Auld Lang Syne/Старое доброе время

Кит теребила медные пуговицы своего пальто, ожидая в фойе. Ее плечи и волосы все еще были в снежинках. Она сняла перчатки и заметила, что кто-то спускается по лестнице. — Графиня, как я рада вас видеть, — поприветствовала ее Кит. Женщина средних лет спустилась с лестницы и взяла Кит за руку, нежно сжав ее. Она поцеловала Кит в обе щеки. — О, моя дорогая, выглядишь ты просто прекрасно! — отметила Графиня Кривелли. Кит слегка поклонилась и ответила: — Вы слишком добры, Графиня. — Дорогая Кит, сколько раз я тебе говорила называть меня Элеонорой? — Простите, Графиня, просто это не совсем правильно. — О, к черту правила! Ты говоришь, как Уолтер, — воскликнула она, садясь на диванчик. Кит рассмеялась, и Графиня жестом предложила сесть рядом. — Что ж, дорогая. Надеюсь, ты не решишь, что я забегаю вперед, но я должна тебя кое о чем спросить. Кит промолчала, призывая Графиню продолжать. — Что ты чувствуешь к моему сыну? Кит нахмурилась в замешательстве. — Вашему… вашему сыну? — Да, — ответила Элеонора смущенно. — Мой сын. Виконт Кривелли. Ты должна его знать. Высокий и долговязый, склонный к озорству и с прической, имеющей собственный разум? Кит не пыталась скрыть своего веселья, ответив: — Ну, надеюсь, что я все же знаю его. Он мой лучший друг. Улыбка графини слегка дрогнула. — Лучший друг, — повторила она. — И это все? — Мэм, вы же знаете, что я чувствую к Олафу… — Я подозреваю о том, что ты к нему чувствуешь, — поправила Графиня. — Но мне нужно это услышать. Кит вздохнула, сосчитала до пяти и выдохнула. Она посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. Она не понимала, почему ей так трудно сказать это вслух. Она повторяла Олафу десятки… нет, сотни раз, что любит его. Почему так трудно сказать об этом его матери? Кит не была уверена, но подозревала, что все дело в каком-то подсознательном чувстве, что она недостойна носить фамилию Кривелли. Она знала, что отец Олафа не слишком-то и рад тому, что его единственный сын встречается с простолюдинкой, но Элеонора была так добра к ней и всегда заставляла ее чувствовать себя желанной. Кит сделала еще один глубокий вдох и снова посмотрела Элеоноре в глаза. — Ты любишь моего сына? — спросила Графиня прямо и никак не недоброжелательно. — Всем своим сердцем, — немедленно ответила Кит, не давая себе времени на раздумья. — Хорошо, — объявила Элеонора. — Тогда все решено. Кит, сбитая с толку и слегка озадаченная, спросила: — Эмм, что именно решено? — У моего мужа мания величия, и кажется, он считает, что женитьба нашего сына на дочери герцога Виннипегского каким-то образом возродит власть его прадеда. Внезапно Кит почувствовала тошноту. Они с Олафом еще не обсуждали брак, но предполагалось, что они движутся именно в этом направлении. Кроме того, мысль о том, что он женится на какой-то дворянке только ради того, чтобы его отец был доволен, вызвала у нее тошноту и ярость. Кит проглотила образовавшийся в горле ком, прежде чем спросить: — А что считаете вы, Графиня? — Я считаю, что мой муж дурак. Я ему так и сказала. Несколько поколений назад, когда семья Кривелли служила при короле в качестве королевских советников, Уолтер мог потребовать устроить брак для нашего сына. Но эти дни остались далеко позади. У нас даже короля больше нет. Глупо даже думать о таких вещах. Особенно когда мой сын явно влюблен в такую прекрасную юную леди, как ты. Я сказала Уолтеру, что если он попытается исполнить задуманное, то меня нисколько не удивит, если вы двое куда-нибудь сбежите, просто чтобы досадить ему! Кит была избавлена от необходимости отвечать, когда Виконт вышел из гостиной, застегивая запонки и подходя к двум женщинам. — О, сынок, ты такой