***
Венера не задавала вопросов, и, на счастье Чарльза, все же была более меркантильна, чем в самом деле добропорядочна. Будь перед ней сейчас тот самый настоящий Чарли, она, может быть, и растрепала его родителям о чудесном восстановлении. Но, видно, у нынешнего Чарли, в котором уже прочно обосновался бывший Гарри Джеймс, была такая позиция, с которой было сложно не согласиться. Было рискованно убеждать женщину врать её нанимателям, но всё сложилось удачно. Это не могло не радовать, но в то же время Чарли был до боли обижен, расстроен и подавлен раскладом фигур на столе. Безумно воодушевлён тем, что магия так или иначе осталась с ним; расстроен, так как этой самой магии в нем оказалось на порядок меньше, чем он думал, — буквально кот наплакал; обижен из-за отношения к нему самому его новых живых родителей; и подавлен. Подавлен тем, что на раскачку сил осталось каких-то несколько недель. Письмо из «Хогвартса» стало первоочередной целью. О родителях, сестре-двойняшке и о политике можно было подумать потом. Мир изменился, это было ясно ещё с порога, так и пусть Чарльз будет узнавать его так же постепенно, как и в прошлом. С неожиданным письмом, великанами и новыми тайнами. А пока можно подумать о магии. Занятия продолжались. Вернувшись домой в тот же вечер, Чарли выпрыгнул из машины вперёд Вернона и, на бегу разуваясь, заперся в чулане, не собираясь прекращать медитацию. Ничего у него не вышло, что неудивительно: мальчишка так умаялся, что так и уснул в «позе», пока не свалился и сонно не укрылся покрывалом. Утром Чарли обнаружил поднос с завтраком на столике у чулана, поел, убрал за собой и побежал проводить очередные эксперименты. Только вот надолго его вновь не хватило. Тётя Петуния, заблаговременно спрятав все острое и колюще-режущее, встретила его в гостиной на диване не в духе и со стопкой газет, журналов и семейных альбомов. Набрав побольше воздуха, Чарли уже было собрался извиниться за вчерашнее поведение, да и вообще за всё, что он успел натворить, но не успел сказать ни слова. — Садись, милый, — произнесла женщина с налётом грусти и похлопала по всей этой внушительной стопке. Чарли понял, что разговор пойдёт о семье. Но не о магической её части, на что Чарли втайне рассчитывал. — Лили была замечательной, — начала Петуния, ласково погладив племянника по щеке, когда он присел рядом. Ностальгический взгляд, которым она его наградила, породил у Чарли табун мурашек, до того момент показался особенным. Она видела в нем его мать, поэтому было несложно предсказать, какая фраза окажется следующей. — У тебя её глаза, глаза матери. — А от отца? — Не вижу от Джеймса ничего мало-мальски приличного, — уголки губ дёрнулись в улыбке, и тётя Пет поспешно отвернулась к альбомам. Между тем Чарли увидел движущуюся картинку на одной из газет, но решился не спрашивать. Тётя на самом деле не рассказала ему ничего нового. Всё то, что он когда-то узнавал по кусочкам и крупицам, в этот раз Петуния рассказала без прикрас. О том, что в детстве и юношестве сестры не ладили, что старшая втайне завидовала младшей, и также о том, что позже сестры отдалились друг от друга, да так, что перестали писать даже пару строк раз в месяц. На свадьбе Петунии они с Лили помирились. Это в корне отличалось от того, что знал сам Чарли, в его памяти сестры рассорились в пух и прах в тот момент. Оказалось, что встреча прошла более или менее гладко. За день до венчания Петуния решилась познакомить жениха с Лили и её тогда ещё молодым человеком, Джеймсом. Вернон начал хвастаться новой машиной, Поттер поведал парню о своей новой гоночной метле, и они, на самом деле, чуть было не разругались, так как Вернону думалось, что Поттер просто смеётся над ним, только вот положение спас Сириус Блэк, который непонятно каким образом затесался на встрече. — Я благодарна Сириусу, — с дрожью в руках поделилась женщина, показывая занятную фотокарточку, где они впятером сидели за узким круглым столиком и корчились в камеру. — Если бы не он, то встреча была бы испорчена. Выходило так, что Вернон до знакомства с той троицей был точно таким же, каким его помнил Гарри. Чванлив, уперт и самодоволен. Однако