Слово на букву "Л" — любовь

========== Часть 1 ========== Я – Хаджи. Хаджи Мустафа ага. Сколько времени я провел в этом благословенном дворце, никто не знает, даже я и сам уже сбился со счета. Сколько Падишахов и Султанш я увидел, скольких из них я вырастил на своих руках — не счесть. Но есть история, которая никогда не уйдет из моей памяти, о ней-то я и поведаю потомкам. Эй, потомки! Эй те, кто останется после нас! Слушайте и запоминайте и не говорите потом, что не слышали! Сколько лет пройдет, сколько веков минует, но пусть все услышат и запомнят историю любви, которая не прекратится ни в мире сущем, ни в царствии Аллаха. ***       Вечер. Валиде Кесем-султан и я — верный её раб отправились во дворец великого визиря. Меня всегда поражала стойкость и уверенность госпожи, отрицание любой опасности. В этот неспокойный вечер 20 августа 1641 года мы отправились по извилистым дорогам пригорода Стамбула к одиноко стоящему дворцу Кеманкеша Мустафы-паши. Янычары были недовольны долгим отсутствием походов, а также тем, что ими правит Безумный Султан, который полностью находится под влиянием своей матери-регента. При этом не имея денег, они грабили простых ремесленников, конечно, в народе очагами вспыхивали волнения. Мои опасения были напрасны — госпожа, я, две служанки, охрана, состоящая из четырёх человек, все мы добрались в целости и сохранности, никто на нас не напал.       Но нас могла настичь и другая опасность. В гареме и во всем дворце, даже среди беев и пашей ходили слухи о тайной связи Валиде-султан и Кеманкеша-паши. Разумеется, что наш отъезд из дворца поздним вечером, кто-нибудь мог заметить и доложить повелителю. Но Валиде не страшилась этого, ведь она легко могла влиять на своего сына-повелителя, а на людские слухи о ней и великом визире ей было глубоко плевать с высоты Девичьей Башни, возвышающейся над Босфором.       Темнота наступающей ночи сгустилась сильнее, вдалеке показались колонны дворца, очертания балконов, сада, минарет дворцовой мечети паши и башня темницы и пыток — это все были владения паши. Хлынул дождь, переходящий в ливень, дорогу начало размывать, дикое ржание лошадей не давало мне покоя. Я посмотрел в окно кареты и увидел всю эту мрачную картину одиноко и принужденно стоящего под ливнем имущества паши. Сверкнула молния… — О, Всевышний Аллах, когда же наш путь будет окончен? — госпоже тоже стало не по себе. — Великая госпожа, может стоило дождаться утра? Что же такого важного мы не успели бы обсудить с пашой? — ударил гром, раскаты грома заглушили мой голос, последнего вопроса Госпожа не услышала. — Нет, Хаджи, утра мне было бы дождаться трудно.       В оставшееся время никто не проронил ни слова. *** — Дорогу!!! Могущественная Валиде Кесем-султан Хазретлери! — пронесся грозным басом голос стражника.       Валиде вошла в покои Кеманкеш Кара Мустафы-паши. Дверь захлопнулась перед моим носом, стражник с силой потянул дверь на себя. А мне ничего не оставалось как стоять за дверьми покоев и ждать Госпожу. ========== Часть 2 ==========       Я, как и любой другой слуга, пусть я и главный евнух султанского гарема, покорно подчиняюсь приказам господ. Через несколько минут раздался голос Паши: — Дафна!       Девушка с белокурыми волосами засеменила в главные покои дворца паши. Через некоторое время Дафна с помощницей уже несли поднос с яствами и напитками. Я уже было приготовился к долгому ожиданию. Вспомнил о нашем разговоре с Валиде о том, как их отношения с пашой похожи на отношения Дервиша и Хандан-султан. А ведь это было не так давно, Валиде убедила меня, что все это мои глупые домыслы. Вспомнил, как Синан-паша распускал неподобающие слухи, убедил в них Эмира Гюне, Атике-султан. А в скором времени и весь дворец, вся знать, паши, беи, калфы и служанки разносили грязные слова о якобы тайной связи. Неужели это все правда? Нет, не может быть, клевета.       