Наследницы

В жизни каждой девочки наступает момент, когда она начинает считать себя взрослой девушкой – причём, как правило, ещё таковой не являясь. Какая там взрослость, когда внешность ещё почти детская, а уж что касается поведения и жизненного опыта, так там и вовсе пустая головёнка. Но ты уже гордо считаешь, что ты выросла, с тобой должны считаться, взрослые должны говорить с тобой на равных, а все твои желания обязаны исполняться, потому что ты же взрослая. И нечего тут со мной как с ребёнком, понимаете ли. И хватит меня воспитывать. И вообще, раньше в двенадцать лет уже замуж выдавали, а вы меня до сих пор заставляете уроки учить. - Раньше и в девять выдавали, - сказала Элли. – И работать заставляли с утра до вечера. И никаких тебе посиделок с друзьями и беготни на речку. - А в Пещере с двенадцати вообще уже совершеннолетний, - упрямо продолжала Анни, хотя и слегка смущённая такой родительской отповедью. - Совершеннолетний, - подтвердил Аларм. – Живёшь отдельно и зарабатываешь себе на жизнь сам. Тут он сильно утрировал – не так уж много находилось двенадцатилеток, которые уже жили и полностью обеспечивали себя сами, а в последние годы и вовсе всё меньше и меньше. Совершеннолетие в двенадцать лет в Пещере осталось со времён Тогнара и несло в себе определённый смысл: с двенадцати человек становился полностью ответственным перед законом за все свои возможные и невозможные преступления. Самостоятельная жизнь и работа были скорее вероятным дополнением. До сих пор этот закон ещё не отменили, хотя и собирались – хотя бы на пару лет повысить возраст. Но на Анни слова отца оказали должное влияние, и она, пусть и с досадой на лице, но умолкла. - А ты что, хочешь замуж? – хихикнул Том. – Интересно, за кого? За Астерия или за Ровенора? - Ни за кого я не хочу замуж, - фыркнула Анни, с грохотом вскочила и умчалась. Такие внезапные всплески, к сожалению, в последнее время возникали нередко. И Энни умоляла Аларма с Элли не акцентировать на них внимание: «будете акцентировать – будет делать назло, это же подросток». Хотя Аларм и Элли ужасались – как это наша Анни будет делать что-то назло? – но Энни философски пожимала плечами: ничего необычного. Это же подросток. Это нормально. Но сейчас Аларм и Элли и не думали акцентировать внимание на всплеске Анни, а дружно обернулись к Тому: - Та-ак, - протянула Элли. – Что там про Астерия и Ровенора? - Вы что, хотите, чтобы я о собственной сестре сплетничал? – удивился Том. – Нет уж, это абсолютно не моё дело, - и он безмятежно уставился в свою тарелку (дело происходило за завтраком). - Та-ак, - снова протянула Элли, но не нашла, что ещё сказать. Аларм ей кивнул: - Не беспокойся. Если кто-то из мальчишек обидит нашу дочь, я ему такое устрою, что мало не покажется. - При чём тут «обидит»? – всплеснула руками Элли. – Ты не понимаешь! - Чего не понимаю? – склонил голову Аларм. - Ну… ну… - Элли эмоционально трясла руками и сама не знала, чего она вдруг так испугалась. – Не положено ещё Анни встречаться с мальчиками, - наконец твёрдо сказала она. Теперь уже захихикала Энни: - Извините, дорогие родители, но Анни вас не спросит. Да расслабьтесь вы, - посоветовала она, глядя на их лица – возмущённое у Элли и озадаченное у Аларма. – Ни с кем она не встречается. По крайней мере, дальше дружеских общих встреч в компании дело сто процентов не идёт. Правда ведь, Том? - А я откуда знаю? Наверное, - пожал плечами Том. Но, кажется, Элли это не успокоило. Аларм-то относился ко всему немного проще, как будто ему легче было признать, что дети взрослеют. А может, дело просто в том, что у Элли повышенная материнская тревожность… Осложняющаяся тем, что Элли стала матерью всё-таки слишком поздно, если судить объективно, а за многие бездетные годы у неё