Сириусу (вот уж сюрприз) удалось убедить взбеленённого Дурсля в том, что они вовсе не хотят подшутить над ним. Наоборот, пойдя по мирному пути, Блэк порадовался за приобретение Вернона, разговорил его, упомянул о байках, которыми сам был заинтересован, и дальнейшая беседа пошла как по маслу. Джеймс вставлял свои пять копеек, увлечённо рассказывая об совмещении магических фишек с магловской техникой, а сестры, полностью обалдевшие, наконец, смогли оттаять и поговорить о прошлом и о настоящем. Там-то и выяснилось и про грядущую войну, и про страхи, и про сожаления. Свадьба Петунии состоялась и оказалась даже лучше, чем она предполагала. Блэк, Поттер и Дурсль сконструировали такой масштабный фейерверк, что его наверняка слышало и видело всё предместье. — А затем прошла свадьба Лили, которую они провели чёрт пойми где, рождение детей, тройные крестины. Вы с Дадли и Касси были такими крохами! Столько всего и не упомнишь… — Касси? — Ох, твоя сестра, дорогой, — Петуния резво перебрала половину альбома и достала настоящую колдографию. На ней в окружении рождественского декора стояли трое маленьких детей, хватаясь друг за дружку и хихикая. Двое мальчишек, наряженных в самые настоящие фраки, и девочка в красивом пышном платье, которая была до капли похожа на одного из них. Это фото было сделано в тот год, когда… когда этот их террорист напал на мою семью. — Голос Петунии дрогнул, она помотала головой и передала фото Чарли. — Это волшебная фотография. Те, кто был рождён магом, наверняка видят, что там происходит, но я вижу лишь карточку. — Значит, мы с родителями часто были здесь? — Ох, нет-нет, — не снимая улыбки с лица, Петуния торопливо собрала всё нажитое, бережно уложила вытащенные фото на свои законные места и захлопнула альбом. — Это был первый и последний раз. Лили обмолвилась, что будет навещать меня как минимум раз в год, но после того, что произошло с тобой… С тех пор она не писала. — Волнуешься? — За Лили-то? Эта дурочка не пропадёт, гораздо страшнее мне за тебя, мой дорогой. — Женщина смахнула невидимую слезу и, встав с дивана, потрепала волосы племянника, поцеловала того в лоб и, прежде чем убрать ладонь, заправила отросшие волосы за ухо. Затем она ушла вместе с альбомами и газетами, которые показывала Чарли на протяжении последнего часа. Тётя рассказала буквально всю подноготную их семьи, но и словом не обмолвилась о магической стороне жизни, назвав лишь Тёмного Лорда террористом. Что ещё более странно, она не стала рассказывать про обстоятельства, при которых Чарли поселился в доме на Тисовой. Наверняка, подумал Чарли, из-за того, что и так должна была всё знать. Да и ворошить старые травмы тётя, по её виду, точно не желала. Мальчику думалось, что это был ход конём. Петуния пошла на этот шаг только после того, как Чарли чикнул себя ножиком, в надежде, что после его рассказа тот закончит свои истязания. Чего тётя Пет не знала, так это того, что причины, по которой он себе вредил, больше не было. Но вот как теперь сказать ей о том, что Чарльз вновь стал магом? В том, что она огорчится, теперь не было сомнений.***
— Так, Чарли, это самая слабенькая и покорная палочка, которую я смогла найти. Тебе как концентратор в самый раз, но я ещё раз повторяю. Себе ты её оставить не можешь! — Понял, — послушно кивнул ребёнок, расслабился и на выдохе произнёс: «Люмос!» Кончик палочки едва-едва засветился тёплым сиянием и спустя секунду погас с противным пшиком, как у погасшего фитиля. Мисс Стоун с громким возгласом облегчения рухнула на диван. Дело было в том, что за десять минут до этого позорного «пшика» Чарльз успел разгромить гостиную в щепки, прежде чем элементарное заклинание наконец получилось таким, каким и было задумано. — Думаю, это бесполезно, — тоскливо протянула женщина. Чарли ответил ей раздражённым взглядом. Все то время, пока Чарли «тренировался», её не покидала гримаса ужаса, однако с каждым новым разрушением Венера все больше расслаблялась и теряла веру, монотонно размешивая чайной ложечкой успокаивающий настой. — Кто сказал, что бесполезно? — не сдавался мальчик. — «Люмос» почти получился. К тому же, дело может быть и не во мне, а в самой