Мысли проносились одна за другой, казалось прошло много времени, но в действительности ожидание моё было недолгим. От мыслей меня отвлек все тот же громогласный бас стражника: — Внимание!!! Султан Ибрагим-хан Хазретлери! ***       Султан пронесся в покои, ни на что не обращая внимания. — Сынок, что ты тут делаешь? — Валиде, я волновался. Лучше расскажите какие неотложные темы Вы обсуждаете с Пашой. — Повелитель, простите, данный вопрос не мог ждать до утра. Валиде-султан сообщила о заговоре против Вас. Завтра утром будет совершено покушение. брадобрей совершит предательство, — отчеканил Кеманкеш. — Да как он только на это решился? Кто стоит за ним? Почему я об этом узнал только сейчас? — Султан Ибрагим заметно занервничал, вены вздулись на его лице. Я наблюдая за ним, боялся, что опять начнётся приступ истерии. — Сынок, на это есть две причины, — Валиде вмешалась в разговор, — тебя не было во дворце, а в таком вопросе нельзя никому доверять, потому я отправилась во дворец паши. Завтра, до того, как пропоет первый петух, Кеманкеш-паша обеспечит твою безопасность. И дай Аллах, мы выясним кто стоит за этим предателем, проведём расследование и все виновные будут наказаны.       Слова Валиде успокоили Повелителя. Я невольно выдохнул. Как я мог усомниться в Госпоже? ****       Через некоторое время султан Ибрагим, Валиде и я ехали в карете. — Мама, Кеманкеш итак приезжает во дворец рано утром, да и Вы могли послать гонца. — Сынок! — Мама, почему у Кеманкеша поднос был накрыт на двоих? Вы что, собиралась с ним ужинать? Да и почему Хаджи-ага не мог присутствовать при этом разговоре, почему вы говорили наедине, когда и так много дурных сплетен? Мама! — Ты слишком подозрителен. Вместо того, чтобы закрыть рты сплетникам, ты упрекаешь меня, — Госпожа была невозмутима. — Валиде, просто я был огорчен, когда услышал сплетни своих наложниц, хотел убедиться, что все хорошо. Хвала Аллаху, Вы снова не только спасли меня, но и успокоили. Уж теперь они не посмеют болтать, ведь мы вместе едем домой.       В обязанности верного слуги входит слышать все эти личные разговоры своих господ… *** — Дафна! — Кеманкеш звал свою служанку. — Да, мой господин! — девушка прошла виляющей походкой и села на колени паши. — Дафна, завтра я переезжаю в Топкапы, собери для меня все необходимое. — Надолго? — Навсегда. — А как же я, паша? — Ты как и прежде будешь управлять всеми делами в этом дворце. Этот дворец останется в моем владении, я буду приезжать сюда для поддержания его порядке. — Паша, — Дафна залилась слезами, — возьмите с собой. — В таком случае ты будешь принадлежать гарему Повелителя.       Дафна, обвила шею Паши, её слезы крупными каплями падали на спину паши. Через слезы она сказала, что все равно поедет в Топкапы и пошла собирать в дорогу Кеманкеша, себя и еще нескольких слуг. Втайне она мечтала, что Кеманкеш-паша женится на ней, ведь в гареме султана Ибрагима так много девушек, там так легко затеряться и стать не нужной никому. ***       Кеманкеш долго не мог уснуть, он вспоминал встречу с Кесем-султан. Обдумывал их разговор о готовящемся покушении. План действий он уже подготовил. Но остальная часть их встречи глубоко засела у него в мыслях: — Госпожа, Вы осветили счастьем мой дом! — Кеманкеш был рад неожиданному появлению Кесем-султан в своем дворце. — Кеманкеш, главная причина моего прибытия — Ибрагим. Моему сыну-повелителю угрожает опасность. Главный ага гарема — Мехмед, перехватил письмо одной из наложниц, отправленное дворцовому стражнику. В письме говорилось о покушении, которое будет совершено личным брадобреем моего сына, он хочет перерезать