эта самая материнская тревожность накопилась и теперь выплёскивается без меры. Энни именно так считала. - Что касается компании, - нервно сказала Элли, - то мне вообще бы хотелось, чтобы у Анни было больше девочек в подругах, чем мальчишек в друзьях. - У нас есть девочки, - сообщил Том. – Мила, Марифа, Нела, Юна… Между прочим, мы с Анни могли бы ещё с Дариной дружить из Розовой страны. - С Дариной? Ни за что! – тут же бурно отреагировала Элли. – Она её чуть не убила. - А мне кажется, она не плохая, - пожал плечами Том. – Она же нечаянно. Почему нам нельзя с ней дружить? - О Господи, Том! – воскликнула Элли. – Тебе-то какое дело до Дарины? - Мне она понравилась, - бесхитростно объявил Том. Элли подняла руки к лицу: - Дарина? Тебе? Энни расхохоталась: - Элли! Да не в том смысле! - А в каком? – одновременно спросили её и Элли, и Том: Элли – потрясённо, Том – с непониманием, какой тут ещё может быть смысл. - Так, всё, - прервал всех Аларм, вставая. – По-моему, вы уже раздуваете проблемы на ровном месте. Том, извини, но с Дариной дружить проблематично хотя бы потому, что она живёт в другой стране. - Мы могли бы встречаться по праздникам, - пробурчал Том, опасливо косясь на мать: вдруг и это ей не понравится. Судя по лицу Элли, это так и было. - Тебе и тут друзей хватает, - сказал Аларм. – И кажется, до сих пор ты не жаловался. - Да я и не жалуюсь… Том ушёл вслед за отцом, и Элли осталась вдвоём с сестрой. Вслед ушедшим она смотрела с каким-то отчаянием: - Ну и вот что это сейчас было? Мой одиннадцатилетний сын… - Твой одиннадцатилетний сын ещё действительно ребёнок и искренне, без всякого подтекста, сказал то, что думал, - пожала плечами Энни. – И вкладывал в эти слова самый невинный смысл. И ты бы радовалась, что он так сказал. Вот когда перестанет говорить, тогда можно тревожиться. Элли устало опустила голову на руки. - Чувствую себя ужасно, - призналась она. – Как будто всё время что-то упускаю, делаю ошибку за ошибкой. Совершать героические подвиги, как их называют Анни с Томом, было куда легче, чем воспитывать детей. Энни утешающе похлопала её по руке: - Ничего. Ты справишься. Ты вполне справляешься, - заявила она. – Просто немножко паникуешь. Всё нормально. - Тебе нормально, а я не знаю, как правильно себя вести. То ли я слишком суровая и жестокая мать, которая детям шагу лишнего ступить не даёт… - Это уж точно не так, - ввернула Энни. - …то ли я, наоборот, бестолковая и невнимательная, которая совершенно не знает, чем её дети живут. А ведь ещё до недавнего времени я полагала, что у нас всё прекрасно, - Элли вздохнула и снова опустила голову. - Всё нормально, - повторила Энни. – А с Анни бы ты поговорила о её возможных кавалерах, в самом деле. Поаккуратнее так, по-дружески. Чтобы она тебе доверилась. Может, что-нибудь интересное и услышишь, - Энни улыбнулась. - Вот этого-то я и боюсь – услышать что-нибудь «интересное», - вздрогнула Элли. - И что теперь? Будешь из дочери монашку делать? Вряд ли она этому обрадуется, - хмыкнула Энни. – Всё равно так или иначе она общается с мальчиками. На тех же балах будет с ними танцевать. - Но ей всего двенадцать! - И что? Себя вспомни в двенадцать, - посоветовала Энни. – Ну… или меня. Я в двенадцать дружила с Тимом, и нас уже мысленно женили все кому не лень. Как видишь, меня это не испортило. - Я даже не знаю, как мне об Анни думать – то ли как о ребёнке, то ли как о взрослой, - вздохнула Элли. - Ну… э-э-э… Думай примерно так же, как обо мне, - предложила Энни. Элли рассмеялась: - Но ты же совсем другая! - Да не-е, - махнула рукой Энни. – Я такая же. Вредная, упрямая и умеренно самостоятельная. В общем, главное, не нагнетай, - улыбнулась она. - У тебя вечная проблема – твой перфекционизм. Если ты берёшься за дело, ты непременно