Бандитка

       Тарасов молчал. Проснувшись от того, что Олеся стала выбираться из его объятий, он предпочёл сделать вид, что не замечает этого. Мало ли, вдруг она решилась спуститься на кухню – выпить стакан воды или перекусить, в конце-то концов, они ведь оба так и не поужинали. Пустой желудок почти сразу же отреагировал на эту мысль китовым урчанием. Усмехнувшись, мужчина, не выдержав, надел штаны с футболкой и вышел из комнаты уже через пару минут. Удивился, не увидев света на первом этаже, но едва взгляд упал на тончайшую полоску от зажжённой лампы под дверью своего кабинета, не поверил своим глазам. Голод, былое приподнятое настроение прошли моментально.       Пока направлялся к помещению, гнал от себя тревожащие душу мысли – среди них не было ни одной, которая могла бы дать ему утешение. Со страхом взялся за ручку и слегка нажал на неё. Похоже, впервые за долгое время Борис боялся взглянуть своему страху, в буквальном смысле, в глаза, боялся разочароваться от увиденного. Неужели всё-таки первая мысль об их знакомстве была правильна? Неужели Олеся всё это время врала? Когда увидел её, стоящей возле открытого сейфа, сердце пропустило пару ударов, сбившись с привычного ритма. Её сосредоточенный вид, с которым она разглядывала документы, подействовал на него так, словно кто-то знатно ударил его в пах – дыхание сорвалось, а уши – заложило.       Всё-таки она другая…        Сейчас, наблюдая за тем, как её глаза наполняются самой разной смесью чувств, как её рука замерла прямо возле кнопки на лампе, Тарасов испытывал только одно лютое желание – забыться. Забыть всё то, что их связывало. Их разговоры, их близость, их улыбки, их прогулки – то, что раньше вызывало приятный трепет в душе, сейчас окатило его ледяным душем.       Оказывается, всё это время она вела какую-то свою игру! Притворялась! И ради чего? Ради того, чтобы его обокрасть?.. Деньги? Ей всего лишь нужны были его деньги? Жалкие купюры, которые в какой-то момент перестали делать Бориса счастливым, стали её целью! Сердце отчаянно пыталось воспротивиться этим предположениям, молило, чтобы разум ошибался… Но, похоже, что всё было именно так.        Олеся не двигалась. Широко распахнутыми глазами смотрела на Тарасова, видя, как с каждым мгновением его взгляд всё более чёрствым. Девушка едва ли могла догадываться, какую гремучую смесь эмоций он испытывает в данный момент, с чем именно смешано то разочарование, которое промелькнуло на его лице раньше, прежде чем мужчина натянул на себя непроницаемую маску. А ещё эта тишина… Он молчал. И это молчание, звонкой пощёчиной оглушило Уманову.        Как в замедленной съёмке, Олеся наблюдала за тем, как Борис разворачивается на пятках и оставляет её в помещении одну. Лучше бы кричал! Орал! Бросался колючими словами! Да что угодно! Но только не это видимое спокойствие в каждом его движении!        Не выдержав, бросилась ему в след. Догнала уже у самой кухни, и, резко схватив Тарасова за локоть, попыталась его удержать. Но силы не были равны. Очень быстро он сбросил её руку и продолжил свой путь. - Дай мне возможность всё объяснить! – взмолилась Уманова, замерев прямо на пороге.        Дыхание сбилось окончательно. - Можешь не беспокоиться, полицию я не вызову, - холодно ответил Борис, наливая себя в стакан воду. – Да и деньги пересчитывать не стану…        Он боялся обернуться в её сторону, каждое слово давалось ему с трудом. Тарасов ненавидел в это момент самого себя – за то, что позволил ей стать близкой, за что, что притупил подозрения в её адрес и почти поверил в её искренность! Признавать свои ошибки оказалось ужасно сложно и до безумия обидно. И злость на неё постепенно трансформировалась в злость на самого себя – он сам виноват в том, что обманулся. - Уходи… - всё, на что хватило сил, тихо проговорил он, не подымая на неё взгляд.        Уманова, так и не сдвинувшись с места, стояла и смотрела на его широкую спину, не представляя, что ей делать дальше. Подчиниться его словам и молча покинуть дом или во всём признаться? Опасение встретиться с ещё большей ненавистью к себе, ещё больше пасть в глазах Тарасова. Кажется, эгоизм начинал превалировать... Но каково ему в этой ситуации? Он, похожий на слепого котёнка, не знает и половины того, что удумал против него Вятский!       «Дрянь... Какая же я дрянь...», – Олесю словно обдало кипятком от понимания собственной ничтожности. - Проваливай! – в ярости воскликнул мужчина, резко обернувшись к задрожавшей девушке. Он сам ужаснулся своему тону, но поделать ничего с собой не мог – внутри будто розгами ударили по сердцу.        Ещё ни разу девушка не видела его настолько обезумевшим. Страх молниеносно охватил её нутро. И весь внешний вид Бориса говорил одно – ей пора бежать, но ноги стали ватными. - Тебе нужно кое-что узнать… - опустив голову, едва слышно произнесла Уманова. Сложно, но и молчать больше не имеет смысла. Пусть лучше Тарасов проклинает её, чем пребывает в неведении. - Не хочу я тебя слушать! – продолжал кричать Борис и сделал шаг в сторону девушки, кажется, с целью вывести её из своего дома собственноручно. – Хватит уже! - Тебя могут убить! – нашла в себе силы, чтобы признать это.        Тарасов оторопел. Словно прирос к месту, широко распахнутыми глазами смотря на Олесю. От былого эмоционального взрыва не осталось и следа, на его месте образовались только недоумение и настороженность. Шутит Уманова или говорит правду? Хочет перевести тему или?.. - Выслушай меня… - вторгся в его мысли девичий голос.        Нахмурившись, мужчина обвёл помещение взглядом и молча с грохотом отодвинул стул, жестом приказав её сесть. Сам занял место во главе стола, окинув Олесю требовательным и скептичным взглядом. Что бы она сейчас не сказала, ему придётся ох как постараться, чтобы принять на веру всё услышанное.        Уманова, испытывая внутреннюю тревогу, чуть ссутулилась. Она терялась под взглядом мужчины, не зная, как себя ввести. Именно поэтому девушка сейчас так рьяно разглаживала несуществующие на своей футболке складки, оттирала с ногтей невидимые разводы какой-то грязи, и вообще – вела себя так, как ей обычно было не свойственно. - Я не знаю, с чего начать… - едва слышно сказала Олеся. - С начала, - вполне предсказуемо ответил Тарасов. – С чего это меня хотят убить?       Собраться с мыслями оказалось намного сложнее, чем Уманова только могла себе представить. Требовательный взгляд Бориса пожирал её до самой последней клеточки, вынудив девушку вновь опустить голову. Ладошки вмиг покрылись капельками пота. - Я познакомилась с тобой не просто так… - начала тихо она. – И на том форуме я тоже появилась не случайно… Это всё было спланировано заранее, и я должна была, во что бы то ни стало, наладить с тобой контакт, – Олеся замолчала. - Кто за этим стоит? – сипло спросил Тарасов, пристально смотря на Уманову.        Она подняла на мужчину глаза и негромко ответила: - Вятский.        Дальнейшие слова полились из девушки рекой. Она не контролировала свой поток речи, испытывая острую необходимость выговориться и рассказать всё то, что в последнее время тяжёлым камнем лежало на груди. Но одновременно с этим ей было и чудовищно сложно.        Говорила Олеся медленно, словно на смертном одре излагая всю правду с самого начала и выдавая даже самые мелкие, возможно, незначительные подробности. Уже не было желания что-либо скрывать или оставлять во всей этой истории какую-то недосказанность. Во время своего монолога, девушка старательно избегала взгляда Бориса, проводила порой по своему лицу и виновато опускала голову. Её голос едва заметно подрагивал, часто она была вынуждена делать паузы, чтобы обуздать накатившие эмоции и восстановить дыхание. Было волнительно, но Уманова хорошо понимала, что сама способствовала этому непростому, но необходимому и без того оттянутому разговору.        Поймёт или нет? Простит или прогонит? Вопросы не давали ей покоя, и услышать на них ответы Олеся ужасно боялась. А ещё опасалась его спокойствия – что только за ним только скрывается?        Борис слушал внимательно. Не перебивал, хотя частенько жаждал задать какой-либо вопрос, но каждый раз успевал себя вовремя одёрнуть. На своём лице он тоже старался не демонстрировать эмоции – справиться с этой задачей было полегче, чем с предыдущей, сказывался опыт многочисленных бизнес-переговоров. И лишь неукротимый взгляд синих глаз обнажал весь тот хаос, что царил в данные минуты на его душе, но его счастье, что заботливая ночная мгла скрыла в себе эту предательскую подсказку. - Я не собиралась красть твои деньги, и бумаги тоже… Мне просто нужно было узнать, что так жаждет получить Вятский, чтобы решить, что делать со всем этим дальше… - окончательно осипшим голосом закончила свой монолог Уманова.        