элегия

«Меруем-сама, соблюдайте правила… Игра ещё не закончилась».

Ещё немного времени, ещё немного…

Сердце, если оно у него есть, замедляется. Шауапуф давится собственной кровью из носа. Невидящие глаза загипнотизированных людей направлены как будто на него. Ха-ха. Он ждёт удара.

Совсем чуть-чуть…

«Ко-му-ги».

Разве я многого прошу?

Слёзы текут сами собой. Король так вырос. Его король. Е г о. Почему же он не понимает? Вот он, волк, вот оно — существо, источающее ненависть. На кого? Конечно же, на короля. Почему Меруем-сама молчит?

«Надеюсь, ты найдёшь Джайро».

Вы и вправду ничего не понимаете?

Крылья не хотят раскрываться. Шауапуф сидит, преклонив колено, потому что на большее у него нет сил. Кровь не перестаёт течь. Она такая мерзкая, словно давным-давно сгнила; только портит вид королевского стража. Смотреть на сморщенного Вельфина совсем не хочется. Пуф вспоминает. Самым первым подарком было рождение. Гусеница вырвалась из кокона, переродившись. Она выбросила свои прошлые наряды, приняв жизнь, которая почти что лежала на её ладонях. Существо внемлило матери. Матерью была королева. Вторым подарком была преданность. Дорогая, настырная, ужасающая, бесящая, убивающая, спасающая преданность — чувство, заставляющее Шауапуфа закрывать глаза, мечтая о своём короле. Третьим подарком был Король. Сильнейшее существо, за которое Пуф чувствовал свою ответственность. Король был немногословен, точен и изящен. Только ему бабочка могла посвятить свою музыку. Музыкой был марш его сердца. Марш, посвящённый солнцу, могуществу и победе (элегия смерти, реквием и гроб). Четвёртым подарком был шанс стать матерью. Шауапуф поделился своей плотью и кровью. Пуф возродил короля. Он слышал его первый вдох, первое слово. Он видел его глаза, направленные в небеса, которые заполонил дым и скупые отражения лавы. Шауапуф чувствовал л ю б о в ь. Пятым подарком были слова…

Почему вы по-прежнему слепы, Меруем-сама?

Самой важной вещью, которую всегда хотел иметь Пуф, всячески это отрицая, были в о с п о м и н, а н и я. Вельфин горел и пьянел от своего прошлого, умирал и возрождался вновь, а Шауапуф его ненавидел за то, что его оставили в живых, за то, что Король принял его чувства. Как посмел этот волк быть понятым? Интересно, внутри Пуфа есть воспоминания? Из какого человека его создали? Неужели бабочка и вправду бесчеловечна?

Я умираю…

Шею сводит, Шауапуфу нечем дышать. Из его рта вырываются сгустки синевы, и он падает наземь. Крылья, некогда сияющие, безнадёжно рвутся.

…«Мы едины, Пуф. Я не буду тебя наказывать».

Из глаз брызжут слёзы, смешиваясь с землёй. Пуф ползёт, не зная куда. Ему так больно. Этот гад, волк, всё ещё здесь — смотрит, сволочь.

Неужели, я не заслужил того, чтобы вы… остались?

Судороги проходят по всему телу. Шауапуф останавливается. Взгляд впечатывается в человеческие ботинки. Такие многочисленные. Так много л ю д е й. Почему их так много?

Просто возьмите меня за руку; просто скажите, что я хорошо поработал. Скажите, что всё было не напрасно…

Зрение стремительно исчезает, а руки из последних сил сжимают колючую землю. Мелкие камни впитываются и роднятся с кожей. Или хитином? Больно. Слишком больно.

Подождите, пока я не умру. Я просто хочу видеть вас. Я просто… люблю вас, Меруем-сама. Вы ведь могли просто притвориться, что тоже меня любите. Подарите мне последний подарок…

«Вельфин, спасибо. Ты помог мне вспомнить важного для меня человека — вспомнить Комуги».

Почему же вы не остались?

Крылья уносит ветром с хладного неживого. Шауапуф хотел бы в следующей жизни быть настоящей бабочкой.