Особенный посетитель

      За всё своё время пребывания в отделении больницы медсестра Татьяна поставила на ноги множество пациентов. С каждым из них она сохраняла профессионализм, была вежливой и обходительной, а её чрезмерная сдержанность не мешала ей проявлять огромную заботу к пациентам госпиталя. В каком только состоянии она не видела приходящих сюда людей: растерянные, до жути испуганные, не верящие всему увиденному, отчаявшиеся, опустошенные и просто обезумевшие.       И вот, когда на койке в первой палате очнулся очередной новоприбывший, медсестра Гутьеррес незамедлительно направилась к нему. Отворив металлическую дверь, Татьяна поприветствовала пациента. Этот поначалу показался ей не таким, как все остальные. — Где это я? — без лишних эмоций, но с еле заметной дрожью в голосе задал свой очевидный вопрос мужчина.       В нём страх читался куда менее отчётливо, нежели в предыдущих обитателях сей палаты. Вместо этого в нём чувствовался некий оттенок уверенности и мужество, чего ранее не наблюдалось у здешних пациентов. Это не могло не привлечь внимание медсестры, которая уже приноровилась предугадывать поведение заблудших сюда людей за столько лет, проведенных в отделении. — Здесь Вы будете в безопасности, — мягким голосом заверила медсестра мужчину, одарила его заинтересованным взглядом и покинула его палату, направляясь обратно на свой пост.       Безусловно, ей хотелось бы подольше пообщаться с необычным экземпляром лечебницы, но Татьяна посчитала это бесполезным, так как второй раз в эти стены пока что никто не возвращался. Просто не выживали за их пределами. Казалось, что и этот не станет исключением, поэтому и не стоило выходить за рамки служебных обязанностей и проявлять какой-либо интерес к мужчине — всё равно ведь помрёт. Система слепа и не щадит никого.       Вернувшись за свой привычный пост, медсестра Гутьеррес принялась разглядывать бумаги с делом о новом пациенте, разузнала его имя и род деятельности. Ничего необычного.       Лёгок на помине — вошёл в главный зал отделения, как раз когда его досье уже было бегло просмотрено и только что закрыто. — Могу Вам чем-то помочь, детектив Кастелланос?       Мужчина, нагло проигнорировавший адресованный ему вопрос, стал задумчиво оглядываться по сторонам в поисках выхода из больницы, но не увидел ничего, кроме коридора, заканчивающегося тупиком. Он сам ещё не понимал, как попал сюда. Минутой ранее он отбивался от полчища врагов в какой-то глухой деревне, сейчас же — стоит в тихом, слишком тихом холле больничного отделения. Да, в одном пациенты все схожи — каждому нужно время прийти в себя после такой внезапной смены местонахождения. И, казалось, это даст Татьяне предугадать дальнейшие действия мужчины. Но он опять смог её удивить: не стал, как все предыдущие посетители данного отделения, бегать вдоль стен, тарабанить во все двери с криками о помощи, отчаянно пытаясь выбраться. Детектив Кастелланос лишь молча сжал кулаки, сделал глубокий вдох и размеренным шагом и тяжёлой поступью подошёл к стойке медсестры. Одной рукой он твёрдо упёрся о столешницу, второй — схватил Татьяну за плечо, не слишком сильно, чтоб не сделать больно хрупкому телу женщины, но достаточно, чтоб убедить её обратить на него всё своё внимание. — Послушайте, — грозно, но спокойно обратился мужчина к Татьяне, — всё, что мне сейчас нужно, так это просто выбраться отсюда, и если Вы знаете, как, — на этих словах детектив грубее сжал тонкое женское плечо, но так и не успел договорить.       Пугающую тишину пустых больничных коридоров нарушил громкий треск зеркала, высокочастотный шум и яркие лучи света, моментально ослепившие Себастьяна и перенесшие его тело и сознание обратно в деревню, кишащую вооруженными всевозможными подручными средствами врагами. В деревне веяло могильным холодом, но тепло тела Татьяны, ещё сохранившееся на ладони Себастьяна, сумело согреть его на пару минут.       