повелителю горло. Этот предатель, шакал, наверняка, не сам решился на это преступление. Политика, которую ведем мы от имени моего сына не всем по душе, волнения нужно усмирить, пока буря не настигла султанат и великую династию. — Госпожа, эта весть весьма расстроила меня. Но брадобрей должен прибыть в покои повелителя, ничто не должно зародить в нем подозрение о том, что его раскрыли. Дворцового стражника и наложницу, утром незамедлительно посадят в темницу для проведения расследования. В покоях повелителя за тайной стеной будут находиться преданные нам стражники. Будьте спокойны, повелителя никто не сможет ранить, а тем более убить. Завтра до рассвета я прибуду во дворец, и все приготовления к нашему плану будут готовы. — Теперь я спокойна, Кеманкеш. Ты заговорил о тайной стене в покоях повелителя, это натолкнуло меня на одну мысль. Кеманкеш Мустафа, временами я опасаюсь предателей, всюду мерещатся враги. Мне нужна уверенность, а ты придаешь мне сил. Как ты знаешь есть два входа в мои покои: из гарема и золотого пути. Между комнатами хранителя покоев и моими покоями есть тайная дверь, которая открывается поднятием подсвечника. Хранитель покоев не назначен, я хочу, чтобы и эта должность стала твоей. Завтра после того, как предатели будут схвачены, мой сын-повелитель даст тебе еще одну должность — хранителя покоев. Если я в любой момент смогу попасть в твои покои, то мы сможем стать сильнее, решения будут обдуманными и молниеносными. Я хочу, чтобы ты завтра же переехал в Топкапы.       Кеманкеш открыл глаза, долго ворочался и вспоминал как радостно в тот момент стало на его душе. Какое волнение он испытал, как неистово застучало его сердце! Это была та радость, от которой в груди нестерпимо покалывает и огромной болью отдается в сердце. — Госпожа моя, моя жизнь навечно связана с Вами, наш путь один на двоих, я готов ехать хоть на край света!       Голоса звенели в его ушах, речи госпожи обжигали его. В полудреме он не понимал сон это или быль. Такой и была их встреча? Или же подсознание предательски рисует картины того, чего ожидаешь и от чего томишься. Кеманкеш думал: «Ведь, это не только возможность противостоять врагам, но и важнейший и может быть, единственный шанс, чтобы проводить время вместе с его любовью, его смыслом жизни и смыслом смерти». ***       Эта ночь для Валиде была самой трудной и томительной из всех. После приезда из дворца Кеманкеша-паши, я находился подле моей госпожи. Служанки расчесывали ей волосы, массировали руки и ноги. После того, как служанки удалились Валиде-султан рассказала мне о плане по устранению предателей, поделилась мыслями о дальнейших действиях, обдумывала кого бы из беев послать в Амасью и Багдад для подавления мятежей. Рассказала и о тайной стене. Была уже глубокая ночь, но Валиде и не думала засыпать, она переворачивалась с бока на бок. Отвернулась к стене, к той самой тайной стене и все же не спала. Не знаю, что именно не давало ей уснуть: ненависть к врагам или же предвкушение скорого прибытия паши в качестве хранителя покоев повелителя.       Да поможет Аллах на нашем вечном, полном трудностей пути. Пусть дорога наша будет светла! ========== Часть 3 ========== — Кеманкеш, почему, ну почему? — Султан Ибрагим бился в истерике, хватаясь за голову и беспорядочно взмахивая ногами. Истошные крики причиняли боль всем нам, стоящим рядом с ним, особенно его матери. Насколько повелитель был умен и начитан, настолько же он был и безумен. Лекари в один голос твердили, что истеричные рыдания и стоны были следствием нестерпимой головной боли.       