Что если...

      Марта только дверь приоткрыла с сомнением, она всегда проверяла точно ли в его кабинете никого нет. Все дальнейшие её действия, за тот месяц, что спецотряд синих полосок расположился у них в доме, уже дошли до автоматизма. Каждое движение рукой, как она подтыкала юбку за пояс, и наклонившись протирала пол, как пододвинув стул взбиралась на него, и тянулась протереть шкаф. Даже мысли каждый раз были одни и те же. С того первого дня, как встретилась с ним глазами.       «Вот тут он сидит». Плавно, почти нежно, скользит она тряпкой по обтянутой кожей спинке стула.       «Тут, опершись ладонями на стол, стоит склонившись и что-то рассматривает». Бережно перемещаются бумаги с места на место. Шуршат свернутые в трубу карты. Лишь один раз, в самый первый день, довелось Марте увидеть его за работой. В окружении соратников, каждый из которых не произнес ни слова, пока приложив кулак ко рту, он задумавшись смотрел в окно.       «Могла бы я, - думала Марта, отжимая тряпку, - быть как они, как он? Я без труда сворачиваю шею курице, хожу на охоту с отцом. Я даже могу выследить зверя». Мокрой рукой она заправляет выбившуюся из-под косынки прядь курчавых своих волос. И воспользовавшись передышкой, оглядывает маленькую комнатку. На вешалке рядом с дверью, куртка. На книжной полке, всего пару книг. Остальные они с отцом, подчиняясь распоряжению, перенесли на чердак. Занавески на окне задернуты даже днем. На столе большой подсвечник на три свечи. В углу огромный старый сундук, запертый на ключ.       «Осторожней с ними. Кто знает, что у них на уме. Так или иначе, они все убийцы», - вспоминает она предостережение отца. И словно отмахнувшись от него, встряхивает головой. И поправив юбку, встает на колени, добраться до самого дальнего уголка под столом.       «Я тоже могла бы убить человека, наверно», - думает она. И представляет, как притаившись в лесу, бок о бок, они выслеживают мерзких скоятаэлей. Несколько дней назад она видела, мельком, как склонился он над той девушкой, Бьянкой вроде, пока она сидела на стуле, запрокинув голову. Марта слышала что девушка эта была ранена в тот день. Слышала, что Вернон Роше не отходил от неё всю ночь.       «Вот какие девушки ему нравятся. Вот какой я должна быть», - думает Марта с грустью. И она хмурит свой лоб и прикусывает от обиды на судьбу свою, губы. И сжимает тряпку будто хочет задушить. А потом вдруг замирает и вспоминает свой, до жути явный, сон, в котором сжимал он её в своих объятьях. И по круглолицему лицу её разливается краска. Марта вылезает из-под стола и прикладывает руку к часто вздымающейся своей груди. То ли от напряжения, от труда, то ли от волнения, от мыслей, она часто дышит и часто часто-часто бьется у нее сердце. Она присаживается на стул, тот самый его стул, и это лишь усиливает трепет. Она стягивает косынку, будто та мешает ей дышать. Тысячу раз прислушавшись не идет ли кто, она выдвигает ящик, где знает, хранятся его ножи. Прикасается рукой с холодным острым лезвиям. И представляет, что это она ранена, и лежит на кровати, а он держит её за руку, или проводит по её волосам, глядя прямо в глаза.       «Глупая, глупая девчонка, - шепчет он и целует». Она произносит это вслух и целует поднесенную к губам свою ладошку. А затем аккуратно задвигает ящик и встает.       «А что если, подойти к нему и попросить принять её? Ведь есть же Бьянка. Значит и она может. Может жить как они, как он. Жить с ним». Дверь распахивается так резко, что возглас невольно срывается с её губ.

***

      Вернону не нужно ничего говорить, распахнув дверь, он лишь делает небольшое движение рукой и никто не смеет последовать за ним. Беспрекословное подчинение. Он рассержен, и ему нужно побыть одному. Обдумать все одному. Лишь на мгновенье зубы ослабляют на невидимой жертве хватку, когда взгляд спотыкается об неё, дочку бочкаря в чьём доме они расположились. Замерев с тряпкой в руке она мгновение смотрит на него огромными глазами, приоткрыв рот, но тут же спохватившись хватает ведро, и даже не одернув юбку, торопливо выходит. Он опускается на стул. Белая кожа ее ног, уносит прочь все мысли с которыми он вошел. На столе лежит ее косынка.       «Должно быть забыла» Рука непроизвольно тянется к ней и сжимая подносит к лицу. Аромат трав, проникает в нос. Окутывает сознание.       «Что я творю», - думает он, но не может остановиться. И тут же встает. Какое-то время меряет шагами комнату. Отвращением мелькает в сознании вся вереница прошедших лет. Годы крови, грязи, смертей, случайных связей - всеми обычными спутниками солдата. А перед глазами - её лицо, куда ни глянь. Всё то, что заметил в первый же день. Каштановые волосы, чуть вздернутый нос, маленький рот с пухлыми губами. Молоденькая. Совсем девчонка. Что-то тоскливое рождается в сердце, тянет, а не то призывает к чему-то. И страшно признаться, что не впервые посещают его эти чувства, забытые когда-то давно, отброшенные за ненадобностью, годами кочевой, военной жизни убранные в самый дальний ящик души. Вновь вернулись они недавно. Как будто ждали его всё это время в этом доме. Доме, будь он трижды проклят, который, чисто случайно выбрали они местом своей остановки.       «Мог бы я жить так? - думает Роше. - Приходить с работы каждый вечер. Сытно есть вкусно приготовленную стряпню. А вечерами падать ей в объятья. Накрывать её собой на белоснежных простынях. Припадать губами к её белым ногам. Вдыхать аромат её волос. И овладевать ею снова и снова». Он проводит рукой по столу. «Не пылинки. Чисто» Кривая, не пойми что выражающая, улыбка трогает его губы.       «А что, если…» - произносит он, и надолго замолкает, уставившись в одну точку. А потом встает, подходит к сундуку, и отперев, достает толстую папку документов.