Тарасов молчал. Он поставил локти на стол, прижал один кулак к губам и до побеления в костяшках сжал пальцы на другой руке. Услышанное едва ли укладывалось в голове, не говоря уже о маломальском осознании происходящего. - Получается, про Вакулу ты тоже изначально всё знала? – через какое-то время уточнил он. - Сначала я узнала о нём от тебя, в тот выходной, когда ты на целый день уехал в офис, - честно кивнула Уманова. – Но на тот момент я ещё не знала точно, что Вятский и Вакула как-то могут быть связаны. А позавчера я ездила к нему домой, где мы поговорили, и я поняла, что их намерения слишком серьёзны… Он не оставил бы тебе ничего, и, в лучшем случае, не отдал бы приказ своим людям убить тебя… Я испугалась…        Борис смотрел на Олесю, не моргая. Какие-то круги ада! Чем больше она говорит, тем сложнее ему связать всё в какой-нибудь здравый рисунок. Кажется, вот-вот соберёшь этот пазл запутанной реальности, однако с каждым словом девушки деталей становится только больше.       План… Папка… Секс… Разговоры… Притворство… За годы, проведённые в бизнес-среде, уже сложилось ощущение, что он видел всё. И махинации, и попытки украсть деньги со счетов компании, и конфликты интересов со стороны сотрудников, и самые разные «теневые» игры! Но с подобным он столкнулся впервые! - А Вакулу ты?.. – голос надорвался от внутреннего перенапряжения. Закончить свой вопрос Тарасов так и не смог.        Уманова громко сглотнула, а затем едва заметно наклонила голову: - Да.       Шумно втянув в лёгкие воздух, Борис провёл ладонями по лицу и с силой сжал переносицу. Кажется, что во всё, что мужчина узнал ранее, он ещё когда-нибудь готов был бы поверить, но в это! В то, что это слишком миниатюрное и хрупкое на вид создание, способно убить?! Да ещё час назад он бы рассмеялся в лицо тому, кто посмел бы такое сказать! А сейчас… Он услышал это признание от неё самой! Как к этому отнестись, Тарасов не знал: разум и сердце вели в нём ожесточённую борьбу, не давая друг другу уступок. Ангел или демон? Его защитница или убийца? Кто эта девушка, что сидит перед ним?! Не выдержав, ударил ладонью по столу, резко поднялся на ноги и подошёл к окну.        На кухне воцарилась тишина. Из гостиной было слышно приглушённое тиканье настенный часов, которые равномерно отсчитывали минуты, не давая паре растворится в потоке своих тяжёлых мыслей. Через открытую форточку порой доносилось тихое завывание августовского ночного ветра, однако ветки не шелестели, словно учтиво решили не вмешиваться в непростой диалог двух людей. - Ты бы и меня могла убить? – вновь повернулся к ней Тарасов. - Нет! – едва смысл вопроса дошёл до Умановой, воскликнула она. - Тогда я не понимаю, - признался Борис и едва слышно спросил: - Кто ты? За эти недели мне казалось, что я узнал тебя всю! Что ты любишь, чем интересуешься, чего боишься! А сейчас… Ты говоришь те вещи, которые я бы вряд ли когда-нибудь предположил о тебе!        Кажется, во всём этом разговоре, это смутило его больше всего. Планы Вятского и Вакулы, эти чёртовы игры, смерть – всё куда-то отошло на второй план. И главной во всей истории стала фигура самой Олеси. Человек, один взгляд на которого должен вызывать сейчас омерзение, ненависть, которого он должен прогнать из своего дома навсегда, но вместо этого теперь не может даже повысить на Уманову голоса. Тарасов ведь уже не раз обдумывал момент их знакомства, причины их встреч, и всё это время в мыслях назойливо крутилось предположение, что их связь не случайна. Однако сейчас настал тот случай, когда знание оказалось хуже предположения… К такой правде он оказался, увы, не готов. - Я и сама до какого-то времени думала, что твоё дело ничем не будет отличаться от всех других... – заговорила Олеся. – Мне уже столько раз приходилось знакомиться с мужчинами, заинтересовывать их, чтобы потом сделать то, что потребуется Вятскому, и я никогда не испытывала ни жалости, ни сожаления... Бизнесмены