Медсестра Гутьеррес, снова оставленная одна в пустоте сырых стен, но теперь уже с болью под кожей на своём плече, предалась раздумьям, для которых мужчина дал ей повод. Его прикосновения, пускай и грубые, но такие реальные. Татьяна долгие годы не ощущала на себе ничьих касаний, уже и позабыв, какого это — ощущать чьи-то тёплые руки на своей коже. Захотелось ещё, ещё прикосновений, его прикосновений… Но тогда женщина была уверена, что этому не суждено случиться, ведь, покинув безопасные стены больницы, детективу не выжить, и он, как их сотни других пациентов, навсегда продолжит своё существование только лишь в дальних закоулках памяти медсестры.       Прошло какое-то время, счёт которому не ведётся внутри этого отделения. Очередной пациент появился в конце больничного коридора, и медсестра Гутьеррес по привычке направилась приветствовать новичка в системе. Какого же было её удивление, когда она увидела Себастьяна. Он продержался вне этого места довольно долго, что вызывает уважение.       Сам Кастелланос лишь оглянулся на зеркало позади него и наконец понял, как смог попасть сюда: картинка сложилась воедино. Зеркало — вход, он же и выход из этого мира, такого желанного и безопасного мира, которым заведовала медсестра Татьяна Гутьеррес. — Всегда рада видеть Вас здесь, детектив Кастелланос, — её слова для измотанного боями мужчины были как бальзам на душу, — Вы ранены? Я могу Вам помочь, пройдите к себе в палату, — обеспокоенно обратилась женщина к Себастьяну, заметив неглубокие раны, выглядывающие сквозь порванную белую рубашку.       Пока медсестра удалилась в подсобное помещение, раненый мужчина, прихрамывая, пошёл к своей палате. Думая, что сейчас его раны как следует обработают и забинтуют, Себастьян снял жилет и расстегнул все пуговицы рубашки, поудобнее устраиваясь на больничной койке. Когда медсестра вошла в палату, то была немного обескуражена, но виду не подвала. Обнажённый живот и грудь детектива Кастелланоса напрочь перемешали и выкинули все мысли из головы женщины. Сначала он подарил ей секунды незабываемых прикосновений, а теперь дарит вид своего оголённого торса. Гнусное издевательство над запертой внутри своего одиночества девушкой. Поначалу Татьяне хотелось как следует треснуть ему по голове и выгнать его прочь из безопасной обители, но затем это желание сменилось другим: забыть о скромности и работе, снять с себя все ограничения и прильнуть к груди немолодого мужчины, такого обессиленного и доступно лежащего на кровати.       Но вид ран Себастьяна живо вернул медсестру Гутьеррес в сознание и напомнил ей о её работе в этом месте: мужчине требовалась медицинская помощь. Присев у койки, медсестра принялась выполнять свой долг: она наложила жгут на руку мужчины и стала искать вену. Вернее, лишь сделала вид. Явно выпирающую вену на его крепкой руке Татьяна нашла сразу же, а дальше лишь продолжала водить пальцем по приятной коже Себастьяна. Она заметила, как с её прикосновениями дыхание мужчины участилось, а по грубой бледной коже прошлись мурашки. Значит, ему тоже приятны ее касания, тело не обманешь.       Наконец, Татьяна взяла в руки шприц и ввела в вену мужчины неизвестное ему вещество. Как только оно попало в организм, раны на его груди моментально затянулись, чему сам Себастьян с трудом поверил. — Лечение ран любой сложности непонятной жидкостью в шприце? А я-то думал, что зеркала вместо дверей это вершина абсурда, — порция иронии от детектива вызвала еле заметную усмешку на милом женском личике.       Одевшись, мужчина снова исчез из маленького мирка Татьяны. Гутьеррес уже осознала, что детектив не так прост, как кажется. Он — настоящий боец, стойкий и храбрый, сильный духом и непобедимый. Таких прежде не встречалось в системе. Теперь уже женщина была уверена, что увидит его снова. Он выживет, должен выжить.