хочешь добиться в нём всех высот и стать в нём лучшей. Лучшей преподавательницей, лучшей королевой, лучшей волшебницей и лучшей матерью вдобавок. И с одной стороны это похвально, но с другой – не всегда нужно. Просто расслабься, и всё станет намного легче. - Легко сказать, - пробормотала Элли. Энни улыбнулась снова: - Попытайся. Пусть Анни и перестала – по крайней мере, вслух и при родителях – требовать признания своей «полноценной взрослости», но перед всеми остальными продолжала задирать нос. Ну просто когда у тебя своих собственных достижений в жизни мало, приходится гордиться хотя бы возрастом и тем, что ты уже «взрослая девушка». Хотя если рассудить разумно, твоей личной заслуги в этом ни капли нет. Она стала пытаться подражать придворным дамам в их походке и манерах, наряды выбирались придирчивее, причёски делались дольше – даже самые простые; Анни даже манеру речи попыталась поменять и интонации голоса, взгляд и улыбку, и это не осталось незамеченным в кругу друзей. Когда в очередной раз собралась вся их компания – просто гуляли в парке, - то первым на поведение Анни обратил внимание Астерий и с недоумением спросил: - Ты чего кривляешься? - Я не кривляюсь, - обиделась Анни. – Просто я веду себя как взрослая. - А-а, - хмыкнул парень. – Это так называется… - Тебе не понять, - высокомерно ответила Анни. – Мальчики взрослеют позже, поэтому ты ещё ребёнок. - А ты кто? Сорокалетняя дама? – насмешливо уточнил подошедший Ровенор. - Я взрослая девушка, к тому же ваша принцесса, - снисходительно объяснила Анни. – И требую к себе уважения и галантного отношения. Вам тоже пора бы учиться быть вежливыми кавалерами, а не уличными мальчишками. Том слез с ветки дерева, на которой полусидел-полувисел до этого. - Пойдёмте отсюда, ребята, - позвал он. – Подальше от этой… взрослой девушки. Она нам не даст спокойно поиграть. Тенеф! Где там твой мячик? Пошли на площадь, там ещё из школы кто-нибудь подтянется… Компания двинулась на выход из парка. Анни посмотрела им вслед – хотела, чтобы это выглядело презрительно, но получилось скорее с завистью. Они там будут в волейбол играть… И её бы приняли, конечно. Но для этого ей надо, во-первых, переодеться в более удобный и простой наряд, а во-вторых, перестать манерничать. «Ну и ладно, в магии потренируюсь», - решила Анни и немедленно приступила к делу: вытянула руку и попыталась превратить ближайший цветок на клумбе в бабочку. Конечно, это была бы лишь иллюзия, бабочка бы даже не взлетела. Когда-нибудь Анни научится делать так, чтобы взлетала… - Вот зачем ты постоянно выделываешься? Анни оглянулась. Астерий почему-то задержался и смотрел на неё строго. - Что ты хочешь этим сказать? – помедлив, спросила она после того, как отбросила варианты ответов «А тебе-то что?» и «Подумаешь, хочу и выделываюсь». - Хочу сказать, что раньше с тобой проще было, - вздохнул Астерий. – Ты была нормальной девчонкой и не корчила из себя… непонятно что. - Я принцесса, Астерий, - сдержанно сказала Анни. - Я об этом прекрасно помню. И что же? – Астерий смотрел на неё с грустью. – Теперь так и будет, да? Ты принцесса, а мы только твои подданные? Уже не друзья? - Да нет, почему, друзья, - пробормотала Анни. Ссориться с Астерием ей совсем не хотелось. – Просто… Ну, понимаешь, Астерий… Пора взрослеть. Мы и так слишком надолго в детстве задержались. Все эти игры и прочее. - Детство не в играх, - покачал головой Астерий. – Я ненамного тебя старше, но я не считаю себя ребёнком. В конце концов, я уже с отцом в мастерской давно работаю, ещё годик-другой – стану младшим мастером-ювелиром. Но от игр не отказываюсь. А ты просто слишком гордая, а не взрослая. - Я достаточно взрослая, - возмутилась Анни. – Я, между прочим, тоже маме помогаю. И магией владею, ещё немного – и буду не слабее её. - Магия у тебя хорошая, - кивнул Астерий. – Только и её ты постоянно выпячиваешь. Раньше ты так не делала. - Ну извини! – высокомерно фыркнула Анни. – Я не виновата, что я среди вас единственная принцесса и волшебница. - Раньше ты была нормальной, - упрямо повторил Астерий. – Но лучше бы ты не взрослела. - Мне что, вечно оставаться маленькой девочкой? - Нет, - пожал плечами Астерий. – Но хотя бы кривляться не надо. И нос задирать. Мы и так все отлично понимаем, что мы тебе не чета, но раньше мы дружили, а теперь… - Так кто тебе мешает? Дружи, - перебила его Анни. – Я от дружбы и не отказываюсь… - Ты сама не знаешь уже, чего хочешь, - вспылил Астерий. – Разберись сначала сама с собой! - Да что тебе не нравится? – возмутилась Анни. - Мне не нравится, что ты стала такая! - Тебе-то какое дело, какая я стала? - А потому что… Потому что… - Астерий глотал воздух и не знал, что сказать. – Потому что нельзя такой быть, - наконец выпалил он. – Такой гордой и заносчивой. Раньше ты такой хорошей девчонкой была… - А сейчас плохая? – рассердилась Анни. - А сейчас с тобой совершенно невозможно! – выпалил Астерий и, отвернувшись, бегом помчался прочь. - Астерий! Анни хотела было побежать за ним, но опомнилась: ещё не хватало ей за кем-то бегать! Она же принцесса! И взрослая девушка, в конце концов, а не ребёнок. Не пристало ей за кем-то бегать. Сам захочет помириться – придёт. А в том, что помириться он захочет, у Анни не было никаких сомнений. Вот только гулять в парке в одиночку стало совершенно скучно. Пойти, что ли, Энни поискать? Энни отыскалась в дворцовой библиотеке, где она расставляла какие-то книги по местам и оживлённо болтала с гномами-летописцами, которые только что притащили очередные свои заметки и труды. Эти труды ещё предстояло сдать придворному летописцу, который их упорядочит, выберет всё важное, перепишет нормальным почерком (а не микроскопическим) и, может быть, вставит в официальные исторические хроники правления королевы Элли, феи Изумрудного города и Хранительницы всей Волшебной страны. А может, и не вставит. Вдруг там ничего важного. С племенем миниатюрных гномиков Энни познакомилась ещё во время своих детских путешествий. После гибели колдуньи Арахны, которой они служили, Страшила предложил им продолжать их любимый труд – составление летописей Волшебной страны. Гномам доставляло удовольствие этим заниматься – шнырять по всей стране, подслушивать и подсматривать, почти всегда оставаясь при этом незамеченными – они ведь такие крохи, да и маскироваться научились мастерски. А потом они всё, что увидели и услышали, пересказывали главе своего племени, который, как правило, и являлся одновременно главным почётным летописцем… Позже эти гномьи хроники поступали в дворцовую библиотеку Изумрудного города. Так было при Страшиле, так стало и при Элли, и только при Корине был длительный перерыв – сотрудничать с ней гномы вовсе не собирались, да и она совершенно не жаждала поддерживать любые обычаи, принятые Страшилой. Зато при Элли снова всё наладилось. Когда Энни перестала носиться по всей Волшебной стране и влезать во всё, что только происходило в её разных уголках, а сосредоточилась на Изумрудном городе, на помощи сестре и на участии в воспитании племянников, она стала много внимания уделять и дворцовой библиотеке и гномьим летописям в частности. Ей это было очень интересно, а гномам тоже приятно, тем более что многие старички, которым было сейчас по сто двадцать – сто сорок лет (гномики – долгожители), помнили Энни ещё девочкой, и им приносило большое удовольствие с ней перекинуться словечком-другим и вспомнить былые времена и давние приключения. Вот и сейчас, когда Анни явилась в библиотеку, у гномов был такой вот момент воспоминаний. Сразу