Сюита №5

Мир наполнили звуки. Она открыла глаза, но тьма была столь же непроглядной. В её голове не было ни единой мысли, ни единого вопроса, но что-то глубоко в груди толкнуло — иди вперед, тебя ждут. Девушка медленно встала, не чувствуя боли застывших от долгого сна мышц, и пошла туда, куда вел её нетерпеливый огонек в сердце. К мрачным, скорбным звукам виолончели. *** На желтых каменных плитах россыпью лежали розовые лепестки. Хадзи размеренно двигал смычком, чувствуя вибрацию инструмента, проходящую сквозь его тело, будто искорки тока. Он не смотрел на вход гробницы Миягуску, зная, что его пристальный взор ничего не изменит. Он мог лишь играть свою единственную партию. Как и всегда. Его мысли витали далеко от реальности, переплетаясь с нитью из нот и ключей. Он думал о событиях прошлого, ведя смычок забинтованной рукой. Воспоминания обволакивали кожу мягким мокрым туманом, и невыносимая грусть передавалась и виолончели. Четкой поступью выстраиваясь рядами, шли годы. От первой встречи с Саей до последней. От первого мрачного взгляда, до успокаивающей, чуть ироничной нотки грусти в голубых глазах. «Нанкурунайса. Я люблю тебя, Сая». И град камней. Если бы не Кай, он бы так и не сказал ей. Если бы не Кай, ему пришлось бы исполнить клятву, которую он дал давным-давно, ещё в тысяча девятьсот семнадцатом. Хадзи никогда не считал себя равным ей. Он был её шевалье, рыцарем-защитником, для которого желание госпожи было законом. Но Кай… Кай показал ему, что теперь всё иначе. Сая больше не госпожа. Она — друг, она — возлюбленная, и она задумается над его мыслями, даже если они противоречат её решениям. «Единственный раз я ослушаюсь твоей воли. Живи, Сая». Её катана по-прежнему в его футляре. Но теперь он не скажет «Сражайся, Сая». Теперь он не достанет её никогда. Пусть лежит древний клинок в футляре с двойным дном, пусть спит на нем скорбная виолончель. Больше ничто не будет напоминать о войне, которую развязал Аншель Голдсмит. «Красный щит» зачистил все хранилища с лекарством версии Дельта-67. Больше им ничего не угрожало в этом мире. Даже если они рукокрылы, даже если их пища — кровь, они тоже имеют право на жизнь. На обычную, полную смеха и солнца жизнь. Он видел, как Саей овладевает спячка, и в каждом её движении распознавал приближающийся сон своей хозяйки. С каждым днем она становилась вялой, сонной. Каждый раз, когда она закрывала глаза, теряя силы, он порывался оказаться рядом, подхватить её, прижать к себе и убедить, что он рядом. Но он не мог появиться перед ней в таком виде. Его рука ещё не восстановилась полностью, а в груди зияла дыра, оставленная рукой Анешля. И это не говоря о содранной коже и многочисленных ушибах, заживавших довольно медленно. Хадзи лишь наблюдал издалека, чувствуя, что его ноги подкашиваются так же, как ноги Саи, а в глазах — такая же темнота. И только благодаря Натану смерть не догнала его. Его помощь была быстрее её тяжелой холодной поступи. После взрыва Хадзи не мог даже встать. Было ощущение, что его разорвало на тридцать тысяч кусочков, и каждый из них — отдельный комочек боли, скрученный, скомканный, привязанный к нему на ниточке из нервов и сосудов. Хадзи не плакал, не стонал. Он задыхался в беззвучном крике, пытаясь не потерять рассудок, когда возле того, что было его ртом, вдруг появилась алая лужица. Свежая, человеческая кровь. — Пей-пей, — сказал ему голос. — Ты же не хочешь предстать пред Саей в столь неподобающем виде? — Я...не могу… — прохрипел Хадзи, и мягкая холодная рука мелькнула перед его глазами, обмакивая пальцы в крови и поднося к его губам. — Брось это. Твоя клятва, конечно, довольно благородна, но Сае важнее, чтобы ты был целым и невредимым. Да и не видит она, в конце-концов. Пей уже! Зря я что ли больницу грабил? Солоноватые капли опустились на язык. Боль притупилась. Хадзи прикрыл глаза и приник к лужице. — Уже лучше, — шевалье Дивы присел рядом с ним, протягивая пакет с кровью. — Вы устроили хороший спектакль, друг. Зрители в восторге. Но тебе лучше бы убраться отсюда, пока люди не нагрянули сюда с полицейскими и собаками. — Зачем ты?.. — Помогаю тебе? По доброте душевной, конечно же. Давай, собирайся в кучку и беги отсюда. Натан шутливо отсалютовал ему и исчез. Хадзи кое-как сел, по минимуму восстановив конечности и оглядев руины, устроенные взрывом. Целыми остались только катана Саи и его футляр. И как он умудрился выжить? Он снова был один. И ещё тридцать лет ему предстоит быть одному. Хорошо, что Сая была под присмотром. Она не уснет где-нибудь на улице, её не будут грызть собаки, не будет кусать холод. Кай позаботится о ней и отнесет в место, где всё началось. Этот мальчишка сильно возмужал, пока Сая спала. И Хадзи признался сам себе, что он много чему его научил. Если бы не Кай, Сая погибла бы. Если бы не Кай, он так бы никогда и не сказал ей тех слов. Хадзи всё ещё помнит этот удар, помнит возмущенно-отчаянный крик этого мальчишки, брошенный ему в лицо. «Ты человек или робот?!» «Ты можешь быть с ней, а я нет! Так будь с ней! Не дай ей умереть!» Его всегда заботило только