Eine Kleine Nachtmusic

- Э-эй… - Сакуджун умеет шептать почти неслышно, но сейчас, когда нервы так напряжены, он все равно что крикнул в голос: Шурэй подскочила как ужаленная. - ТИШЕ! Меня уже и так подозревают, я под негласным домашним арестом Сэйрана. - О? Наш доблестный шпион провертел в стене дырку? - Не знаю, но слух у него эти дни острее некуда. - Хм, значит, вариант «стучать в окно камушком» отпадает. Тогда остается только одно – будить тебя известным способом. - Ммм…ххнн… ты что-то планировал на сегодня? - А как же. Целый оркестр. Посмотри, что у стены стоит. – Он указал на маячивший сбоку узкий силуэт эрху. – И, пожалуйста, захвати свою. Трава с мелкими полевыми цветами под окном вымахала по пояс, но у всегда работящей Шурэй подозрительно не поднимались руки ее скосить: в ней на удивление хорошо удавалось прятаться, если согнуться в три погибели. Даже если эта погибель наполовину выше тебя. Чем ближе к лесу они подходили, тем влажнее и прохладнее становился воздух. - Любишь ты ходить… всяким буреломом. - Ветки цеплялись за волосы, но собрать их в пучок Сакуджун не дозволял. Хорошо, он хотя бы предложил свой локоть, не давая упасть. Две эрху вполне безболезненно уместились за левым плечом. - Сказываются недавние приключения. Осторожно, тут вода. - Я уже поняла… я только что промочила вторую ногу… - Здешняя речка вышла из берегов, - с занятыми руками он ничем не мог помочь. - Но зато какая там полянка… Бурчать в пику нарочито восхищенному тону расхотелось почти сразу же, когда она увидела открывшуюся перед ней панораму. В нескольких метрах от них сочная зелень леса резко обрывалась, будто кто-то прошелся по ней невидимой бороной, и в получившемся русле серебряной лентой вилась вода – полное раздолье для плещущейся в ней луны. Если поднять голову, в небесах тоже бушевало целое море – бескрайнее и звездное. А на краю невысокого оврага можно было сидеть без риска соскользнуть или промокнуть. Шурэй уже догадывалась, для чего нужно было забредать в такую глушь: на двойное струнное мяуканье среагировали бы даже тугоухие. - Кажется, кто-то сейчас будет устраивать концерт? – поддразнила она. - Кажется, да. Нам определенно случится играть вместе. Перед глазами встало подозрительно четкое видение церемониальных свадебных нарядов и музыкальный дуэт молодоженов. Госпожа губернатор поспешно потрясла головой. Она порадовалась, что взяла с собой плащ: сейчас импровизированная подстилка пришлась очень кстати, а Сакуджунова накидка сверху, на плечи, показалась ей и вовсе безразмерной. Усевшись и скинув мокрые туфли, она подвернула под себя ноги и выжидательно уставилась на мужчину. - Я часто бывал здесь. Это место настраивает на поэтический лад, - он картинно покрутил смычок в пальцах, устраивая на земле инструмент. – В голову обычно приходило вот это… Хотя в его исполнении нежность становилась томностью, а кое-где переходы звучали по-мужски жестковато, мелодию она узнала с первых нот. - Знаю, знаю! Одинокое Облако! Девушка невольно прикусила костяшки пальцев, пока доигрывалась всем известная первая часть. Со слегка прогнутой назад спиной и полузакрытыми глазами, небрежно водя смычком, Сакуджун выглядел по меньшей мере… величественно. Она торопливо потянулась за своей эрху – руки аж чесались показать ему, на что она способна. Играли долго, наперегонки и так усердно, что с непривычки болели пальцы. Сложность быстро зашкалила за «выше среднего», и взмокли оба. Выяснилось, что в моменты, которые давались ему неуверенно, Сакуджун в свойственной ему манере предпочитал хитроумно импровизировать или вообще вставлять свое. Но поймать его на горячем не то чтобы не удавалось – Шурэй просто заслушивалась, а припоминать огрехи потом язык не поворачивался. - А давай поспорим на час любви под раскидистым деревом, что это ты не опознаешь, -ухмыльнулся он, когда негласное соревнование закончилось. Как Шурэй ни старалась привыкнуть к штучкам этого нахала, она все равно залилась краской до самых глаз. - Н-ни слова больше! Давай свою песню. Нет таких, что я не слышала бы – после мамы, которая была настоящим экспертом… …- Так. Третья часть Летнего Дождя, а главная мелодия – из Страны Саюн! - Исчерпывающе, но - нет. - Эээ… трилогия Красной Звезды! - Мимо. - Что-то похожее на Колыбельную Феникса! - Нет. - Ну тогда… свободные вариации игры Рьюрена на флейте! - Ты за кого меня принимаешь, - он изогнул брови почти обиженно. Она ожесточенно чесала в затылке. - Эээ… подожди. - Ты проиграла. - Неет, ни за что! - Ну тогда я не скажу тебе ответ, ты будешь мучиться в догадках до скончания веков, а утехи под деревом все равно случатся. От возмущения аж сидеть расхотелось. Шурэй босиком прошлепала к нему и была тут же захвачена в плен. - Нечестно!!.. - Хорошо, я добрый, сорок пять минут под раскидистым… - Размечтался. - Совершенно верно, ты меня раздразнила. Но сказать теперь точно не скажу. Сосредотачиваться и попадать в такт удается с трудом. Особенно когда его предплечье то и дело касается груди. Шурэй закусила губу, но пальцев не разжала. - Ровнее, ровнее. – Соблазнительный голос над ухом. - Я пытаюсь!!.. Прекрати так шептать. У меня руки дрожат. - Я даю инструкции. - Тогда прекрати меня лапать. - Это теперь так называется? Я всего лишь прижимаю струны. А тебе остается только не падать и играть в унисон. Предыдущий такт: три, четыре… - Ага… Как великому махинатору семьи Са удавалось управляться с девушкой на коленях и игрой в два смычка, оставалось загадкой. - Гордец и деспот! - пыхтела Шурэй. - Думаешь, между тогда и сейчас есть какая-то разница, если я держу туфли, плащ и эрху? - А я держу тебя, все верно. Разница есть: у тебя сухие ноги. Есть какие-то возражения? - Да! Отпусти немедленно! - Сию секунду, госпожа, только донесу до ближайших колючек. Эти подойдут? - Эээ… эти не надо!! Вон те мне больше по душе! - Прекрасно. Да, и возмущайся чуть громче, и тогда о нашем возвращении узнает весь Саюн. С помощью жестяной кружки, прижатой к стене, Сэйрану наконец удалось разобрать слова. - Бесконечная Мелодия… Нет, Влюбленное Сердце... вариации…- шептала девушка в полусне. – Золотые.. Струны… Моей… Любви… опять!… Быть не может… Она шмыгнула и перевернулась на другой бок, и бубнение стало неразборчивым. …Сакуджун, склонившийся над столом в своих покоях, хохотнул чему-то про себя. Потом потянулся, повертел в руках перо и дописал в новорожденном опусе последние пять нот. 28/29.07.08