делают деньги на торговых операциях, а я, так уж вышло, зарабатываю себе на жизнь всякими «интригами»... И я думала, что с тобой будет всё точно также – приду, побуду рядом, украду, уйду, - Уманова замолчала. – Так было со всеми, но сейчас всё изменилось… Я не вру! Я поняла, что не смогу рядом с тобой притворяться... Я всегда была с тобой искренней… - Точно?.. - Ты не веришь… - вынуждена была признать Олеся. - Не могу подобрать слово, которое описало бы точно твою профессию! – грустно ухмыльнулся Тарасов. – Проституткам деньги платят, но они обычно не обворовывают. Предпринимательством это тоже сложно назвать… - Ты думаешь, я спала со всеми, к кому меня отправлял Вятский? – ахнула Уманова. - Ну, а ты разве не его шестёрка? Он отдал приказ – ты выполнила! - Если тебя это порадует, то можешь быть уверенным – я никогда не позволяла чужим к себе прикасаться… - О, да! – грубо рассмеялся Борис. – Меня это, безусловно порадовало! - Я тебя не обманывала! Я всегда старалась быть честной! – всплеснула руками девушка. –Ведь с тобой всё было по-другому! - Не обманывала? – более громко, чем раннее переспросил Тарасов, полоснув её злым взглядом. – Да изначально наши отношения были пропитаны фальшью! Что в них было искреннего?! Ты же всё знала с самого начала! Ты шла на тот чёртов форум с целью познакомиться со мной! Ты зашла ко мне в кабинет при первом удобном случае, а потом нагло врала мне в глаза! Ты пыталась расположить меня к себе, чтобы я тебе доверился, иначе как бы ты узнала пароль от сейфа? Может быть, Вакула был убит тобою не случайно, может, ты предвидела, что полицейские придут сюда с обыском и вынудят меня открыть сейф? – неожиданно промелькнула в его уме пугающая догадка. – Может быть, ты и оставалась со мной, только чтобы уличить удачный момент и забрать то, что нужно?! Где же твоё «не обманывала»?! - Да, ты прав, - пристально посмотрела на Бориса. – Ты прав! Всё началось с обмана, да, изначально была только цель! Но потом-то всё, действительно, изменилось! Ещё никогда я не шла против Вятского, я всегда была с ним заодно, и ни разу не испытывала за все свои поступки муки совести!.. - А у тебя она есть? – перебил девушку он. - Оказывается, да… Я понимаю, что очень виновата перед тобой, но… позволь мне всё исправить?! - Хватит! – грубо бросил Тарасов. – Уходи!        Широко распахнув глаза, Уманова с тревогой посмотрела на Бориса. Его решительность не давала надежды на всевозможные «А может…». Он был зол и недоволен, и, судя по разыгравшемуся в его глазах шторму, снисхождения Олеся точно не получит. Девушка уже хотела молча встать из-за стола, как вдруг резко передумала, вместо этого вновь обратила свой взор на Тарасова. - Ты понимаешь, какая опасность сейчас тебе будет грозить? – напористо спросила Уманова. – Вятский это всё так просто не оставит! Если ему что-то понадобилось, то он получит это любой ценой! - А ты сейчас беспокоишься больше за меня или всё-таки за себя? – неожиданно поинтересовался с ухмылкой Борис. - Идиот! – не сдержалась Олеся. – Допустим, уйду я, Вакула тебя уже не тронет, но какая-нибудь другая шестёрка Вятского обязательно появится! И уж поверь, она доведёт своё дело до конца, чтобы выслужиться перед боссом! - Проваливай! – прорычал Тарасов, глядя на девушку испепеляющим взглядом. - Да ты вообще соображаешь?! – вскочила на ноги Уманова. – Тебя убить могут! За тобой уже следят! И в любой момент Вятский может отдать приказ своему человеку! И сейчас вместо того, чтобы подумать, что нам теперь делать, ты просто брызжешь на меня ядом! – кричала Олеся. – Включи мозги! Я могла грохнуть тебя в любую минуту, но я этого не сделала! И не факт, что отчим так просто спустит это мне с рук! Я ведь не достала ему это чёртову папку! Так мало мне этого: я ещё и убила Вакулу, с которым они были заодно! И какого чёрта я беспокоюсь сейчас о тебе больше, чем ты сам?!        