Хроники теней. Хроника XII. Невозможное возможно

Соно сидел за роялем. Он даже не оборачивался, чтобы узнать, не ушли ли мы. Даже к тени не обращался. Он наигрывал несколько тактов, перебирая кое-где ноты, потом записывал, черкал что-то. Вновь играл. Иногда что-то мычал, а потом записывал слова. Он занимался этим уже несколько дней. Все было почти как всегда. Мы уже несколько недель репетировали, как и прежде. Казалось, конфликт остался позади. Только Соно был уж слишком тихим, и чрезмерно сосредоточенным. Он и так всегда был погружен в музыку, теперь же она была для него куда значимее воздуха для обычного человека. И, наверное, если бы не глубокая привычка, Соно давно бы уже не ел и не спал, и даже возможно не дышал бы. И музыка стала другой. Что-то уж больно легкое и мелодичное. До неверия. Даже до фальши. Она соответствовала поверхностной атмосфере в коллективе, но не тому, что было под поверхностью видимого благополучия. Что-то пробурчав, Соно закрыл клавиши рояля, затем опустил верхнюю крышку, собрал раскиданные листы, некоторые из которых лежали даже под роялем. Подхватил стопку и повернулся, а, увидев нас, немало удивился. — А вы что здесь делаете? Ответом была тишина. Думаю, не только я подумал, что быть такого не может, чтобы Соно забыл про репетицию. Но на деле выходило, что так и есть. Оценив наши недоуменные взгляды, он глянул на часы. — Какой сегодня день недели? — спросил он. — Понедельник, — коротко ответил Анзи. — Уже? С заметным опозданием, но репетиция все же началась. И опять все было как прежде, только стена, вставшая между нами и Соно, никуда не делась за прошедшие выходные. Соно не шутил перед репетициями, и мы уже даже привыкли к этому. И сегодняшний день не был исключением. Репетиция началась почти в тишине. Молча Ю забрался на стул. Анзи принялся крутить колки, как всегда спрятавшись ото всех за длинной челкой. Аямэ что-то бормотал, пристраивая к синтезатору планшет с нотами и проверяя, правильно ли подключены провода. Но может мне только казалось, что все это должно быть не так? Ведь вроде все нормально. Все как всегда. Ну, подумаешь, Соно не шутит. Может муза у него сегодня такая. Может и музыка будет особенная. После получасовой репетиции, состоявшей из прогона песен, которые уже испокон веков исполняются на наших концертов и нескольких свежих речевок, Соно принялся разъяснять нам концепцию нового альбома, и всех будущих треков, в том числе и той песни, что он впервые исполнил пару недель назад. Наклевывался заметный сдвиг в имидже. Может это к лучшему. Главное чтобы ему не захотелось побрить меня наголо. И дальнейшие репетиции были похожими одна на другую. Как под копирку. Даже отсутствием шуток. Одинаковое ежедневное щебетание Ю и Аямэ, прятки Анзи за челкой. И я каждый день рассеянный, мыслями погружаясь в тень, в поисках Кагэко, которая все чаще отсутствовала. И отрешенный взгляд Соно. Он вообще со стороны казался живым Буддой, постигшим все устройство Вселенной, и понявший всю бренность бытия. Но я-то знал, что это не так, и даже тень знала. Может мне это только казалось, но она явно была необычно взволнованной. Тени метались. Не так, как перед катастрофой. Но все же. Будто дрожали. Такого раньше не бывало. Репетиции были почти прежними. И жизнь текла своим чередом и уже даже наше молчаливое возмущение по поводу нашего обращения к тени, стало привычным. Каждому из нас. Все чего-то выжидали. Вот и смех Аямэ кажется натянутым. Засмеявшись, как всегда прикрыв рот рукою, Аямэ сначала притих, потом зыркнул на Соно, и, опустив руку, продолжил смеяться. На какой-то момент мне даже показалось, что он сейчас скатится в истерику. Впрочем, а что можно было бы от них ожидать? Каждый, даже я, продолжал злиться на Соно, и каждый понимал, как это глупо. А воображение мое, когда я начинал всерьез задумываться, что было бы, если бы Соно сказал нам, кто он, до обращения, или если бы он тогда увел нас с теплохода, подкидывало мне вполне реалистичные картины возможного настоящего. К примеру, как мой хладный раздувшийся от морской воды труп методично поглощается глубинными совершенно не привередливыми и неприхотливыми рыбками. Но я жив. И сколько бы я ни фантазировал, есть то, что есть. Прошлого уже нет. То, что мы считаем прошлым — лишь память, но мы вольны выбирать, что помнить. Будущего никогда не будет. Оно настолько эфемерно, насколько только это возможно. Есть только настоящее. И оно такое, какое есть. Соно в последнее время был погружен в музыку, даже больше чем когда-либо. И с каждым днем погружался в нее все глубже. Так прошло еще несколько недель, дело шло к весне. Мы записали альбом, готовили его к презентации. И пока занимались следующим синглом. Эта композиция была не менее необычной, и я не был уверен, поймут ли нас наши слушатели, и коллеги-музыканты. А для клипа, который предстояло снять по этой композиции, разве что на луну не надо было лететь. И потому мне чаще начинало казаться, что Соно немного сошел с ума, и с пути этого не сходит, уходя вглубь тихого безумия все дальше. В итоге конечно фанаты приняли музыку на ура. И она была прежней, почти. Но что-то все же было не так, словно наша отстраненность в отношениях просочилась и туда. Оставалось надеяться, что никто другой этого не заметит. Впрочем, так ли это важно для меня. Скоро, наверное, не только перестанет замечать нас, когда не хочет, но и совсем без нас сможет обойтись. И глаза у него изменились. Увижу ли я в них еще когда-либо хоть что-нибудь. Кажется, что за ними навечно поселилась пустота. И холод. А может страх? Но даже этой пустотой он избегал смотреть на меня. Опять начались репетиции. Бесконечные, изматывающие. Как же сильно порой хотелось закричать Соно, чтобы он посмотрел на меня. Но я всякий раз сдерживался. И к тому же я продолжал страдать и мучиться от того, что моя маленькая Тень продолжала меня избегать. Может, Соно продолжал ждать, что мы все разбежимся. Мы же продолжали все это как многие нелюбимую работу, которую по неведомым причинам не могут бросить. Нам, впрочем, причины были ведомы. Другого мы ничего не умели, и не хотели. И все же с ним не все в порядке, ведь неспроста же он пытался сжечь свою заветную фотографию. Почему он не хочет поговорить об этом. Тот раз не в счет. Неужели наше отношение к нему так негативно сказалось на нем? Неужели до такой степени, чтобы решиться обрядить нас всех в красное. Как кровь. Особенно его костюм. Уже третий месяц он в нем крутится, а я все не могу привыкнуть. Прямо глаза режет. Это похоже на отрицание самого себя. Соно все время с улыбкой на лице, а глаза пусты. Интересно, только я это замечаю, или еще хоть кто-то? Я огляделся вокруг, пока фотоаппарат щелкал Соно, сменяющего позы и взгляды. Пустые взгляды. Но может лучше не думать об этом? Хотя бы попытаться. Я вернулся в группу, значит стоит попытаться хотя бы не думать о том злополучном дне. Может Соно и неправильно поступил с нами, если смотреть со своей точки зрения. Но это же далеко не абсолют. Если посмотреть с любой другой точки, то нам нереально повезло. Абсолютного ничего нет, нет правды. Есть только истина, но она холодна и безучастна. Есть только этот мир, наполненный обстоятельствами и наши точки зрения, у каждого своя. Я не захотел наряжаться в красное, и сумел настоять на своем. Впервые в жизни. Из принципа. Мне захотелось поспорить с Соно. Чтобы он настоял на своем, и я бы уступил, я понимаю, что так было бы правильнее. А он не стал спорить. Сказал, как хочешь. Мне даже стало не по себе. И весь мой запал пропал. Я же хотел его лишь расшевелить немного, уж больно он напоминает мне мертвеца. Словно тень полностью заменила его. Видимо все было еще серьезнее, чем я себе понапридумывал. Но в итоге в моем костюме было меньше всего красного. Кажется даже, что своим немного неправильным образом я выделялся на фоне остальной команды. Оттого, наверное, на фотках я выгляжу каким-то пристукнутым. Предвзято сужу, конечно. Фанатки увидят в этих фотках много всего такого, что я никогда не смогу постичь. Соно уже будто ничего и не хотел. Смирился. И даже наверное ждал, когда же мы уйдем. А мы все чаще задерживались после репетиций. Не все конечно. И не только с репетиции. А может уже и не ждал. Может ему было все равно. А вот мне не все равно, что он чувствует. Он всегда был локомотивом, задающим движение всем нам. Он всегда был впереди. Сейчас же он похож на лодку, которую волнами несет на скалы, лодку без людей, неуправляемую. Как же вернуть ему жизнь? И жизнь продолжалась. И ей было не до нас.