счастье Саи. Он делал всё, что мог, чтобы хоть ненадолго принести ей радость. Шутил, готовил любимую еду, катался дальним маршрутом возле моря, потому что Сая любила на него смотреть. А Хадзи чертовски ему завидовал. «С тех самых пор, как я сопровождаю тебя, я вижу лишь твои слёзы. Потом ты была охвачена гневом. А когда я нашел тебя на землях Окинавы, ты была окружена улыбками». Он тоже хотел, чтобы она улыбалась. Но Хадзи думал, что может сделать это лишь повинуясь ей. Смешно подумать, человек, который прожил в этом мире всего ничего, понял всё раньше его самого. «Ты не пробовала позвать его? Вдруг он придет?» Под опущенными веками наворачиваются слёзы. Она звала. Под покровом ночи, когда все тихо спят в комнатах, а она — глядит на луну. Тихонько, робко, отчаянно, словно зная, что никто не отзовется и не придет. Только Хадзи не мог прийти. Не мог себе этого позволить. Ему пришлось пить кровь, чтобы вновь стать похожим на человека. Немного, но пришлось. И он не смог себе этого простить, потому что обещал. Тридцать долгих лет, которые для Хадзи пронеслись мгновением. И тридцать долгих лет для Кая и маленьких детей Дивы. Каю теперь за пятьдесят. Он слегка поседел, но остался таким же заботливым отцом для девочек, каким был заботливым братом. Каждую субботу они приходят на пикник рядом с гробницей Миягуску и кладут цветы для Сайи. Они улыбаются. Как и Сая, когда попала на землю Окинавы. «Я хочу услышать твой смех». Он часто думал о том, что приносит Сайе только страдания. С ним она ни разу не улыбалась. С ним её смех был забыт. Хадзи ненавидел себя за это и считал, что лишь исполняя её желания, сможет заслужить ту улыбку, которой она одарила его в их первую встречу. «Ты человек или робот?» Единственный раз он ослушался её. Единственный раз вырвал оружие из её рук. И поступил правильно. Благодаря Каю. Он ведь тоже любил её. Теперь всё будет по-другому. Нет больше Дивы, нет алчных до власти шевалье или людей, знающих этот секрет. Только Красный Щит следит за племянницами Саи, но организация лишь наблюдает. Сифов тоже больше нет. В мире осталось всего пять рукокрылов и каждый сумел затеряться в толпе. Хадзи знал, что Кай нашел его послание. И знал, что они оба с нетерпением ждут этого дня. Он настал. Она будет жить. С ним, с Каем, с девочками. Повидается с Джулией и её сыном, посидит за столиком семейного ресторана Оморро. И будет окружена улыбками. Катана останется спрятанной за стенкой футляра и больше никогда не будет вытащена. Война закончилась. Субботний день был в разгаре. Хадзи заканчивал играть фрагмент прелюдии сюиты номер пять. ** Пол был укутан пушистой пылью, словно одеялом. Она шла вперед неуверенной поступью, чувствуя, как что-то подгоняет её, зовет, торопит. Становилось всё светлее, и она вдруг уткнулась выставленной вперед ладонью в жесткий шершавый камень. Музыка, ведущая её, прекратилась. Послышался скрежет. Она распахнула глаза, пытаясь каждой клеточкой вобрать в себя солнце, но по щеке скользнула слеза. Её накрыла высокая тень. — Сая. Она протянула руку и улыбнулась. На голые плечи тут же опустился фрак. Пьянящий запах крови забрался в ноздри. Высокий юноша вложил свою руку в её, и девушка медленно уткнулась в лицом в ладонь, приникая губами к разрезу на красноватой жесткой коже. Воспоминания и силы водоворотом закружились в её голове, одновременно вводя её в экстаз и опуская в бездну. Сая зажмурилась, а когда открыла глаза с рубиновыми радужками… — Ты жив. Быстрее, чем Хадзи мог ожидать, Сая обвила его шею руками, прижимаясь каждой клеточкой к всему его существу. Он обнял её в ответ, вынося из гробницы и не отпуская. — Скажи что-нибудь. Я так хочу услышать твой голос. — Твое желание для меня — закон, — вырвалась привычная фраза, но Сая подняла голову с выражением крайней серьезности в глазах. — Нет. Теперь — нет. Его вопрос не успел слететь с губ. Сая обхватила его лицо ладонями и поцеловала, не дав возразить. — Ты больше не слуга, Хадзи. Всё изменилось. — Всё закончилось. Сая улыбнулась. — Всё только начинается. Он обнял её. Бережно, нежно, стараясь не задевать забинтованной рукой голой кожи. Сая уловила это и намеренно развернулась в его объятьях, ловя руку своими ладонями. — Когда я видела тебя в последний раз, её не было. Как ты выжил? — Чудом, — Хадзи пожал плечами. — Не иначе. Сая вывела его на свет и тихонько развязала бинты. Посеревшие ленты спадают одна за другой. Хадзи наблюдает за этим с заторможенностью и напускным безразличием, но его сердце дрогнуло. Сая с горечью смотрела на когтистую лапу, покрытую наростами, но не отняла рук. Наоборот, приложила её к своей щеке. — Почему ты не восстановил её? Хадзи не может ответить на этот вопрос. — Пообещай, что сделаешь это для меня, — попросила Сая, пальцами поглаживая костяшки. Хадзи кивнул. — Сыграй мне ещё. Пожалуйста. Хадзи садится за инструмент, а Сая — прямо на горячие от солнца плиты, закутываясь в его фрак. Её волосы спущены по левому плечу и блестят, словно умащенные маслом. Хадзи взмахивает смычком. И на музыку Баха приходят те, кто давно ждали встречи.