День клонился к вечеру, события следовавшие одно за другим никак не давали этому дню закончится. Напряжение с самого утра не давало возможности перевести дух. Еще до рассвета начались приготовления к поимке предателей. Но все время что-то шло не так: девушка-наложница была отравлена в общей спальне, дворцовый охранник сбежал, а брадобрей, увидев перед собой грозных стражников, понял, что он раскрыт и перерезал себе горло, забрызгивая кровью все вокруг, упал к ногам Султана. — Ибрагим, ты остался жив, ты — моя надежда. Ты должен взять себя в руки. Сегодня нам не удалось расследовать это дело, но мы сделали больше — мы спасли тебя, — Валиде ладонями касалась лица повелителя.       Кажется, истерия отступила. Повелитель приходил в себя: — Валиде, Вы ведь остановите их, не дадите этому повториться? — Конечно, сынок. Но мне нужна помощь, ты должен отправить Ахмад-бея с войском подавить восстания в провинциях. Он будет сообщать нам о каждом шаге неверных предателей и привезет нам их головы. Также ты должен дать Великому визирю Кеманкешу Кара Мустафе-паше вторую должность — хранителя покоев, он должен жить в этом дворце и оберегать нас. — Распорядитесь о назначениях, — Ибрагим обратился к главному слуге и кивнул головой, — а теперь я должен отдохнуть.       Валиде-султан, Кеманкеш-паша, лекарь, главный слуга и я вышли из покоев Султана Ибрагима. *** — Паша, позвольте накрывать на стол, пришло время ужина, — Дафна зашла в покои Кеманкеша. — Не нужно. Оставь меня, сегодня я буду заниматься делами государства, скажи, чтобы никто не беспокоил. — Паша, мое сердце тоскует, я страдаю… — Не нужно, прекрати это, все кончено, навсегда. Не входи в мои покои никогда, здесь много служанок, они сами займутся моими делами. — Но я поехала за Вами, хотела, как и прежде заботиться о Вас! — Я вижу твои намерения и меня это угнетает, — Кеманкеш поднялся с тахты, посмотрел на девушку. Она была прекрасна: тонкая талия, пышные формы. Лицо, хм, чертами лица, она, пожалуй, в какой-то мере похожа на Кесем-султан. Да, именно, что-то в ней есть, потому, наверно, она и привлекла когда-то его внимание. — Жаль, что ты лишь бледная ее тень!.. — Случайно пронеслась мысль вслух. — Паша, о чем Вы? — Довольно, ступай!       Кеманкеш закрыл за Дафной дверь на засов. ***       В покои Валиде несли серебряные подносы со множеством блюд и напитков. Служанки поправляли прическу Валиде, благовония заполонили сказочным ароматом комнаты госпожи. — Хаджи, останься. Все остальные должны удалиться, — приказ был незамедлительно исполнен. — Госпожа, приказывайте. — Хаджи, сейчас я открою тайную стену для Кеманкеша. Ты также будешь находится с нами в покоях.       Я подошел к стене, вытащил подсвечник из обрамления, стена глухо заскрипела. Открыть это ход можно было только со стороны покоев Валиде. Кеманкеш уже был в ожидании встречи, он быстро прошел к нам, поклонился Валиде-султан и был готов к разговору. *** — Кеманкеш, меня беспокоит состояние повелителя. А что ты думаешь? — Госпожа, по-моему, такие вспышки истерик, неверные называют одержимостью, одержимостью дьяволом. Хотя есть некоторые ученые мужи, которые не согласны с этим диагнозом, они выдвигают учение о истерии как о болезни души. — Тебя слишком интересует культура и умы европейцев? — Госпожа, нельзя не отдать должное их мастерам искусства. Стремление к пышности и излишествам, причудливые и витиеватые мотивы картин и скульптур, делают их работы величественными. — У нас до сих пор многие архитекторы считают скульптуры идолами, а портреты не принимают даже великие светила грамоты. — Не всё, чем восхищаются они, признаем мы. Это касается и лекарского искусства. В Греции есть врачеватель Асклепий, он — мастер, известный на всех континентах. Именно он отрицает одержимость, а исследует истерию и болезнь души, может, стоит привезти его? — Нужно начать с ним переписку. Прикажи главному лекарю написать ему письмо. Потом будем ждать от него отчета о идеях этого Асклепия, — настроение Валиде-султан заметно изменилось, в глазах вспыхнул огонь. А это и неудивительно, ведь она сама из Греции и упоминание о когда-то родных землях, заставило ее вспомнить прошлое.       