Daughter

*Маленькое примечание, для тех, кто не помнит: директор Суонбэк в исполнении Энтони Хопкинса появляется во второй части франшизы, но из-за эпизодичности появления и отсутствия в титрах, его нет в фикбуковском списке персонажей.

*** Он все понимает с первого взгляда. На самом деле он понимает все еще даже и не разглядев ее толком, и видя лишь крохотную точку на фоне всеобъемлющего горного пейзажа: маленькую точку, в которой едва можно было различить человека, но которая, тем не менее упорно карабкалась вверх. Вверх, только вверх, все выше и выше. Пилот кружит над горными уступами, пытаясь найти подходящее место для посадки. Суонбэк стучит пальцем по микрофону своих наушников, чтобы привлечь его внимание и медленно качает головой: «нет». Пилот кивает в ответ, зависая на максимально безопасной высоте. Суонбэк высовывается из кабины; подается опасно близко вперед, держась за поручни, чтобы не вывалиться ненароком. Ветер нещадно треплет волосы; вид реки Колорадо с этого места слепит своей поистине головокружительной грандиозностью, однако, первозданная красота природы совсем его не интересует. Для этого он прилетит сюда как-нибудь в другой раз. Он наблюдает за тем, как она лезет вверх: по-прежнему вверх, становясь все ближе и отчетливей. Яркая медно-рыжая вспышка режет по глазам кинжалом, но он не отводит взгляда; ему не составляет особого труда понять, что на ее руках нет защитных перчаток.  У нее нет вообще ничего. Ничего, кроме собственных разодранных в кровь рук, удивительной ловкости и упрямства граничащего с опасным безрассудством, но каким-то необъяснимым образом, именно это бесстрашие не позволяет ей потерять опору и кубарем скатиться вниз. Он подает сигнал: пилот начинает медленно идти на снижение. Ее ладонь соскальзывает вниз ровно в ту самую секунду, когда Суонбэк спрыгивает на землю. — Черт! Он оказывается у самого подножия скалы в считанные минуты. Она висит на отвесном краю, очевидно, успев ухватиться за выступ лишь чудом, и смотрит вверх. Не на гору, нет. На небо. Ветер доносит до его слуха обрывки ругательств.  Надо же. Давненько ему не приходилось бегать так быстро. А она уже вновь вскарабкивалась обратно — упрямо, со злобой, не прекращая ругаться сквозь зубы и почему-то двигаясь гораздо быстрее, чем в прошлый раз. На самой вершине, Суонбэк протягивает ей руку. Принимать помощь она не спешит, смеривает настороженным взглядом, но потом все же решается, крепко вцепляясь в его ладонь разодранными в кровь пальцами.  Он кивает и тянет ее вверх. Она кричит — больше от неожиданности, чем от боли. — Черт, — она пробует осторожно пошевельнуть левым плечом, шипит сквозь зубы. — Не показалось. — Что не показалось? — миролюбиво интересуется он, хотя прекрасно понимает, о чем она говорит. Она награждает скептичным взглядом протянутую им бутылку воды (с заранее открученной крышкой), но все же решает ненадолго послать свою паранойю к черту. — Плечо вывихнула, — отвечает она после нескольких жадных глотков. В глаза ему она не смотрит, предпочитая наблюдать за ослепляющей в закатном мареве лентой реки. — Опасное хобби вы себе выбрали. Хотя, должен сказать, то, что я видел, весьма впечатляет. Комплимент она игнорирует и по-прежнему не смотрит в его сторону. Почему-то ей некомфортно смотреть на своего нового (пока что безымянного, но она отнюдь не горит желанием узнать его имя, и уж тем более — делиться своим) знакомого — внимательный взгляд голубых глаз ранит душу осколком узнавания, но разбираться во внезапно вспыхнувшем внутри чувстве ей совсем не хочется. — И давно вы здесь? — настороженное любопытство все же берет верх. Она делает еще несколько глотков воды, чтобы отвлечься от боли в плече и разбитых руках, но главное, не