красивый! — воскликнула Элеонора. Хоть Кит и молчала, но она была полностью с ней согласна. Олаф был высок и худощав, одет в черный смокинг. Кит не могла не взглянуть мимо Олафа на фотографию, висящую на стене. У нее дома была точно такая же, помещенная в рамку и стоящая на пианино. На ней были изображены двое ее любимых мужчин, позирующих и улыбающихся для драматического кружка Пруфрокской Подготовительной. Парнем слева был ее младший брат Лемони, а тот, что справа — сам Олаф. Кит заметила, что единственное отличие заключалась в том, что Олаф на фотографии был чисто выбрит, в то время как Олаф, стоящий перед ней, отрастил бородку, которая соответствовала цвету его каштановых волос. Кит подавила смешок. Она не совсем поняла секрет его уникальной прически. — Спасибо, мама, — сказал Олаф, застегивая последнюю запонку. — Отцу нужна помощь с галстуком-бабочкой. Элеонора Кривелли покачала головой с ошеломленным выражением лица. — Этот человек. Я буду завязывать ему галстуки-бабочки, пока мы не станем старыми и немощными. Вам двоим лучше не ждать нас. Зачем опаздывать всем четверым. Олаф, возьмите машину и пошлите за нами Реджинальда, как только он вас высадит. Она удалилась в гостиную, оставив сына и Кит в фойе. Виконт взглянул на Кит, которая пожала плечами и улыбнулась ему той улыбкой, которая говорила: «Лучше сделать так, как она сказала». Олаф накинул поверх смокинга сшитое на заказ шерстяное пальто и протянул руку Кит. Она взяла его под руку, когда двое слуг распахнули богато украшенные двойные двери особняка Кривелли, сделанные из красного дерева. У подножия лестницы стоял длинный блестящий черный автомобиль, а камердинер ожидал их, чтобы открыть для них пассажирскую дверь. Вскоре они устроились на заднем сиденье теплой машины, которая везла их через весь город на самое ожидаемое событие года — на новогоднюю вечеринку. Кит не знала, почему, но ей всегда было неловко, когда ее обслуживала прислуга семьи Кривелли. Конечно, ее родители не были бедны, но у них не было ни слуг, ни водителей. Бесспорно, Кривелли были самой авторитетной семьей в городе. Граф Уолтер был потомком длинной линии Кривелли, образованной во времена монархии. Если Кит правильно помнила, прапрапрадед Олафа был Графом при последнем короле, прежде чем монархия перестала существовать. Город приобрел более демократическую систему управления, но семья Кривелли все же сумела сохранить свое богатство и статус. Внезапно раздавшийся голос Олафа вернул Кит в настоящее: — Что-то не так? — Нет. Почему что-то должно быть не так? — Потому что у тебя этот взгляд… — Какой взгляд? — Тот, когда ты что-то тщательно обдумываешь. Тот, где твои брови сведены вместе, а сама ты хмуришься. Кит нахмурилась еще больше, скосила глаза и высунула язык. В ответ Олаф поцеловал ее в нос, из-за чего она еще больше скосила глаза. Кит поняла, что это был один из тех моментов, из-за которых ее брат описал ее и Олафа как «отвратительно влюбленных». Она мысленно улыбнулась, когда машина остановилась. Реджинальд открыл для них дверь автомобиля. Они вышли, поспешив в Веблен Холл сквозь снежный вихрь. Олаф заметил друзей своих родителей, которые помахали ему рукой. Кит сделала паузу, чтобы снять пальто, положив его на стойку гардероба. Олаф, по-видимому, вспомнил, что все еще одет в пальто, поэтому он развернулся и вернулся ко входу. В этот вечер он впервые увидел Кит без пальто, и то, что он увидел, выбило из него дух. Выражение «выбить из вас дух» может быть как фигуральным, так и буквальным. Если из вас выбили дух буквально, то вы, скорее всего, будете лежать на спине и какое-то время не сможете перевести дыхание. Надеюсь, с вами никогда такого не случалось. Но если дух из вас выбили фигурально, то