Мальчик, убивший великую женщину

— Но это не честно! Я не сирота! — Послушай, мальчик… — У меня есть отец! — не унимался Марк. Сейчас он ещё юн, совсем ребенок. Сколько ему? Шесть, семь? Воспитатель устало трёт переносицу, в который раз объясняя ребёнку — пока отец в другой параллели, родителей у него нет. Если быть точным — их нет всегда. Елена случайно замечает их. В приют она зашла, так сказать, «вершить добро». Благотворительностью Елена занималась не столько чтобы помочь, сколько для хорошей репутации. Мортинова долго разглядывает белобрысого мальчишку. Она уже видела его пару раз, когда гостила у Микки. Прекрасная была женщина… Елена даже могла бы назвать Микку Ляхтич своей подругой. Единственной подругой. Марк чем-то был похож на мать. Наверное поэтому Елена изменила своим принципам: — Этот ребёнок пойдёт со мной. В следующую минуту Елена уже вскакивает, раскрывая губы в беззвучном крике. Ведь воспоминание прерывает бледное лицо Марка — жуткое видение. Елена даже разобрать не может, что Ляхтич делает. Кажется что он плачет, вместе с тем проклиная Мортинову всеми известными ему словами. «Это всего лишь сон», — успокаивает себя Елена. Но в глубине души она знает, что там — на другой стороне происходит именно это. Справляясь с собой, Елена вновь закрывает глаза. — Раз, два, три… Раз, два, три… Марк плавно кружится по залу с одной из учениц СветлоЧаса. Ещё неумело, он только учится танцевать. Елене потребовалось много времени, чтобы объяснить мальчику, что уметь вести в танце даму очень важно. Мортинова молча наблюдает за ними, иногда комментируя происходящее. — Маркус, мальчик мой, сделай лицо попроще, — ласково просит Елена, — А то у меня такое чувство, что ты хочешь убить эту леди. Мортинова тихо смеётся, Марк только недоуменно смотрит на неё. Пытается принять максимально дружелюбное выражение, пока девчонка рядом с ним смущенно тупится, украдкой глядя на Ляхтича. В этот момент Елена отчётливо понимает — Марк вырастет властным человеком. Ему достаточно улыбнуться, чтобы девочки перед ним на колени встали. Определённо важная способность. — Продолжаем, — Елена пару раз хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание. Да… Она помнит, как Марк учился танцевать. Она помнит, как сама приучала его к манерам. Помнит, как недовольно Марк шипел, когда получал несильный подзатыльник. Зато потом, он спокойно выходил в свет, чувствовал себя комфортно в высшем обществе. А ещё Елена помнит, как часами стояла над Маркусом, объясняя азы высшего часодейства. Тот всегда слушал внимательно, иногда Елена замечала, как он изредка косился на окно. Хотел погулять наконец, а не сидеть над книгами. — Получилось! — негромко говорит Марк. После стольких попыток он всё-таки смог правильно применить этот эфер. Глаза его так и горели от гордости. — Молодец, — снисходительно говорит Елена, пряча улыбку. Занятия не прошли даром. Марк ещё раз повторяет это задание. Мортинова внимательно смотрит на него. Ляхтич уже не хмурится, пытаясь сосредоточиться, а уверенно выводит стрелой замысловатые рисунки. Вспышка, удар. Удалось. — У тебя есть потенциал, — довольно кивает Елена, не без радости думая, что из Маркуса несомненно что-то выйдет. Что-то выйдет. Да, из него мог выйти хороший часовщик, может даже важный, знатный человек. Сейчас Елена отчётливо осознала: она хотела бы видеть Марка не бездушной статуей, и даже не мальчиком на побегушках, нет. Она бы хотела другого. Вот Марк, уже совсем взрослый, состоявшийся, один из самых влиятельных в РадоСвете. Приезжает к ней после долгого заседания. Дарит цветы, обнимает тепло и говорит одно простое: — Спасибо. Благодарит, за то что госпожа Мортинова воспитала его, научила всему. А та чувствует что-то внутри. Понимает — это гордость. Вот только Елена Мортинова внезапно с особой чёткостью осознаёт — она сама забрала у себя эту гордость. Сама уничтожила будущее Марка. И всё, что она вложила в его воспитание, учёбу, жизнь… Она сама всё разрушила. Её не за что благодарить. Вдруг появляется мысль, что Марк вовсе не злится. Не потому, что остался предан, а лишь из-за того, что не может. Он больше ничего не может. А ведь у него и вправду был потенциал. В тот самый вечер, когда она отняла у Марка жизнь, Елене впервые хотелось, чтобы её планы сорвались. Чтобы Марк нахмурился подозрительно, схватился за стрелу, почуяв подвох. Чтоб он хоть бы и возненавидел её, но остался жив. Стал тем, кем мог бы стать. В тот вечер он наверное впервые попробовал алкоголь. Елена достала из погреба лучшее, что у неё было. На самом деле она берегла это вино для другого случая. Хотела открыть, когда Марку исполниться восемнадцать. О, они бы устроили грандиозный праздник. Красивый зал, много гостей, Маркус сидит рядом с ней в самом центре. Елена бы непременно произнесла тост, пожелала бы успеха. И она не сомневалась — Марк бы его добился. Непременно. Это был его пятнадцатый День Рождения. Он ещё не взрослый, но всё же не тот маленький мальчик, каким был прежде. Нарядный, с гордо поднятой головой Маркус действительно выглядел красиво. — Ух ты… — Марк старательно подавляет восторженный вздох, аккуратно одевая на руку золотые часы. — Они потрясающие. Спасибо Вам. — О, не стоит, мальчик мой, — отмахивается Елена, — Это лишь скромный подарок, ты ведь уже почти взрослый. Марк только кивает в ответ, всё ещё восхищённо разглядывая часы. Искусная работа, да и стоит не дёшево. Госпожа Мортинова умеет выбирать подарки. В тот день этих самых подарков было много. Самые разные. Дорогие и не очень. Вот только самого долгожданного Марк не получил. Не было подарка от себя — знака, что в будущем всё будет хорошо. Тогда Марк не знал, что у него нет будущего. Нортон любезно соглашается исполнить последнее желание Елены Мортиновой. Огнев недоуменно смотрит на женщину, когда та просит переместиться на Осталу. А уже там, одетая в самый простой в своей жизни наряд, заходит… в церковь. Елена Мортинова в церкви. Смешно. Всюду иконы святых, люди молятся, ставят свечи, просят о чем-то Господа. Елена всегда считала, что это смешно. Вот только сейчас смеяться совсем не хочется. Её с доброй улыбкой встречает священник. Елена едва сдерживает нервную усмешку. Господи. С трудом собирает правильные слова, наивно полагая, что от этого станет легче. — Святой Отец, я согрешила. Загубила своё единственное дитя. Но легче ей не станет уже никогда.