палке, начинка у неё так себе. Женщина одарила его многозначным взглядом, но ничего не сказала по этому поводу. Чарли от нетерпения наконец разгадать загадку его скудных способностей, с такими-то генами, нередко переходил на личности, упоминал о вещах, что были настоящему Чарльзу Эвансу неведомы в силу возраста и обстоятельств, однако Стоун никогда не задавала ему вопросов о его «волшебном» прозрении. Что-то мальчик вполне мог и вычитать у неё дома, и все же некоторые темы, на которые он так свободно рассуждал, наводили её на мысли, что тут определённо что-то нечисто. — С чего ты уверен, что дело в начинке? — хмыкнула женщина. — Может, волшебник из тебя на самом деле так себе? Последние шесть лет магии в этом теле не было, с чего вдруг ты решил, что у тебя есть талант? Это заставило Чарли остановиться и взглянуть на Стоун по-новому. — А разве может быть иначе? — спросил он так, как будто и вправду не понимал. Венера подавила острое высказывание, вспомнив, что все-таки имеет дело с ребёнком, и махнула на него рукой. Мол, делай, что хочешь. Этим Чарли и занялся. С каждым разом, тренируясь день за днём в доме у психотерапевта, а дома занимаясь самовосстановлением, свет «Люмоса» постепенно становился всё ярче и держать его на кончике палочки удавалось всё дольше, но это всё ещё было самое элементарное заклинание, а сам Чарли после его редкого удачного выполнения валился на пол без сил. Венера нередко прибегала к зельям и лекарственным настойкам, чтобы к приезду дяди Вернона Чарли вновь был «на ходу». Но и этого не всегда было достаточно. Иной раз дядя задумчиво хмурился, смотря на уставшего племянника в машине, а то и вовсе иногда приезжал несколько раньше, чем было запланировано, стараясь как бы подловить Стоун на чём-то нехорошем. На Венеру он уже не смотрел как на благодетельницу, которая лечит его племянника, а как на врага. Все эти перемены для Чарли были более чем заметны, но он думал, что раскрываться раньше времени не было смысла. Всё равно ответом на тревоги Дурсля стало бы школьное письмо. К тому же тётя Пет не любопытствовала и не смотрела на него «так», как и дядя, поэтому Чарли сделал вывод, что Вернон своими догадками с женой не делился. До дня рождения оставалась всего каких-то пара дней. Чарли значительно продвинулся в магии: его «Люмос» горел почти так же ярко, как и у Венеры, так что сомневаться в получении заветного письма не приходилось. Однако за день до его дня рождения утром, когда должен был состояться последний ежедневный сеанс, Вернон неожиданно не повёз его к Стоун, а свернул за угол квартала, остановился и заглушил мотор автомобиля. — Что-то случилось? — завертел головой Чарли, пытаясь понять, куда же они приехали. — Какие-то проблемы с машиной? Дядя Вернон напряжённо дёрнул усами и повернулся корпусом к ребёнку, не скрывая тяжёлого взгляда. Чарли начал беспокоиться, он не сразу догадался, чем же спровоцирована внезапная остановка. — Скажи мне честно, Чарльз, мисс Стон ведёт себя некорректно? — Наверное… нет? О чем ты, дядя? — Ты ведёшь себя тихо. Перестал играть с Дадли, запираешься в чулане чаще, чем раньше. Мы с твоей тётей обеспокоены, не стали ли учащённые занятия с психотерапевтом причиной всего этого. Ко всему прочему, ты стал вялым и подавленным. Мисс Стоун что-то делает с тобой? Что-то, что ты боишься нам рассказать? Будь уверен, Чарльз, если она применяет к тебе эмоциональное насилие, то… — Стой! — Чарли, поражённый его словами, вскочил, дёрнув ремень безопасности. — Всё совсем не так! Однако его резкие слова совсем не убедили Вернона. Наоборот, взгляд стал ещё тяжелее, а хватка на руле стала ещё крепче. Даже с заднего сидения Чарли видел, как у Вернона вздулись вены на руках от напряжения. Ещё бы немного, и у мужчины бы пар от ярости из ушей пошёл. — Мы сейчас же едем домой, и я вызываю полицию. — Не нужно полиции! — выкрикнул мальчик, но мужчине уже явно не было до этого дела. Он отвернулся, повернул ключ зажигания, а Чарли от страха и волнения чуть было из штанов не выпрыгнул, когда машина съехала с обочины и двинулась к повороту назад, домой. Хотелось сказать, что вызов полиции не имеет смысла хотя бы