Происходящее последних нескольких минут вывело Уманову из себя. Раздражало буквально всё! От обвинений Бориса в её адрес, хотя они и не были беспочвенны, до его какого-то безразличия к своей же собственной персоне! Если бы Мурашова только знала, как она ошиблась насчёт того, поймёт ли Тарасов ситуацию или нет…       Не понял! Не попытался этого сделать! И, похоже, упорно отказывается признавать, насколько всё серьёзно! - Закончила? – спокойно спросил мужчина. - Ты просто ненормальный! – схватилась Олеся за голову. – Начни уже соображать, Боря! Я не хочу однажды включить телевизор и увидеть там криминальную хронику с твоим участием! - Знаешь, а мне вот даже интересно, - неожиданно начал он, - почему ты вдруг пошла против своего отчима? Сама же говоришь, он не спустит тебе это с рук… Преследовала какую-то свою цель? – прищурился Борис.        Уманова молча, не сводя глаз с Тарасов. Что ответить, она не знала. - Ну? – настаивал мужчина. - Влюбилась…        Единственное слово, сорвавшееся с её сухих потрескавшихся губ, разделило их разговор невидимой чертой. Не успела придумать хоть какое-то оправдание своим действиями, а потому уставший от напряжения мозг решил выдать неожиданную для обоих правду.        Дыхание Олеси сбилось под гулкими и частыми ударами её сердца. Не получилось как в сказке, которые ей читала бабушка в детстве – в романтичном месте, под звёздным небосводом, в длинном пышном платье. Реальность оказалась куда жёстче и строптивее – принцы и принцессы остались в девчачьих грёзах. Да и выдавать свои чувства, которые Уманова и сама до сих пор не осознала, не входило в её планы. Однако слово сказано, и теперь Тарасов знает о ней, возможно, последний факт.        Борис, услышав тихое «влюбилась», почти поверил в то, что это было какое-то помутнение. Он ведь не ждал от неё подобного, и после всего услышанного за последний час даже представить не мог, что она что-то к нему испытывает, но стоило ему только перевести свой взгляд на девушку, как тут же всё встало на свои места. Его вера в расчётливость и хладнокровность девушки стремительно рушилась под напором её тихого голоса. - Уходи, Ума… Уходи…        Отвернувшись вновь к окну, Тарасов сунул руки в карманы домашних брюк и свёл губы в тонкую полоску. Слишком много информации для одного часа. Слишком много открытий.        Он слышал, как она поднялась с места, ненадолго замера, а затем быстро, почти бегом, направилась на второй этаж, очевидно, чтобы забрать свою одежду. Всё это время Борис не оборачивался, смотря в окно невидящим взглядом. Было странное ощущение, будто его уши какие-то шутники заложили ватой, а на его глаза без спроса надели тёмные очки. Как он мог быть таким слепцом?        Сколько раз Олеся давала ему поводы для неутешительных размышлений? Сколько раз он видел её реакции на все свои провокационные вопросы? И как только он не понял всё раньше? И в тот же момент, словно кадры киноплёнки, в его мыслях замелькали другие фрагменты – её солнечная тёплая улыбка, её игривые поцелуи, её нежные слова и сладостные стоны. В какой-то день он вдруг понял, что ему без неё уже плохо: скучно, неинтересно, блекло. Подобного он не испытывал ни с кем другим, а потому такие перемены даже насторожили, из-за чего Борис и решил не показывать ей этого. Хотя вчера вечером, на прогулке по парку, он на какое-то время сдался, позволил себе откровенности, проявление эмоций. Наверное, отчасти поэтому контраст между тем, что было накануне, и тем, что есть сейчас, резко усилился.        Хлопок со стороны входной двери заставил Тарасова вздрогнуть.        Ушла.        Прогнал.        На душе стало паршиво. Малейшего облегчения не ощутил. Напротив – сделалось ещё хуже. Не помня себя, Борис схватил стоявший на подоконнике какой-то цветок и с силой отбросил его в сторону. Керамическое кашпо с характерным звоном разлетелось вдребезги, разметав по полу содержащуюся в нём землю.        Спустившись в погреб, Тарасов достал оттуда бутылку коньяка и, вернувшись на кухню, сразу же открыл напиток. Стопка, закуска – ненужная роскошь в его ситуации. Сделав из горлышка несколько жадных глотков, Борис откинулся на спинку стула и закрыл глаза. То и дело перед ним возникал образ Олеси, но, жмурясь, мужчина всеми силами пытался его прогнать.        Надо забыть… Предала! Чужая!        После очередной порции выпивки, с трудом припомнил её слова. Правда, за одну деталь затуманенный алкоголем рассудок всё же зацепился - «За тобой уже следят».        Кого она имела ввиду? Если не она, не Вакула и не она, выходит, есть ещё кто-то?       Кто?