***

      Настенное зеркало в конце коридора уже стало для Себастьяна привычным входом в мирные стены госпиталя, где нет места его врагам, где его всегда вылечат и выслушают. Но отсутствие противников в этом мирке — отнюдь не единственная причина, по которой Себастьян желал возвращаться сюда вновь и вновь. Загадочность Татьяны, её отчуждённость, холод в общении, фригидность, нежелание поддаваться его мужским чарам и харизме, её абсолютное отрицание каких-либо симпатий к Себастьяну — это некий её образ, в котором работа обязывает оставаться, или же это настоящая она? Детективу ещё предстояло раскрыть эту тайну…       Себастьян прошёл привычным коридором в холл госпиталя и застал Татьяну всю в работе, наспех раскладывающую какие-то бумаги по стопкам, сидя за рабочим постом. — Детектив Кастелланос, вы вернулись, — привычная фраза, от которой так и веяло холодом и заурядностью. Женщина даже не отвлеклась от своих бумаг, чтобы подарить Себастьяну хотя бы пару секунд нежного взгляда. Детектива же сбило с толку такое поведение той, которая во время прошлого его визита так мягко и бережно водила подушечками своих тонких женских пальцев по его сильной руке, вызывав волну будоражащих мурашек. Себастьян и не ждал, что женщина кинется в его объятия и обрадует поцелуем в щёку, но на чуть более тёплую фразу и долгий взгляд он точно рассчитывал.       Дерзкий и настойчивый, детектив Кастелланос решил собственноручно сдвинуть дело с мёртвой точки. Виной такому его напору стала та искорка в глазах медсестры Гутьеррес, когда она увидела его раненого и полураздетого, покорно ждущего её помощи лёжа на больничной кровати. Её поведение могло лгать, но глаза — ни за что, лишь в них всегда вся правда.       Себастьян подошёл к женщине, наигранно увлечённой своей работой и грубо выхватил бумаги у неё из рук, отшвырнув их прочь со стола. — Как маленький непослушный ребёнок, жаждущий родительского внимания, — Гутьеррес отрешённо упрекнула мужчину в его наглом поведении, глядя на разбросанные по полу листы бумаги, а не на самого Себастьяна. Упрёк звучал так же сдержанно и безэмоционально, как и любая другая фраза, когда-либо вырвавшаяся из уст медсестры.       Но такая реакция ещё больше раззадорила уже заведённого детектива, и одинокой работнице госпиталя уже было не спастись от беспощадного наступления настойчивого мужчины. Он твёрдо решил загнать женщину в угол, лишая её шанса избежать контакта с ним, а дальше — будь, что будет.       Одним резким движением слабое тело медсестры было насильно оттянуто крепкой мужской рукой от её рабочего места. Себастьян стал перед растерянной женщиной как неминуемая преграда, отрезая ей любые пути отхода. Татьяна была застигнута врасплох, ведь подобного нахальства со стороны пациентов мрачные стены госпиталя ещё никогда не наблюдали. Мужчина нарушил все личные границы Татьяны и подошёл непозволительно близко. Его горячее дыхание стало жечь кожу на лице женщины, что вынудило её сделать шаг назад и упереться спиной о стену. Не видя никакого смысла оттягивать задуманное, Себастьян безо всяких прелюдий нагло напал на беззащитную женщину, используя своё самое сильное оружие против слабого пола — страстный поцелуй. Для Себастьяна это было не просто низменное желание, пробужденное в нём животной похотью и долгим отсутствием женской ласки, для него это было самое настоящее выражение симпатии, ведь суровый и немолодой детектив почти никогда не говорит о своих чувствах — взял за правило говорить своими поступками.       Поцелуй был не просто нежным слиянием губ мужчины и женщины, скорее грубым проникновением мужского языка в ничего не подозревающий женский рот, а затем полное овладение им изнутри. Татьяна сочла это смелым заявлением и уже через пару секунд поддалась мужчине, ответив взаимностью и кончик её языка коснулся мужского в ответ. И время как будто замерло, что вполне реально в стенах этого госпиталя, что стал отдельным миром. Когда Себастьян сполна насладился поцелуем, то отстранился от женщины, чтоб прочесть безмолвную реакцию в её глазах. Но её попросту не было. Несмотря на чувственное слияние губ, которому оба отдались всей душой, в глазах Татьяны он не увидел ни капли ожидаемого тепла, хотя секундой назад детектив был уверен, что лёд тронулся. Всего лишь иллюзия? Но её неподдельная взаимность так обнадёжила.       Опустив голову и разочарованно вздохнув, Себастьян оставил женщину в покое, не тревожа нежелательными поцелуями и решил, что уже пора покинуть госпиталь, который уже стал неким надёжным убежищем, и вернуться к бою.       Отринув от манящего, но всё же неприступного женского тела Себастьян направил шаг к традиционному выходу из этого мира — к зеркалу. Но в какое-то мгновение он услышал тихие и мягкие женские шаги, что подкрались сзади. Чтоб узнать, чего ей нужно мужчина повернул лишь голову в ее сторону, даже не стал оборачиваться всем телом.       