезинку чутко отзывается уставшая душа, вздрагивая где-то в груди, совсем рядом с разбитым сердцем. Если бы страшный волк догнал пятилетнюю Анечку, было бы ей так же больно, как теперь? *** «Беги, Анечка!» Она никак не может понять, что всё горе оставлено в прошлом. Нет больше надвигающейся беды, не гонятся за ней демоны в человеческом обличии, не шепчет о страхе прохладный ветер. Впереди — великолепный дворец, уютная комната со звонким пианино, уроки французского и сладкий рахат-лукум. Анна знает, что султан её ждёт. Он простит все глупые выходки, простит странный и внезапный побег, простит вынужденную роль шпионки; нужно только всё объяснить, заглянуть ему в глаза, широко улыбнуться. Она снова бежит (впервые к кому-то, а не от кого-то), клянётся, что это в последний раз и чувствует себя такой свободной, такой радостной, что ещё немного и вырастут белые крылья. «Беги, Анечка», — подгоняет сама себя, глубоко вдыхая свежий воздух и смеясь собственному огромному счастью.