Много раз мы говорили с госпожой о родных краях, о родителях. Я не помнил почти ничего, а она скорее не хотела помнить. Почти ничто из того, что было в Греции, больше не было для нее частью души, всё из её прошлой жизни осталось лишь только грустной дымкой воспоминаний.       Отужинав, Кесем-султан и Кеманкеш-паша переместились на балкон. Балкон был просторным, если не подходить близко к перилам и краю, то тех, кто находится на балконе увидеть было невозможно. Я не пошел за ними, остался в комнате, наблюдал за их силуэтами. Со стороны они выглядели счастливыми: их наполнял покой. Порой ночью, человеческий ум становится смелее, сердце храбрее, а язык болтливее. Что-то подобное происходило сейчас: касания ладоней, долгий немигающий взгляд глаза в глаза, ничто не отвлекало их друг от друга. ***       Ненадолго я задремал в одной из комнат покоев госпожи. Спешу на балкон, картина, которая предстала перед моими глазами обеспокоила меня. Валиде-султан спала сидя на тахте, голова ее была на плече паши. Паша повернулся ко мне, от его взгляда мне стало не по себе, настолько лишним и беспомощным я почувствовал себя. Он взял на руки госпожу и понес в комнаты, положил на кровать, склонился над ней и через минуту уже уходил за тайную стену обратно к себе. ***       Кеманкеш лежал в своей кровати и смотрел в потолок. Счастье готово было вырваться наружу, ему хотелось кричать. Но любовь их должна стать тишиной. Первый поцелуй с любимой женщиной глубоко тронул его. Кажется, теперь и умереть не страшно. Аллах любит своего Раба Мустафу, посылает ему огромную радость. Снова и снова воспоминания проносятся в голове, мысли временами путаются: — Кеманкеш, Хаджи перестал за нами наблюдать, наконец-то я не чувствую его взгляда на спине. — Госпожа, он ни за что не должен подумать, что мы нашими встречами совершаем прелюбодеяние. Он должен твердо верить, что греха нет за нами. На нашем пути он должен оставаться верным соратником и другом.       Через мгновение Кесем-султан с жаром отдала свой поцелуй. Их губы разомкнулись, она отстранилась. Затем снова несмело прикоснулась губами к его губам. Руки предательски задрожали, тысячи мелких иголочек вонзились в кончики пальцев. Сердце обоих бешено стучит, в тишине ночи стук сердец звучит особенно громко, отдается гулом во всем теле и превращается в музыку, музыку для двоих. ========== Часть 4 ==========       Жизнь идет своим чередом, весна сменяет зиму. Очаги восстаний подавлены, спокойная и размеренная пора наступила для дворца, его обитателей и всей империи. — Дафна, мой брат-повелитель очень доволен тобой. Даст Аллах и ты подаришь нашей династии маленьких шехзаде, — Атике-султан, улыбаясь проходила мимо фавориток повелителя. — Госпожа, я стараюсь осчастливить нашего повелителя. Благодарю Вас и молюсь за ваше здоровье, — ответила девушка.       Дафна со временем успокоилась и как будто бы не возобновляла попыток вернуть благосклонность великого визиря. Ей повезло найти счастье рядом с повелителем, ее страх остаться забытой служанкой не оправдался. В гареме султана Ибрагима между наложницами не было склок, наш султан был очень благосклонен к женщинам и уделял им все свое внимание, развлечения в гареме приносили ему благо: на время головные боли оставляли его, истерики почти прекратились. Потому и сестра, и мать потакали этим его прихотям. У султана Ибрагима были сотни наложниц, и десяток фавориток, никто из фавориток вниманием обделен не был. Вот и сегодня Дафна-хатун направлялась в