смотреть на своего непрошеного собеседника. — А как давно вы услышали вертолет? — он усмехается, кажется, по-доброму. А впрочем, откуда ей знать на самом деле? — Что вам нужно от меня? — Вас очень трудно найти. — Возможно, но вряд ли, вы приложили столько усилий в моих поисках и прилетели сюда только для того, чтобы сказать, что я хорошо прячусь. — Верно. Я прилетел сказать, что вы нужны нам, агент Фауст. — Нам? — она не выдерживает и смотрит на него, тут же понимая, что этого делать не стоило. Боже, до чего же он похож… — Кому — нам? Стране? Миру во всем мире? — Пока только конторе, — на его губах прорезается насмешливая улыбка, и это, непостижимым образом, лишь усиливает сходство. — Мир во всем мире идет как бесплатное приложение. Она молчит. Суонбэк наблюдает за тем, как она льет остатки воды себе на руки, чтобы беззвучно содрогнуться от боли. Розово-алая струйка словно бы нехотя впитывается в рыхлую землю. Он без предупреждения касается тыльной стороны ее ладони платком. Она вздрагивает, едва заметно, но руки не вырывает, позволяя ему аккуратно счищать с ее пальцев остатки крови и грязи. — Нам пора, Ильза. Она так и не спрашивает, как его зовут. Он говорит ей сам, дождавшись, пока вертолет наберет достаточную высоту. — Я так и не представился, кстати говоря. Меня зовут Пол. Пол Суонбэк. Ильза взирает из иллюминатора на стремительно удаляющиеся горы, глупо надеясь, что он не услышит ее внезапно участившегося дыхания. Глупо: они ведь оба в наушниках. Горы вскоре совсем исчезают из виду. Ильза ловит себя на мысли, что ей жаль, хоть она и ненавидит их. *** Суонбэк навещает ее примерно раз в неделю. Словно по гребаному расписанию. Ильзу его визиты неимоверно раздражают. Он лишь усмехается в ответ на ее язвительные (на грани откровенного хамства) вербальные уколы, и награждает латунную кровать дружеским пинком. — Не передумали? — интересуется он, бросая быстрый взгляд в окно; из ее комнаты открывается чудеснейший вид на вытянувшихся в шеренгу курсантов. В мозгу сверчком вспыхивает презрительная мысль, что прозвище «Ферма»* как нельзя более кстати подходит этому месту. — Кэмп-Пири, конечно, прекрасен в это время года, но мне все же кажется, что это не совсем то, что вам нужно. Фауст награждает его взглядом затравленного волчонка. У Суонбэка глаза голубые до одури, до боли знакомой полоумной прозрачности, и это не на шутку пугает. — Руководство ЦРУ настолько беспокоит, что я предпочитаю жить на их даровой казарме, нежели на квартире? — парирует она ядовито. Сарказм давно стал для нее защитной реакцией по умолчанию; так выжить оказалось проще. — Скорее их беспокоит то, что вы с явным удовольствием играете на их нервах. Ильза не может себя остановить — смеется. Ответная улыбка прорезается на его лице множеством милых морщинок-черточек. — Спасибо. — За что? — он в удивлении приподнимает седую бровь. — Что не сказали… как там они обычно говорят? Ах да, что я «бездарно растрачиваю свой потенциал», — Ильза подчеркивает свою точку зрения кавычками в воздухе. — В отличие от них, я действительно так думаю, Ильза. Вы слишком хороший агент, и если мы вас упустим, то и виноваты в этом будем только мы. От того, как Суонбэк произносит ее имя, по ее позвоночнику бежит мелкая дрожь. Ильза переводит взгляд к окну, не желая признавать его правоту. — Я уже сказала: после того, что случилось в Праге, я работаю одна, — ее голос глух, но упрям. — А если бы я сказал вам, что команду будете подбирать вы? Вы сами. Лично. И никто не скажет и слова против. Предложение звучит и впрямь заманчиво, заставляя кровь молоточками биться в висках. Ильза игнорирует порыв сказать «да», крепко стиснув зубы. Одной проще. Когда она одна, то ей ничего не грозит. От прикосновения к