трое сидели на столе библиотекаря (сам библиотекарь отсутствовал, его временно заменяла Энни) и, поглаживая седые бороды, неспешно рассказывали о временах своей юности, когда они ещё служили спящей Арахне. - А что служить, - рассуждал один, - ничего ж сложного не требовалось… Ну, вентиляцию поддерживать в чистоте, ну, в самой пещере тоже порядок чтоб был… Вот когда она проснулась… Вот это была неожиданность! Мы-то думали, что так всегда и будет – колдунья спит, а мы при ней… О, наше почтение юной принцессе! – он первым заметил Анни, вскочил и поклонился. - Привет всем, - улыбнулась девочка. - О, Анни! – обрадовалась Энни. – А чего ты не с друзьями? - Они в волейбол пошли играть, а я не хочу, - сказала Анни, садясь на стул и аккуратно расправляя платье. Энни посмотрела укоризненно: - Ты же любишь волейбол. Наверное, подумала Анни, для Энни услышать подобное было особенно обидно, учитывая, что волейбол принёс в Волшебную страну её друг Тим. И поспешила оправдаться: - Люблю, конечно, просто сейчас я не в настроении. К тому же мне было лень переодеваться, - она снова расправила складки на платье. Энни посмотрела на неё и вздохнула: - Понятно всё с вами, юная барышня. Анни это почему-то уязвило. А может, её уязвил вид самой Энни: та как будто нарочно всегда одевалась очень просто, разве что на балы и праздники соглашалась наряжаться. Но наряды – ладно, а вот поведение… Энни опять же как будто нарочно своими манерами часто подчёркивала свой якобы детский возраст, хотя все прекрасно знали, что её двенадцать лет – только видимость. На этом фоне Анни с её новой идеей побыстрее повзрослеть выглядела довольно… контрастно. Пришёл библиотекарь и с ним придворный летописец, внимание гномов переключилось на них, а Энни с племянницей отошли в сторонку. Лет шесть назад Энни оборудовала себе в библиотеке отдельный уголок – столик, отделённый шкафами. Был у неё как-то раз порыв, когда она нашла среди старых книг очень много интересных, но здорово потрёпанных и взялась чинить их сама: вклеивала выдранные страницы, делала новые обложки. Увлечение затянулось где-то на месяц, но кончилось даже раньше, чем книги, которые требовали починки. Книги, впрочем, доделал переплётчик из городского издательства (да-да, в Изумрудном городе умели печатать книги – это вам не Средневековье какое-нибудь, где всё от руки пишется… Правда, тиражи были небольшие, а отбор очень строгий). А Энни всё равно в библиотеку наведывалась регулярно, так что уголок у неё тут остался. Правда, с каждым годом в нём усиливался беспорядок: порой, если Энни надо было найти, например, чистый лист бумаги, то проще было пойти и взять у библиотекаря. На столике валялись тетрадки, в которых Энни делала заметки о книгах – на обложках тетрадок иногда стояло что-нибудь вроде «Для Стрш», «Детям», «Из б. Р.д», «на ремонт», «цитаты», иногда единственная буква - «Д», «Г», - а чаще вообще ничего. Выудив из стопки тетрадей одну, с крупными буквами «Г» и «Л», раскрыв её и кивнув самой себе, Энни попросила племянницу: - Сейчас, погоди секунду, запишу тут одну вещь… Анни с интересом уставилась на шкафчик рядом со столиком. Там валялось много всякого, чему в библиотеке, казалось, вообще не место: вязальные спицы, крышка от чайника (и рядом в коробочке осколки самого чайника), заколка для волос… Портфель – без ручки. Ну ладно, керосиновую лампу и два подсвечника легко можно объяснить, а вот что тут делает коробочка с гвоздями и кусок какой-то деревяшки? А зачем Энни столько спичечных коробочек? Анни с любопытством открыла одну – а-а… как прозаично, всего лишь скрепки. А в другой канцелярские кнопки. - Я думала, тут что-нибудь поинтереснее, - сказала Анни, кладя коробок на место. Энни хихикнула: - Например? Живой таракан? Или жук? Анни