потому, что Венера была волшебницей, и правоохранительные органы против неё были бесполезны. Однако слова вырвались быстрее, чем Чарли успел подумать. — Всё дело в магии! — Ну конечно, магия! — злобно фыркнул мужчина. — Эта шарлатанка, которую наняли твои волшебники-родители! Я ей такое устрою! Выходит, весь этот месяц Стоун науськивала тебя вместо того, чтобы лечить?! — От магии нельзя вылечить! — тут уже разозлился и сам Чарльз. — Как бы вы ни хотели, магия — это то, что останется со мной навсегда! Не думаю, что отец с матерью подумали об этом, когда отправляли меня к вам. Память-то у меня никуда не исчезла! — Ах, память! — машина свернула к перекрестку и встала на повороте, ожидая сигнала светофора. Чарльзу позарез нужно было направо — к Стоун, но вот только Вернон не разделял его желание, пыхтя от злости. Ссора набирала обороты, и они вот-вот могли наговорить лишнего. — Знаешь, что подсказывает мне моя память? Как эти два идиота мариновали нас с Петунией тишиной и не отправили ни единой весточки, в то время как у них там шла эта бредовая «война». А затем Джеймс, этот подонок, заявился к нам и отдал тебя всего в слезах и соплях. Ты целый год плакал и просился назад к родителям! А они даже не соизволили навещать тебя, видите ли, так будет лучше для всех! А кому от этого было лучше? А сейчас, после стольких лет, эта нахалка Стоун имела наглость лишь возобновить эти бредни, а не сгладить твоё и так паршивое состояние. Вернон высказался грубо и жестоко, не ожидая от себя такого пассажа. Ему сразу же стало за это стыдно и он замолчал, только представляя как его слова скажутся на племяннике. — Я хотел рассказать завтра, — спустя пару мгновений давящей тишины хрипло и язвительно сказал Чарли, — Я снова могу колдовать. В зеркало заднего вида Чарли увидел как первичное непонимание Вернона сменяется удивлением, а затем и шоком. Светофор дал сигнал и дядя, гаркнув себе под нос что-то нелицеприятное, свернул направо.***
Утром тридцать первого июля всё у всех пошло не по плану. Вернон раньше обычного уехал на работу, накануне вечером забыв рассказать жене о «радостной» новости. Дадли, решив устроить брату сюрприз, ворвался в комнату Чарли с хлопушками и расшиб себе лоб, споткнувшись о стопку книг и свалившись лицом в пол. Петуния, отвлечённая готовкой праздничного завтрака, перепутала средства и случайно замазала ссадины Дадли зелёнкой, а не мазью похожего оттенка, которым пользовалась в таких случаях. Чарли же, который за всю ночь так и не смог уснуть, задремал только под утро и проснулся лишь от стука в дверь. Спросонья он вывалился из чулана в пижаме, запутался в одеяле и упал, больно приложившись локтем об угол, и сорвался к входной двери. За которой оказался молочник, которого Чарли прилично испугал, распахнув дверь. Сконфуженно поздоровавшись, мальчик забрал молоко и побежал на кухню, где тётя Петуния была чем-то очень удивлена, а кузен сильно раздосадован. — Тетя! Почта ещё не приходила? — Да, лежит на столике у камина, — пробормотала Петуния, стараясь что-то оттереть со лба Дадли. Чарли поставил молоко на стол и, не скрывая своего радостного возбуждения, едва ли не пролетел по паркету, хватая стопку конвертов. Счета, счета, открытка от Мардж, рассылка, счета, реклама, газета… И ни единого волшебного конверта из желтоватого пергамента с пурпурной восковой печатью. — Ну что там, Чар? — крикнул ему Дадли из кухни. — Есть открытка с Уайта? Я хочу собрать коллекцию, тащи сюда. С лица Чарли не сползала улыбка. Внутри он замер в страхе, что опасения Венеры вот так и подтвердились, но продолжал перелистывать конверты, хотя и так уже понял: письма нет. — Чарли, подойди сюда! — На этот раз он услышал голос Петунии. Замедленно положил стопку обратно на стол и поплелся на кухню, стараясь, нет, запрещая поддаваться панике. Быть может, в этой реальности с его обстоятельствами за ним просто кто-то придёт? Ведь «Книга доступа» могла записать его имя в самый последний момент. И сейчас Дамблдор или Макгонагалл думают, как бы поступить лучше. Написать письмо сейчас или отправить за ним Хагрида. Да, наверное, так и есть! На кухне его встретили два хитрых лица. Чарли