покои султана Ибрагима. — Мелек-калфа, пройдем к Валиде, хочу выпить с ней по чашке щербета и обсудить прошедший день, — обратилась к служанке Атике-султан. — Госпожа, Валиде-султан закрылась в своих покоях и никого не принимает, они с Хаджи-агой собирались заняться подсчетом жалованья для дворцовых слуг и наложниц. *** — Душа моя, моя госпожа! С приходом утра я умираю, а поздними вечерами оживаю вновь. Как мне избавиться от печали, когда тебя нет? — Кеманкеш-паша покрывал поцелуями лицо Кесем-султан. — Но ведь и среди бела дня мы видимся: встречаемся с пашами, проводим заседания Дивана и… — Но в такие моменты я не могу обнимать тебя, целовать, не могу говорить о том как ты свела меня с ума, как дорога мне каждая твоя частичка. Любовь моя к тебе всеобъемлющая, огромная. Любовь к тебе приносит мне счастье, то счастье от которого болит все внутри. Не знаю почему я все еще не умер от этой боли. Голоса паши и Госпожи доносились до меня обрывками фраз. Я дышал полной грудью на балконе, старался вдыхать глубже ароматы жасминов, чтобы от их сладкого запаха закружилась моя голова и я не слышал того, что слышал. Если я молчу о том, что знаю, являюсь ли я причастным к греху? Или же счастье двоих, когда оно никому не мешает не грех? Я совсем запутался, не понимаю где благо, а где грех. Пытаясь остаться незамеченным, я вышел из двери, что вела в гарем и удалился. ***       Губы шептали любовные признания, страсть захватила их обоих. — Кеманкеш, все мысли о тебе, все чем я дышу твое. Без тебя ничего нет, мира нет, меня нет. Если тебя не будет, пусть вся вселенная рухнет, ничто не будет иметь значения. Где ты, там и я. Наш путь один на двоих, одна судьба и одна любовь. — Госпожа моя, даже, если завтра все закончится, я ни о чем не пожалею. Я люблю вас так, как никто и никого не любил. Все старания для Вас, вся ничтожная жизнь Вашего влюбленного раба у Ваших ног.       Нежные прикосновения сильных рук мужчины возбуждали страсть и желание с каждой минутой все сильнее и сильнее. Не было возможности прекратить любовные муки. Одежда тихо падала с разгоряченных тел и этой ночью они слились друг с другом, стали одним целым. Дружба и любовь, преданность и страсть, верность и уважение — этот дуэт души и тела стал особенным для каждого из них. *** — Дафна-хатун, можешь идти, — Султан Ибрагим был полон решимости остаться в одиночестве.       Дафна накинула платье и поспешила удалиться, она уже успела узнать неуравновешенный нрав своего султана. Проходя мимо комнаты хранителя покоев, Дафна не удержалась и приоткрыла дверь. Внутри никого не было, она и не ожидала, что сможет войти, так как эти покои по ночам всегда были закрыты изнутри. Войдя, она огляделась. Кровать паши была не расправлена, поднос с едой не тронут, на столе лежали бумаги. Дафна очень хотела узнать что там написано, но читать она не умела, наверняка это были документы государственной важности. «Интересно, куда же подевался Паша?» — размышляла Дафна.       Стена напротив издала глухой скрип, возник проем. — О, Аллах, защити! — вскрикнула фаворитка Султана.       В проеме показался силуэт. — Паша… — Что ты тут делаешь? — грозно вскричал он, хватая девушку за руку, ткань рукава её платья треснула под сильной хваткой мужчины. — Так значит есть потайная стена между покоями Валиде и… Я все расскажу повелителю, все узнают эту мерзкую правду, никто больше не сможет скрыть Ваше с ней преступление, — Дафна вырвалась и выбежала из покоев паши.       