хмыкнула: - Ну наверное. Что-нибудь вроде того. Ну или хотя бы цветок какой-нибудь… - Большинство пустые, - сказала Энни, засовывая тетрадь обратно в стопку. – Вдруг когда-нибудь пригодятся. - А спицы тебе зачем? - А, подклеивала какую-то книжку, нужно было между страницами и корешком просунуть что-то тонкое и длинное… Ну садись, рассказывай, что у тебя произошло, - приветливо кивнула Энни. Всё-таки хорошо, когда у тебя есть столь юная и несерьёзная тётушка, которая не читает лекции, не следит за твоим воспитанием, не стоит над душой с учёбой, а относится к тебе просто как хорошая подруга и разделяет все твои переживания. Так, по крайней мере, считала Анни. Они с Томом даже никогда не называли Энни тётей, всегда просто по имени. Им с ней определённо повезло: если надо выгородить их перед родителями, то никто так не справится с этим, как она. И в каких-то затеях поучаствовать может, и выслушать-посочувствовать, и при этом родители ей доверяют и к её мнению прислушиваются. - И почему не ты моя мама, - вздохнула Анни. Энни фыркнула: - Если бы я была твоей мамой, тебе бы захотелось другую. Мамы – они на то и мамы, чтобы воспитывать, а не развлекать. И если бы я была твоей мамой, я бы вела себя с тобой намно-ого строже. - Да? – разочарованно протянула Анни. - Угу. Ну ладно, давай, чего у тебя там наболело? Анни вздохнула и рассказала Энни обо всех своих новых проблемах, настоящих и придуманных: как её не желают считать взрослой, а Астерий вообще отчитал, непонятно, что ему надо… - Кстати, - оживилась Энни и заговорщицки склонилась к племяннице: - А чего там Том намекал насчёт Ровенора и Астерия? М-м? - Да ну их, - Анни покраснела. – Ничего такого. Просто Мила однажды сказала, что, наверное, я Ровенору нравлюсь, - смущённо призналась она и хихикнула. – Ну, ты понимаешь, не потому, что я принцесса. - Ух ты, - усмехнулась Энни и снова перешла на таинственный заговорщицкий тон: - А Астерий? - А что Астерий? Чего он ко мне пристал? – буркнула Анни. – Ещё и воспитывает… - Знаешь, когда я училась в школе, у нас говорили: если мальчик бьёт девочку портфелем по голове – он так объясняется ей в любви, - хихикнула Энни. Анни тоже, отчаянно покраснев. – Так что если тебя Астерий воспитывает, наверное, он тоже к тебе неравнодушен. Иначе бы и впрямь убежал с ребятами в мячик играть. Хотя, я, конечно, могу и ошибаться, - рассудительно добавила она, внимательно наблюдая за племянницей. – Ну так что? Пойдёшь к нему мириться? - Я? – возмутилась Анни. - А что такого? - Я-то в чём виновата? - Так нечего было нос задирать! - И ты тоже считаешь, что я слишком гордая? – обиделась Анни. Энни обняла её одной рукой за плечи: - Ну, знаешь, я тебе так скажу: ты немножко перегнула палку, - дружески заявила она. – И насчёт взрослой, и насчёт принцессы… Тебе ведь самой не хочется с ребятами ссориться? Вот. Конечно, прямо-таки посыпать голову пеплом не надо, - продолжала она, - и плакать перед Астерием тоже, но просто дай ему знать, что ты хочешь с ним помириться. Понимаешь? - Ага, - озадаченно кивнула Анни. – Кажется. - И ещё, - продолжала наставлять Энни, - конечно, ты должна быть взрослой и красивой барышней. Но! – она подняла палец, - ни в коем случае не унижай этим других! Особенно мальчишек. У мальчиков вообще самолюбие более болезненное, чем у девочек. С гордячкой они не будут дружить. А вот с интересной и таинственной девушкой-загадкой – очень даже. Анни, понимаешь, ты принцесса. Твоего внимания действительно будут добиваться кавалеры. И ты действительно многих должна уметь отшивать, причём особо наглых надо ставить на место одним словом и взглядом. Ну, этому ты ещё научишься. Но лучших друзей ты отталкивать не должна. Так что с Астерием пойдёшь и помиришься, - она коснулась пальцем носа