начал смеяться над только что замеченным зелёным лбом Дадли и такими же зелёными пальцами тёти Пет. Двое поздравили его с праздником и заключили в крепкие объятия. Тётя причитала, что Чарли растёт слишком уж быстро, а Дадли, наоборот, ворчал, что он сам растёт куда медленнее. С торжественным кличем кузена тётя вручила Чарли пару свёртков, повязанных зелёной лентой, распаковав которые, Чарли очень удивился. Темно-бордовый фрак, оранжевые бриджи и уродливое канотье с щегольской тростью не были пределом его мечтаний. Дадли ответил на его озадаченный взгляд. — Это наша новая форма! Мне кажется странной, но папа был в восторге. — Она пришла вчера днём, — улыбнулась Петуния, потрепав Чарли по щеке. — Решила отдать сегодня. Основной подарок будет после праздничного ужина, как только Вернон вернётся с работы. — Мы такое приготовили, ты обалдеешь! — Вы отдаёте меня в «Вонингс»? Этот вопрос всех озадачил. Чарли не выглядел радостным. Хотя бы потому, что Вернон, по-видимому, решил не рассказывать о том, что узнал вчера. Петуния поняла его неправильно. — Да, я знаю, ты хотел в «Смелтон», но мы решили, что вы не заскучаете и в «Вонингсе». К тому же в этом году там учредили хороший шахматный класс и фехтовальный клуб. Петуния слегка заволновалась, ожидая реакции Чарли. Тот не заставил себя ждать. Встряхнувшись, Чарли, стараясь не подавать виду, сказал «спасибо», сгрёб новую форму в охапку, сказал, что пока не хочет завтракать, и ушёл наверх. — Думаю, ему не понравилось, — вздохнула Петуния. — Думаю, ему бы больше пошли зелёные бриджи, — хмыкнул Дадли и получил щелбан в лоб. Чарли всё утро, когда он кое-как смог сомкнуть глаза, снились тревожные сцены. Как его день рождения проходит в траурной атмосфере. Как дядя и тётя смеются над ним, ведь письмо не пришло, а сам Чарли вновь не может колдовать. А Дадли из крепкого смышлёного парнишки превращается в тупоголового жирдяя и вместе с Пирсом, Денисом и Гордоном, такими же идиотами, кричат на него и обвиняют во лжи и ничтожности. Стараясь отвлечься, Чарли начал разбирать свои вещи. Так как он почти весь месяц ночевал в чулане, чтобы родственники не засекли его медитации, в комнате успел накопиться достаточный беспорядок. Книги были разбросаны. Одежда висела на спинках стульев и валялась где угодно, но точно уж не в шкафу. Скиснув, он посмотрел на форму «Вонингса». Вонючая некрасивая форма, которой в прошлой жизни так гордился Дадли, только портила его и так не сложившееся с утра настроение. Протирая пыль с подоконника, ему на мгновение даже почудилось, всего краем глаза, что он видел взмах крыла совы. Покачав головой, Чарли понял, что сойдёт с ума, и нужно срочно отвлечься чем-то ещё, кроме уборки. Поэтому он переоделся в джинсы и футболку, надел самые весёлые чистые носки, которые смог найти, и позвал Дадли играть в мяч во дворе. Кузен смел последнюю ложку своего завтрака, зажевал его маленьким бутербродом и бодро выскочил наружу. Футбол не задался. Увидев друзей во дворе, их соседка Холи Китч позвала своего брата, а тот, обзвонив остальных их друзей и сообщив, что Чарли наконец-то объявился на улице, собрал всю их шайку. Ребята наперебой поздравили мальчишку с днём рождения, поржали с «обновки» Большого Д, надарили кучу приятных безделушек, и, как только Чарли положил всё это на крыльце, позвали братьев на новую детскую площадку в конце квартала. В играх и остальных заботах Чарли почти забыл о том, что так долго ждал. Он с новыми друзьями успел поиграть и в салки, и в прятки, и в нитки, и раскраситься красками, который принёс один из ребят «в поддержку зелёных», так что, когда Ольга Китч, мама Холи и Джастина, пришла забирать детей домой, сообщила, что тётя Петуния зовёт и тоже ждёт их дома, Чарли вдруг вспомнил о письме и похолодел. Времени прошло немало. И если, вернувшись, вместе с дядей Верноном он не застанет дома жёлтого конверта… Сам дядя уже был дома, машина стояла на подъездной дорожке. Оставалось только зайти внутрь. Вспоминая прошлое, Чарли помнил, что Хагрид обьявился ровно в полночь тридцать первого числа. А письма-то и вовсе прилетали пачками за неделю до него. Надежды таяли со скоростью