это просто означает, что вы увидели или услышали что-то, чего вы никак не ожидали, и это что-то удивило или шокировало вас настолько, что вам показалось, что вы не можете дышать. Олаф явно не упал плашмя на спину, но чувствовал себя так, словно из него все-таки выбили дух. Он смотрел на Кит, которая выглядела сногсшибательно с головы до ног. Она завила волосы, что делала крайне редко, и теперь они ниспадали ей на плечи, доставая до спины и слегка подпрыгивая, когда Кит шевелила головой. Волосы были похожи на водопад, мягко стекающий с выступа. Кит была практичной женщиной и поэтому редко прихорашивалась. Но новогодняя вечеринка ВПД была экстравагантным событием. Она выбрала темно-синее вечернее платье, каждый дюйм которого был покрыт крошечными кристаллами и блестками, которые отражали свет банкетного зала. Платье подчеркивало ее фигуру, которую Кит зачастую пыталась скрыть. Лиф был тугим, но не неудобным, открывая взору большую часть спины. Платье свободно струилось по ее бедрам. Когда оно достигло ее ног, то казалось, что это было само ночное небо — платье слегка собралось у ее ног в скромный шлейф. Олаф стоял, глядя на нее с открытым ртом. — Лучше закрой эту штуку, а не то муха влетит, — сказал Жак Сникет со смешком. Олаф вернулся в настоящее, слегка покачал головой и повернулся к брату Кит. — В конце концов, ты глазеешь на мою сестру, — добавил Жак. — О, отвали, Сникет. Жак снова усмехнулся и добродушно похлопал Олафа по плечу. — Нет, пока я не разозлю тебя как следует. Как ты, мой друг? — спросил он. — Просто замечательно. Как насчет твоей части города? Все еще гоняешься за той официанткой? — Во-первых, она аспирантка и работала официанткой, чтобы оплатить учебу. А во-вторых… нет. Олаф поднял бровь: — Ты ведь не боишься обязательств? Жак усмехнулся: — Я? Боюсь обязательств? Кривелли, ты же знаешь, я ничего не боюсь! — За исключением… одного случая в Бангладеше, — поддразнил Олаф. — Ладно! Хорошо! Ты высказал свою точку зрения. Ни слова больше! Олаф смеялся, схватившись за бок, в то время как Жак безуспешно пытался остановить его. Кит появилась рядом с ними, привлеченная смехом. Ее сердце пело при виде хорошо ладящих брата и любимого. «Если бы только Л. перестал быть таким… Л., — подумала Кит». Ее младший брат считал, что семья Кривелли имеет слишком высокий статус, чтобы с ними можно было побрататься, несмотря на то, что он дружил с Олафом в Пруфрокской Подготовительной. По-видимому, Лемони не видел ничего плохого в том, чтобы дружить с Олафом в школе, но чтобы его сестра была романтически с ним связана… — Что за шалости вы двое замышляете? Судя по красным ушам моего брата, могу предположить, что ты как-то его смутил? Олаф изобразил обиду. — Да даже в мыслях не было! Кит закатила глаза, прежде чем тепло обнять брата-близнеца. Кто-то позвал Жака. Он махнул рукой, показывая, что услышал их. — Увидимся позже, — Жак схватил Кит за руки и притянул ее ближе, целуя в щеку. Прежде чем уйти, он прошептал: — Выглядишь сногсшибательно, сестренка, и я не единственный, кто так считает. Он отпустил ее руки, преувеличенно подмигнул и исчез в толпе. Кит покачала головой, но улыбнулась. Она почувствовала, как знакомая рука взяла ее за руку. Олаф поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал. — Выглядишь восхитительно, — сказал он мягко, будто произнеси он это громче — и другие заметят. Она была его и только его. Кит покраснела, но руку не убрала. Олаф положил руку ей на спину и осторожно повел ее к бару. — Могу ли я угостить тебя напитком, дорогая? — О, бесплатные напитки… — произнесла Кит с ухмылкой. — Ну, в таком случае я куплю тебе два. Кит снова закатила глаза, но позволила ему отвести себя к барной стойке.