камень на сердце

посмотри мне в глаза, посмотри

                    Каменные глаза скрыты за каменными ладонями, но следят. Тело под камнем ломит — хочется есть. Ева чувствует, как живая энергия аккуратно передвигается по заросшему саду, слышит звуковую отвертку в умелых руках и приходит к выводу, что этим пообедать она не сможет. Он слишком долго живёт, чтобы утолить её голод.       Но он слишком сильный враг, чтобы жить. И они шепчутся в голове девушки, они придумывают план по захвату, они мягко подступают к нему. Ева кричит во всё горло до жжения внутри тела, но крик ударяется о камень и бьёт только по ней. — Если мы не выберемся отсюда до заката, то не выберемся никогда!       Его голос. Уже нашёл ей замену, да? Он сумасшедший, но не настолько, чтобы говорить с самим собой. Тем более ему отвечают. Тупой вопрос «Почему?», заданным приятным юным женским голосом, злит Еву. она перемещается       И отнимает от лица каменные ладони. Глаза, без вылепленных зрачков, смотрят внимательно, вдумчиво, как смотрели бы Евины глаза, и с болью, но осуждают. Девушка каменными глазами видит очередное бестолковое чудо, которое Доктор подобрал где-то на Земле. Она себя таким же бестолковым чудом, влюбленным и созидающим, вспоминает, вспоминает Доктора и глаза закрывает, чтобы только сейчас его не видеть, проходящим мимо и поправляющим очки.       Ева сохранила его в своих воспоминаниях таким, каким хотела, и сталкиваться с действительностью не хотела. Какой в этом смысл, когда ты камень, когда ты ещё хуже, чем человек, живущий, по меркам Доктора, два дня и пятнадцать секунд? Ева оставила Доктора в своём сердце под каменной оболочкой, чтоб и под камнем самой собой оставаться по возможности. Время от времени, то есть; в перерыве между утолением голода и немым каменным плачем.       Каменные глаза помнят, как Плачущий Ангел забрался в них; под слоем бетона, облегающего губы, застыло «спасите». любовь застыла        Немой крик. Глаза в глаза с ангелом, сходящим, как в фантастических фильмах, со страниц наружу, и отображенные в красивых глазах жуткие каменные лица, которыми она смотрела на Доктора, протягивая ему руку и со слезами умоляя вернуться.       Потом лицо медленно окаменело. Зубы стали каменными клыками, упирающимися в мягкий, ещё не покрывшийся бетонной защитой язык, на глазах осела серая пыль, сначала мешающая ясному взгляду, ресницы стали прочнее.       Ева столько раз желала убить Доктора за это, похоронить его также под бетоном за то, что слова его о защите любой ценой и возвращении ровно ко второй паре превратились давно в лапшу для ушей, с заправленными за них светлыми прядками волос, но сейчас медлила. Она тысячи лет стоит в этом саду плачущим камнем, иногда травами обвиваемая, иногда дождём омываемая. она тут страж и пленник       И она всё ещё любит Доктора. Бережно хранит в себе одно его воплощение, ещё надеется узнать его таким по первому прикосновению. Дорожит им, когда тысячелетия назад кусала губу, досадно думая, что ни к чему ей влюбленность в безумного путешественника времени, когда на носу диплом и обычная жизнь после его ухода, в которой она, к сожалению, улыбается и любезно у всех спрашивает: «С вас…»       Надо было бежать, когда он позволял. Надо было уйти, как только одиночество в кожанке сменилось милой мордашкой и обещанием показать ей Париж через тысячу лет. Нужно было любой ценой покинуть его. а она не смогла, решив взять от него всё, что он дать не мог       Ева вне свой воли монстр. И вне её воли каменные глаза снова видят, а лицо сковывает неестественная человеку ужасная гримаса. может, пора признать, что от неё в ангеле ничего ровным счётом? — Не моргай.       Новая спутница Доктора у Евы перед глазами, смотрит на неё с немым ужасом после визга, а ангел её руку с радостью каменными пальцами сжимает в районе запястья. Еве сейчас так нравится ненавидеть. Так она больше верит в то, что это её пальцы схватили, что это она сейчас наестся. но всё равно хочется закрыть глаза, когда появляется Доктор       Его лицо, к несчастью, то же, какое в последний раз видела Ева без крыльев. Такое юное, но воинственное, и взгляд изучающий и пытливый. — Не. Моргай, — повторяет он медленно и вдумчиво, работа мысли видна во взгляде, которому Ева не в силах ответить. не видно чувств — вся прелесть каменного лица и весь его ужас одновременно       Доктор никогда не увидит в этом монстре Евы. Ева умерла для него и давно отпета. Он проплакал с её родителями часа два и снова исчез, заплутал по планетам. Но он смотрит пытливо. ищет, что ли, во всех ангелах одного конкретного? — Ева, — тихо произносят губы Доктора, рука медленно ведёт по золоченным рыжеватым волосам, и в очках бликует солнце в зените. — Ева.       Под камнем слёзы, которых не видно. Ева их под бетоном чувствует. Доктор моргает специально, даёт ей шанс.       И она им пользуется: спутница отпущена, а безобразное каменное лицо теперь вполне узнаваемо. Ева сама себе врёт, что чувствует длинные пальцы, очерчивающие каменный подбородок, а ещё врёт, что по камню бегут мурашки. — Прости, Ева.       Его поцелуй на губах остаётся капельками росы, упавшими с листков лианы ранним утром. Невесомым, незначительным для камня прикосновением, но значительным под камнем. Жаль, что Доктор её и такую в своей памяти оставит: каменные глаза без зрачков, неподвижные длинные кудри, серые холодные губы, которых его губы касались.