ладони, Ильза вздрагивает, резко отрывая взгляд от окна. Его рука оказывается на удивление теплой, с тонким ободком обручального кольца вокруг безымянного пальца. — Подумай, девочка. Просто подумай. Билеты она замечает только после его ухода, и едва ли не смеется, когда понимает, что прикосновение было лишь уловкой, чтобы подсунуть их ей под руку. Хитрый подлец. Как и все они. Она берет билеты с подоконника не глядя, чтобы не дать себе возможности передумать, и разворачивает их лишь в аэропорту. Венская опера. Кто бы сомневался. В самолете, она не может прекратить размышлять о его прощальных словах. Девочка. Ее давно так никто не называл. Интересно, сколько раз Суонбэку пришлось прочесть ее личное дело, чтобы понять это? *** — Господин директор. Суонбэк устало вздыхает, сжимая пальцами переносицу и откладывает в сторону сувенирный «Монблан»*. Ильза думает, что такой ручкой можно и убить, стоит лишь хорошенько метнуть. О горной возвышенности, что носит то же название, Фауст старается не думать вовсе. — Вы что-то хотели, агент Фауст? — Сэр, при всем уважении, мне не нужна квартира, — ее слова сопровождаются глухим шлепком: папка с риэлторскими документами приземляется на стол уподобляясь удару судейского молотка. На директора, впрочем, это не производит никакого впечатления. — Это не тебе решать, девочка. Ты теперь возглавляешь ОМН, а это значит, что ты больше не можешь жить где попало. — ОМН возглавляете вы, а не я, — с готовностью парирует Ильза. — Я всего лишь кабинетный червь, Ильза. Вербовка Стикелла и Данна — целиком твоя заслуга. Следовательно, они — целиком твоя ответственность. А я не хочу, чтобы они волновались лишний раз. Волнение вредит работе. — Но, сэр… — Посмотри, прежде чем отказываться, договорились? — Это приказ? Суонбэк смотрит на нее немигающим взглядом и произносит твердо: — Да, агент Фауст. Это приказ. Ильза выходит из его кабинета резко развернувшись на каблуках. Пол усмехается и мягко качает головой, глядя ей вслед. — С днем рождения, девочка. С днем рождения. Чутье подсказывает ему, что она согласится. Он оказывается прав. *** — Как ты себя чувствуешь?  — Хорошо, господин директор. Суонбэк обменивается взглядами с Хантом. Тот кивает; Пол решает в этот раз поверить ей на слова. Когда Итан тактично оставляет их наедине, он не отказывает себе в улыбке тихого одобрения. — Ну? — интересуется он с нежной издевкой. Ильза мастерски изображает непонимание — даже сквозь боль. — О чем вы, господин директор? — Брось прикидываться, девочка. Этот Хант кажется неплохим парнем. Она усмехается: почти счастливо, но в ее глазах сквозит неприкрытая фатальная обреченность. — Он сделал мне предложение. Но я не выйду за него. — Почему же? — Вы прекрасно знаете. Руководство мне не позволит. Суонбэк улыбается и нежно касается губами ее лба. — Вы забыли, агент Фауст. Я и есть ваше руководство. Ильза смеется. Пол проводит по ее щеке тыльной стороной ладони — прикосновением, которое едва ощущается, как касание. — Спи спокойно, девочка. Все будет хорошо. Ильза ловит себя на мысли, что почти верит ему. Верит, хоть и знает, что он — почти наверняка — врет. *** В штаб-квартире ЦРУ в Загребе холодно, как в склепе. А может быть, ему лишь кажется, думает Суонбэк, наблюдая за тем, как Ильза соскребывает с рук кровь Итана. Она трет кожу с апатично-остервенелым спокойствием, могущим означать лишь одно: слишком глубокий шок, но он не пытается предложить помощь. Вода, багровая, словно краска, льется в сток, но крови не становится меньше. — Мне жаль, Ильза. Мне очень жаль, — слова, несмотря на их искренность, звучат гладенько и фальшиво даже для его собственных ушей. Ильза поднимает голову — медленно, тяжело, будто сломанный робот, — и смотрит на него через зеркало. — Я знаю, господин директор, — ее голос звучит так же: механически, скрипуче и едва слышно — сорвала горло, когда кричала. — Спасибо. Мне тоже. Суонбэк ретируется из женского туалета. Оставляет ее одну, прекрасно зная, что Фауст сделает дальше. Она просто исчезнет. Через месяц ее арестуют за несанкционированное убийство шести сербских сепаратистов.  *** — Тебя трудно найти, — усмехается он. Удушающий захват, вопреки всем правилам, не мешает ему говорить с фирменной отчеканенной четкостью. Фауст ослабляет хватку. Суонбэк откашливается, невозмутимо поправляя воротник пальто. Краем глаза Ильза замечает Лютера и Бенджи: они сидят на крохотной кухне и пьют кофе. Бенджи избегает ее взгляда, предпочитая уткнуться глазами в планшет; Лютер, напротив, смотрит прямо на нее. Суонбэк прерывает их безмолвную пикировку деликатным покашливанием. — Раз все поздоровались, то может, перейдем к делу? — Как вы меня нашли? Я ведь вытащила передатчик, — удивление в ее голосе схлестывается с едва маскируемым стыдом; она чувствует, как лицо заливает краска. — Мы не при чем, — испуганно выпаливает Данн, едва не заливая драгоценный планшет кофе. — Это все он. Директор улыбается. Ильзе кажется, что она читает в его взоре легкую издевку. — Подтверждаю его слова, агент Фауст. На этот раз они не при чем. Это моя вина. — Но вообще-то… — подает голос Стикелл. Ильза вздрагивает, но Суонбэк не дает Лютеру договорить. — Джентльмены, будьте столь любезны: оставьте нас ненадолго. Парни нехотя ретируются из кухни. Ильза смотрит на закрытую дверь собственной спальни и прикусывает щеку: в глазах начинают закипать слезы. — Что ты творишь, девочка? Она переводит остекленелый взгляд на Суонбэка. Качает головой, невольно сжимая руку на округлом животе, стоит лишь почувствовать резкий толчок сквозь кожу. — Толкается? Она кивает. — Шестой месяц, верно? Она вновь кивает, не в силах произнести хоть слово. Пол предупреждающе поднимает руки вверх и делает осторожный шаг по направлению к ней, но Ильза все равно отшатывается. Суонбэк резко рвется вперед и ловит ее за локти, не позволяя упасть. — Ну что же ты, девочка, — мягко произносит он, ощущая ладонью упругий толчок. — Ну что же ты. Ты же сильная. Сильная, храбрая девочка. — Я не вернусь, директор. Пожалуйста, не заставляйте меня, — ее голос дрожит от непролитых слез, но Ильзе впервые плевать. Она впервые готова умолять. — Я и не собирался просить тебя вернуться, — отвечает он. Он, конечно же, врет. Она, конечно же, знает это.  Ильза садится в ожидающий их вертолет спустя час после их приезда. *** Выстрелы не затихают. — Оставь меня, девочка, — хрипит он; по подбородку скатывается кровавый сгусток. — Оставь меня. Ильза упрямо качает головой, тщетно пытаясь остановить кровь. Бесполезно: она знает, что директор истечет кровью за считанные секунды. Нет, Господи, пожалуйста, нет. Только не снова. Только не снова. Выстрелы становятся громче и чаще. Ильза знает, что Брандт отстреливается в одиночку, знает, что ей нужно уходить, но не может заставить себя сдвинуться с места. — Ильза! — крик Брандта доносится до нее будто сквозь воду. — Ильза, нужно уходить! Суонбэк с неимоверным усилием отрывает ее ладони от своей раны. Она исступленно качает головой, только сейчас осознавая, что плачет. — Сэр, пожалуйста… Он прикладывает окровавленный палец к ее губам. Гладит по щеке, оставляя на коже алые разводы. Ильза закрывает глаза и тут же открывает их снова. — Иди, девочка, — его взгляд тускнеет, из горла вырывается хрип, но Господи, до чего же странно: даже сейчас он умудряется говорить не прерываясь. — Прости меня за все. Но иди. — Да, сэр. Слушаюсь. Ильза закрывает ему веки и касается губами лба на прощание. Выстрелы не прекращаются.