Паша и не думал ее догонять, ему было все равно, кто поверит простой рабыне, ее слово ничего ровным счетом не значит. ***       Я направляюсь в покои Госпожи, хочу взять отставку и поехать в Египет, там у меня есть большое поместье, все уже готово к моему прибытию. Я уже не молод и не могу исправно служить как прежде, да и последние события глубоко расстраивают меня. Сделать еще несколько шагов, набраться смелости и попросить отставки. О, милостивый Аллах, да это же Дафна-хатун. В непотребном виде с оголенным плечом выходит из покоев Паши. ========== Часть 5 ========== — Простите, Госпожа, но я обязан Вам доложить, — я решил рассказать об увиденном, — когда я шел к Вам, увидел наложницу повелителя — Дафну-хатун. Она растрепанная, с оголенными плечами выходила из покоев Кеманкеша-паши. — Не может быть, — глаза госпожи округлились, лицо исказилось ни то страхом, ни то ужасом, я испугался. — Это правда, к тому же Дафна-хатун прислуживала во дворце паши, знакомы они давно, он привез ее с собой. *** — Кеманкеш это правда, Дафна-хатун была в твоих покоях? — Госпожа ворвалась в покои паши. — Да, но.. — Ты привез ее с собой из своего дворца? — Да, но… — Да как ты посмел? — Госпожа, судя по всему, она пришла в мои покои, выходя от повелителя и, обнаружила тайную стену. Я всего лишь выгнал ее. — Она была твоей наложницей? Отвечай! — Да, но это в прошлом. Я должен объясниться, позвольте…       Но Валиде-султан уже ничего не слышала, она направилась к Султану Ибрагиму. ***       Сынок, дорогой, ты должен забрать печать у великого визиря и подумать о новом назначении. Кеманкеш-паша должен быть сослан в отдаленный санджак. Он стал слишком могущественным и бросает тень на нашу власть, мы не можем допустить того, чтобы он вершил свои дела втайне от нас, это недопустимо. Не дай Аллах, он спровоцирует бунт янычар и будет единолично принимать решения. — Валиде, Вы боитесь что Ваш ослепленный любовью раб прозреет и не будет подчиняться Вам? — Не говори так, Ибрагим, не огорчай меня. Ты ведь знаешь, что все это мерзкая клевета. — Да, Валиде, знаю. Пусть будет по-вашему. Я даю свое согласие на ссылку Кеманкеша-паши и его отставку. Делайте все, что нужно. Вас поддерживает гарем, слуги, наложницы, придворная знать, паши, беи, войско и духовенство, Вы и без Кеманкеша прекрасно справитесь со всеми делами. Все следуют за Вами – Вы освещаете наш путь. *** — Атике-султан, — Дафна поклонилась и продолжила, — Атике-султан я должна рассказать Вам об одном происшествии, сначала я хотела оповестить повелителя, но думаю, что он мне не поверит, а Вас он послушает.       Через несколько минут Атике-султан с горящими щеками и пылающими от злости глазами в сопровождении Дафны, прибыла к повелителю. Я понимал о чем состоится разговор. Я винил свою несдержанность и непредусмотрительность. После разговора с Валиде, а теперь и Атике-султан пашу неминуемо казнят. Что же делать? *** — Кеманкеш! — Султан Ибрагим был в бешенстве, темно-синяя вена зазмеилась на виске повелителя, приступ истерии был близок. — Как ты посмел? — Повелитель, я, кажется, понимаю о чем Вы хотите допросить меня. — Кеманкеш, оказывается, ты тайно пробирался к моей матери. — Повелитель, не верьте словам наложницы, — Кеманкеш, кажется, был невозмутим. Паша никогда не был мне до конца понятен, словно огромная стена закрывала его мысли ото всех. — Ах! Ах, если бы это были только слова наложницы. Атике-султан просит твоей казни, Валиде просит твоей ссылки. Очевидно, по какой причине Валиде так внезапно захотела смены великого визиря, твои непристойные действия ошеломили ее! Да как ты посмел!?       Долгое время приступы не мучили нашего султана, но услышанное повергло его в отчаяние. Он упал на колени, уронил голову на пол, крик его заполонил весь дворец. Я считаю себя отчасти виноватым во всем, что происходило. — Схватить! Казнить! Сейчас же!       