света. Значит, никаких причин для задержки не было, кроме как обстоятельств, на которые указала Венера. Зайдя в дом, Чарли со стуком сердца понял, что ничего волшебного… не было. Стол на кухне был красиво украшен. Из шкафа был освобождён красивый цветастый сервиз, а от одного только вида на угощения аж слюни текли. Тётя и дядя были в гостиной, озорно улыбались и держали в руках несколько больших разноцветных праздничных коробок с массивными бантами. Он мечтал о таком празднике всё своё настоящее детство, но на всю радостность ситуации Чарли нестерпимо хотелось по-детски расплакаться. Пока Дадли уже положил глаз на праздничный торт, остальные Дурсли открыто поздравляли его и не скрывали эмоций. Вернон, обычно молчаливый, не стеснялся в выражениях. Желал ему счастья, здоровья, успехов в учёбе, будущей карьере, Петуния же от себя добавляла пожелания любви, удачи во всех начинаниях. Подарки были роскошные. Без особого воодушевления, но с любопытством он открыл огромный набор-стратегию из медных солдатиков и техники, лакированный цветной атлас, дорогие, даже на ощупь, шахматы и наконец потянулся к четвёртой коробке, но его аккуратно остановила тётина рука. — Чарли, ты был для нас и останешься лишь отрадой. Счастье, что ты вырос умным и смелым мальчиком. Знай, что мы с Верноном и Дадли любили и будем любить тебя несмотря ни на что!.. — Петуния! — укоризненно отдёрнул её дядя, на мгновение нахмурившись, и Чарли наконец заметил то, на что сначала совсем не обратил внимание, поглощённый в собственные переживания. Мокрые от слёз глаза Петунии были не растроганные, как сперва показалось, а полны тревоги. Как в тот раз, когда Чарли порезал себя ножиком и спрашивал о магии. Непонимание вылезло наружу, и он уже даже не старался держать лицо. Взгляд, который он отправил в сторону дяди Вернона, был пропитан искромётной верой и начинающим, вспыхивающим с каждой секундой всё ярче и ярче, предвкушением. Как в трансе, Чарли отложил атлас и шахматы на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, и вдруг взгляд дяди смягчился и указал на последнюю, четвертую коробку. Вернон пару раз хохотнул, видя, с каким остервенением племянник срывает праздничную упаковку и достаёт из вороха бумаг непонятную для мужчины посудину. — Не понял, — протянул Дадли разочарованно, — зачем ему котёл? — Оловянный, стандартный размер № 2, — прошептал Чарли, не веря своим глазам. Отставив его в сторону, он покопался в упаковке и обнаружил заветный жёлтый пергамент. С пурпурной восковой печатью и адресом, каллиграфически выведенным изумрудно-зелёными чернилами.«Мистеру Ч. Эвансу, графство Суррей, город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей».
Счастье затмило разум моментально. Вот оно. Доказательство, что его прошлая жизнь — не вымысел. Что новая жизнь — не сказка и не иллюзия больного воображения. — Но как? Откуда? — Письмо пришло ещё утром, — шмыгнула тётя Петуния. — Я позвонила на работу Вернону, испугавшись, и он рассказал, чем ты занимался с мисс Стоун весь этот месяц. Мы, — она взяла его за ладони, стараясь скорее себя успокоить, чем племянника, — и мы решили, что будем вести себя как обычно, чтобы обрадовать тебя вечером. Извини, что оттягивали момент, — вымученно натянула улыбку женщина. — Я решил приехать пораньше, чтобы подготовиться, — фыркнул дядя, опустившись в кресло. — И встретил этого вашего волшебника на пороге. Вы с Дадли как раз гуляли. — А где он сейчас? Как его зовут? — Филиус Флитвик, кажется, его так зовут. — Он придёт завтра и отвезёт тебя за покупками. — А в четверг мы с тобой сходим по магазинам, — ласково, тётя привычно заправила отросшие пряди мальчика за уши, — нужно будет купить тёплые брюки, носки, свитера. Лили всегда жаловалась на холод. Чарли не выдержал. В этой тёплой семейной атмосфере. С людьми, которых он успел полюбить и принял, и, прижимая к груди заветное письмо, он не выдержал и заплакал. Он не стал винить Дурслей за то, что не сказали ему сразу же. Он всё понимал. В конце концов, он не стал обижаться. Ведь всё то, о чем он желал, наконец, исполнилось. — Я не понял, так он что, правда волшебник?! Охренеть! — Дадли! Ну что за выражения!