Анни и улыбнулась. – И больше никаких высокомерных кривляк! - Я не кривляка! – возмутилась Анни. - Кривляка, кривляка, - поддразнила её Энни. – Ничего, со временем научишься. Быть взрослой барышней не так-то легко. - Поэтому ты не такая, - сказала Анни. - Ага, - легко согласилась Энни. – Тем более что мне-то даже кавалеры не нужны. А вот тебе ещё предстоит с ними разбираться. Порой это такая морока! Анни снова захихикала. Своей беззаботной болтовнёй Энни умела поднять настроение, даже когда давала какие-то нравоучительные советы. - С тобой хорошо, - призналась Анни. – С мамой я бы так не поговорила. Она бы меня не поняла. - Ну ещё бы, - хмыкнула Энни. И непонятно, что она хотела этим сказать. - Она даже из моих снов умудряется делать целую проблему, - продолжила жаловаться Анни. – Я что, маленькая, что ли, чтобы снов бояться? - А что за сны? – спросила Энни с видимой небрежностью. - Да просто… Ну, снится что-то такое… Знаешь, - Анни вдруг посерьёзнела, - там странный сон, в нём всегда один и тот же персонаж. Я его не знаю, я не понимаю, кто он. Но иногда вижу его и наяву. И он мне словно подсказывает что-то сделать. Мне кажется, он нехороший, - тихо добавила она. – Я понимаю, что он нехорошее советует. Но всё равно делаю. - Да ну, - недоверчиво нахмурилась Энни. – И что же, например, ты делаешь? - Ну там… Всякие шалости и дразнилки. Что-то нарочное, понимаешь? - И ты видишь его прямо наяву? – уточнила Энни всё так же недоверчиво. - Ну… да. Нет, не всегда, конечно. Не то чтоб он прямо вот стоял в углу и что-то мне говорил. Но у Золотого леса я его видела в костре. - В костре? - Ну да. Как будто его лицо в пламени было. - Ага, - сказала Энни. – Знаешь, была бы я верующей – ну, по какой-нибудь из религий Большого мира – я бы сказала, что это какой-нибудь чёртик, - усмехнулась она. – Но я не верю в чертей, хотя верю в то, что в мире есть силы зла и силы разрушения. Может, ты что-нибудь себе просто навоображала? – она внимательно посмотрела на племянницу. - Не знаю… Ой, слушай, только ты маме не говори, - встрепенулась Анни. – А то она снова проблему раздует. - Да, но знаешь ли, какой-то персонаж из снов, который тебе что-то нашёптывает… - Я ему сопротивляюсь, - твёрдо сказала Анни. - Так и впрямь в чёрта поверишь, - нервно хмыкнула Энни. – Слушай, может, с Лангой поговорим, а? – предложила она. – Она у нас в нечисти лучше всех разбирается. - Ага! А она расскажет маме. Мне тогда вообще покоя не будет, - воспротивилась Анни. – Ничего ж такого не происходит. Ничего страшного. - Ну смотри. Если что, обращайся, - кивнула Энни. - Конечно, - пообещала Анни. – Ну, я пошла. У меня ещё куча уроков. Вот ты в детстве любила делать уроки? – со вздохом спросила она и тут же сказала: - Хотя тебе наверняка столько не задавали. - Это точно, - кивнула Энни. Анни стала пробираться между тесно стоящими шкафами с книгами, когда Энни шёпотом окликнула её с хитринкой на лице: - Анни! - Что? – обернулась Анни. - А тебе кто больше нравится – Ровенор или Астерий? – задала Энни лукавый вопрос. Анни покраснела: - Да никто! Они оба глупые, - заявила она. Энни хмыкнула: - Ладно, ладно. Я просто спросила. - И нечего надо мной смеяться! – возмущённо добавила Анни. И снова встрепенулась: - Ну ты же маме не будешь об этом говорить? - Ни словечка, - клятвенно прижала руки к груди Энни. И Анни ушла. По дороге к своей комнате она то и дело то краснела, то хихикала, вспоминая прошедшую беседу. Как же здорово, что можно с кем-то вот так поговорить! Посекретничать… Признаться в том, в чём никогда не признаешься маме. Потому что мама слишком серьёзная и не поймёт. А Энни задумчиво сидела за столом в библиотеке. - Так, - сказала она самой себе. – Выяснили много интересного. Теперь вопрос: что с этим делать?