Впервые Себастьян увидел хоть какие-то переживания, свойственные обычным людям: Татьяна волновалась. Она нервно мяла край расстёгнутой красной кофточки, накинутой на белую униформу и неловко переминалась с ноги на ногу, будто боится что-то сказать. И вот, после долгих секунд молчания, нежный голос наконец выдал: — Детектив Кастелланос, — тут, казалось, её голос поразила некая неуверенность, сопровождаемая дрожью, — буду с нетерпением ждать Вашего возвращения, — наконец осмелилась признаться медсестра Гутьеррес.       С этими словами настороженный взгляд Себастьяна сменился на ласковый и невинный: ему подарили надежду. Это ли не лучшая мотивация выжить в том суровом мире, полным жутких чудовищ, что ждал его по ту сторону зеркала? Теперь его желание вернуться в тихие стены госпиталя вспыхнуло с новой силой.       Неестественно яркий жёлтый свет просочился густыми лучами сквозь трещины в зеркале и забрал Себастьяна прочь из его привычного убежища. Татьяна лишь проводила его взглядом, искренне пожелав удачи. Хотя это было ни к чему, ведь её переполняла уверенность в том, что мужчина обязательно вернётся, преодолев любые препятствия, что поставит перед ним властелин мира по ту сторону зеркала. Следующей встречи Татьяна ждала как нечто судьбоносное. Будто именно с этой встречей всё между ними и должно решиться. И мудрая женщина приняла бы любой расклад ситуации, любое решение мужчины.       Время в системе вело себя странно, никогда наверняка не скажешь, сколько в действительности часов или минут прошло, но закономерно было лишь одно — каждое ожидание несомненно равнялось вечности. Теперь и Татьяна испытала это на себе. Себастьян не возвращался дольше обычного, что заставило женщину изрядно понервничать и даже засомневаться в его стойкости и шансе на выживание. Его поцелуй, такой внезапный, как выстрел без предупреждения, свёл бы с ума любую, но такой чести удостоилась лишь она. И это только потому, что была единственным человеком в госпитале? Кто знает… Но непрекращающийся трепет в сердце, жаждущий хоть какого-то продолжения начатому не давал Татьяне и минуты усидеть на месте: она без остановки приводила в порядок его палату, вытирая до блеска каждый предмет мебели и неустанно взбивая перьевую подушку. Она проделывала всё это с таким трепетом, будто Себастьяну будет не наплевать на мягкость подушки или пыль на предметах. Пока потолок и стены не рушатся — он доволен. Но такие, пускай и бесполезные, занятия давали медсестре шанс отвлечься от гнетущих мыслей. Она будто бы раз за разом казнила себя за такое мизерное проявление своих чувств. Перед ней стояла чёткая задача — помогать пациентам, давать им временное убежище и восстанавливать их здоровье, роман с кем-то из них — крайне грубое и непозволительное нарушение. Стоит ли оно того?       Себастьян же ждал следующей встречи не меньше, но преследуя немного другие мотивы: выяснять чувства — последнее, что ему хотелось делать с женщиной. Он жаждал её тепла, приятного аромата её волос, ласковых прикосновений. И вот, увидев очередное зеркало на своём нелёгком пути мужчина помчался к нему сломя голову. Уже привычный ослепляющий свет перенёс Себастьяна в скромное пристанище в виде больничных стен. Но в этот раз всё было по-другому. Это место выглядело так, будто простояло заброшенным около двадцати лет, если не больше. Краска на стенах потрескалась и выцвела на столько, что невозможно было угадать её изначальный цвет. Отпавшие куски бетонного потолка скрывали слой грязи на полу, электричества в здании не было, поэтому мужчине пришлось довольствоваться слабым свечением фонаря, что всегда был под рукой. Себастьян ускорил шаг и двинулся в главный холл за ответами к той, у которой они всегда были, но делиться ими она никогда не собиралась.       В главном холле его ждала всё та же необъяснимая разруха. Себастьян судорожно дёргал фонарём по сторонам, направляя освещение в каждый угол и осматривая его, но Татьяны нигде не было. Беспокойство поглотило Себастьяна с куда большей силой, нежели во время первого посещения лечебницы. Ни в одном бою с жуткими чудищами из внешнего мира он не был так растерян, как сейчас.       Безнадёжно опустив голову вниз, Себастьян заметил лист бумаги на полу у поста медсестры. Подойдя ближе и взяв лист в руки, он стал читать содержимое. Чёрным по белому было написано о розыске некогда пропавшей медсестры лечебницы. — Ничего не понимаю, — с недоумением твердил детектив, глядя на фото Татьяны в объявлении. В одно мгновение из его глаз исчезла та искорка надежды и утехи, что дарила ему медсестра госпиталя.       Это место, чем бы оно ни было, успело стать надёжной обителью и защитой от любого врага. А Татьяна, как его хранительница, тоже ассоциировалась у Себастьяна со спокойствием и безопасностью. Он приходил сюда восстанавливать силы и, получив необходимую поддержку от женщины, отправлялся обратно в бой. Теперь же эта надёжная крепость разваливается на куски, а женщина, крепко запавшая в душу, бесследно исчезла. Остался только внешний мир, переполненный лишь толпами чудовищных врагов, которых Себастьяну предстоит победить в одиночку.