Грозные палачи, облаченные в черные одеяния, не заставили себя ждать, один за другим появлялись в дверном проеме. Аллах, помоги! Картина, представшая предо мной, не могла оставить меня равнодушным. Ночь, раскаты грома, облака плывут с невообразимой скоростью над куполом дворца, полутемные покои повелителя, сам повелитель на коленях бьется в истерике, истошно завывая под оглушительный гром и сверкание молний, палач с шелковой веревкой в руках, противостояние Кеманкеша палачам… Наконец паша смирился и принял смерть. Первые мои слезы за последние тридцать лет, просочились скудными капельками на мраморный пол этого величественного дворца. ***       Когда я обо всем сообщил своей госпоже, она не сказала ни слова, только глубже укуталась периной. Я знал какие бури пронзают ее сердце. Я был виноват сто раз: в том, что не помешал этой связи, в том что не обеспечил безопасность, а главное, мой длинный язык, он всех сделал несчастными. Если бы я не побежал докладывать о Дафне, госпожа спасла бы пашу, у повелителя не осложнилась бы болезнь, а сама Валиде была бы счастлива и озаряла наши грешные жизни своим бесконечным светом. *** — Хаджи, я освобождаю тебя! — Валиде с трудом произнесла эти слова. — Благодарю, госпожа.       Я знал, что госпожа увядает с каждым днем все сильнее, также я понимал, что жизнь уходит из ее тела. Тоска и боль душевная могут проявляться в наших телах тяжелыми болезнями, именно это и происходило с моей госпожой, лекари были бессильны. Ее последняя любовь оставила огромную рану. Валиде Кесем-султан закрыла глаза и больше их уже никогда не открывала.       Теперь я живу в своем поместье близ Каира, ничего больше неинтересно мне, жизнь идет размеренно и плавно. Даже воспоминания приходят ко мне редко, да и память моя слаба, всего ведь не упомнишь! Было или не было, но есть легенда о том, что старая гадалка предрекла, что Кесем-султан увидит смерть всех кого она любит и еще полюбит в будущем. Предстала перед Аллахом она раньше меня, неужели меня она и вовсе не любила своей дружеской любовью? ***       Я могущественная Валиде Кесем-султан. Я голос народа в этом бренном мире. Я — власть этого мира. Что скажут, когда я умру? Назовут ли меня тираном? Или назовут матерью народа? Вспомнят ли мои грехи? Запомнят ли мои победы? Я прожила хорошую жизнь! Это не конец! Я буду жить в своих внуках, своих потомках. Кто-то из них порадует мою душу воспоминанием обо мне? Власть и любовь — вечные мои спутники! Власть и любовь грозной тенью всегда шли со мной бок о бок, они же и погубили меня. Но дружба, любовь и власть мои друзья навечно.       Эй вы, потомки, наше будущее! Ищите свою любовь и когда найдете ключ к разгадке тайны любви, молчите! Молчите о том, что вы знаете!       Я могущественная Валиде Кесем-султан властью опьяненная, любовью озаренная! Я Валиде всех Валиде! Я ухожу в путь длиною в вечность, я нашла ответы на свои вопросы, душа моя жива и обрела покой! *** В Египте, десятые годы двадцатого столетия… — Дорогая посмотри, что я нашел, — Молодой человек протянул девушке свиток. — Что это любимый? — Это последние откровения евнуха гарема Султана Ибрагима, — у археолога заискрились глаза от гордости за такую находку. — Семнадцатый век, эта находка может обогатить нас, — Девушка взахлеб читала написанное. — Да, но я не думаю, что сильные мира сего, которые несколько веков покоятся вечным сном, хотели бы, чтобы это стало достоянием общественности. Я думаю нам стоит задуматься о поставленных вопросах. О вечном пути души, о любви запретной, трагичной, для кого-то безответной. О том, что делает с нами гордыня и власть. — Ты прав. Популярность и знаменитость не главное, свиток мы оставим у себя, не будем обнародовать. Когда придет наш час, в глубокой старости, мы напишем о том нашли ли мы свой ключ к счастью и вместе с этим свитком спрячем глубоко в земле, у нас на родине, в Российской империи.