Твой голос в моей голове

      Гарсия никогда не слышал в своей голове голос Лорены. Хотя каждый раз глядя на нее, на их идеальные отношения, думал, что другого соулмейта у него и быть не может. Но за свои сорок два года жизни он в действительности не встречал родственную душу и даже смирился с фактом существования без предназначенной ему половинки.       Его друзья, повстречавшие своих соулмейтов, говорили, что голос родного человека в его отсутствие — приятнее любимой мелодии. Что так, ты, находясь на расстоянии, знаешь — он жив, он дышит, и в любую критическую минуту можно узнать о его беспокойствах, и тем самым помочь. И даже спасти об необдуманных решений.       Декабрём две тысячи четырнадцатого семьей они праздновали возвращение Гарсии из очередной миссии. Тихий семейный ужин превратился в один из самых ужасных кошмаров, когда в доме погас свет. Айрис всегда боялась темноты. Ночью она спала при включенных ночных светильниках и на все уговоры Лорены, что ей нужно привыкать спать в темноте, она только плакала и звала папочку. Флинн всегда оставлял включенным хотя бы один ночник. И когда в доме во время его рассказа о том, как прекрасно было в Испании, отключили электроэнергию, в тьме раздался испуганный вздох.       — Папочка? — тихо позвала Айрис.       — Малышка, не бойся. Твой папа сейчас всё уладит.       Флинн встал из-за стола, на выходе из столовой достал фонарик из шкафа и спустился в подвал, чтобы проверить электрощит. Неприятный запах сырости, с которым бороться было безуспешно, ударил в нос, Гарсия чихнул и поспешил как можно быстрее уладить проблемы со светом. Над головой раздались шаги. Он знал, как ходит Лорена, знал, что шаги Айрис легкие как у птички, и тот, кто находился над ним, ступал тяжело. По-солдатски.       Не было никаких сомнений в том, что Риттенхаус хотел помешать ему. Пульс громко застучал в висках. Гарсия живо поднялся по ступеням и застыл в дверях, пропуская мимо врага, а затем проскользнул на кухню и достал на верхней полке пистолет.       Флинн с облегчением вздохнул, когда увидел все так же сидящих за столом жену и дочь. Точно по волшебству, в доме загорелся свет. Лорена погладила Айрис по волосам и обернулась к Гарсии, улыбаясь. Он тоже улыбнулся, но его все еще не покидало странное чувство.       — Ужин остынет, — напомнила Лорена.       — Я сейчас, — Гарсия прошел мимо стола.       Словно сторожевой пес, он обошел весь периметр дома, но не обнаружил постороннего присутствия. Напряжение не покидало его. В груди поселилось неприятное чувство, что должно что-то случиться. Что-то плохое.       После ужина они с Лореной уложили Айрис в кроватку, а сами пошли в спальню. И все же заснуть удавалось плохо, так как из соседней детской комнаты доносился кашель. Возможно, малютка простудилась, гуляя во дворе накануне днем, и эта мысль беспокоила как и Флинна, так и его жену.       — Пойду проверю, как она, — Лорена откинула одеяло и всунув ноги в тапочки, отправилась к Айрис. Гарсия заложил руку за голову и смотрел в потолок, прислушиваясь к действиям за стеной.       Агенты называли их глушителями, но пистолеты вовсе не были бесшумными. Особенно в ночной тишине. И не тогда, когда из них убили его семью, а он едва спасся, пытаясь увернуться от повсюду летающих пуль.       Его соулмейта не было ни тогда, когда родственники разошлись по домам, оставляя Флинна одного обессилено рыдать у могилы дочери и жены. Не было и тогда, когда день за днем он безостановочно пил и решался свести счета с жизнью, потому что это сделать казалось легче, чем уничтожить Риттенхаус. Дни не имели значения. Он уже плохо ориентировался во времени суток, не выходя из состояния опьянения, и вся информация смешивалась в голове и плыла перед глазами.       Каким-то образом в итоге Гарсия оказался в Сан-Паулу и пил в баре, между порциями алкоголя выкуривая по сигарете. Сидеть и пить он намеревался до тех пор, пока не закроется заведение, а дальше в планах было закончить свое жалкое существование и избавиться от кровоточащей боли. Это Рождество он и не хотел встречать по-другому.       Флинн сделал очередную затяжку, уничтожая сигарету до фильтра и затушил окурок, когда в голове пронеслись чужие мысли.        Как же мне страшно.       Гарсия хмыкнул и уткнулся носом в руку, которой подпирал свинцовую голову. Алкоголь довёл его до безумия, но галлюцинации не могли испугать. После ежедневного кошмара, который снился несколько дней подряд, его, казалось, ничто не могло больше удивить.        Мне так больно смотреть на тебя, Гарсия.       Флинн дёрнулся. Он повернул голову и увидел, как в его сторону направлялась женщина в бардовом платье в белый горошек. Она выделялась из такой же толпы пьяниц, предпочитающих отмечать Сочельник в баре, а не в кругу семьи. Она шла прямо к нему и улыбалась. Как Гарсии даже показалось, немного зловеще. Но тем не менее, она походила на прекрасное видение. А он — на человека, который потерял все, и теперь мог видеть в каждом лице желание навредить ему.       Сомнений не было в том, что он сходил с ума. Потому что его «прекрасное видение» зачем-то рассказывала о машине времени, о дневнике и о том, что все будут считать его террористом.       — Ты герой, я обещаю. Может быть, величайший герой из всех нас.       Она смотрела на него с чувством искреннего сожаления, морщилась от головной боли и просила спасти их мир. Затем бесследно исчезла, словно и вовсе не появлялась.       Следующим утром обрывками он помнил женщину-мираж и её слова «машина времени» и «ты герой». И каким он мог быть героем для целого мира, если не смог спасти свою семью? Гарсия уселся в тёплой постели и прищурил глаза от яркого солнца за окном. На прикроватной тумбе лежал тот самый дневник, который незнакомка подарила ему перед тем, как исчезла. Он со страхом потянулся к нему и кончиками огрубевших пальцев дотронулся до желтых страниц. И тут же отдернул руку.       Сколько он выпил, черт его знает. Флинн уже не помнил, когда мог остановиться на двух стаканах, но после вчерашнего он запретил себе прикасаться к спиртному. И он планировал вернуть дневник той женщине, как только придет в себя. Потому что её шутка оказалась не смешной. Пугающей. Если так лечили в Сан-Паулу пьяниц, то метод ему однозначно не понравился.        Эми, просто держись, дорогая. Мы справимся.       Гарсия замер с зубной щеткой во рту и огляделся по сторонам. В ванной по-прежнему было пусто, но он мог поклясться, что слышал кого-то. Прополоснув рот, он отправился в гостиную, затем проверил кухню. Везде царила мертвая тишина и никакого присутствия посторонних. Флинн сел на стул и уронил голову на руки. Голова гудела, и действительно хотелось умереть.       Не раз он слышал истории о том, что соулмейты, повстречавшись, могли выходить на контакт друг с другом и, зачастую, они первым делом мысленно знакомились и узнавали номер телефона или адрес своего соулмейта.       — Ты существуешь? Неужели? — горько усмехнулся он в пустоту.       Ответа не последовало.       Последующие два года казались безумством. Он знал, где Люси Престон жила. Знал, что она винила себя в том, что не повлияла на мать и та умирала от рака легких. Люси делала все для того, чтобы с ней подписали контракт в университете, и старалась заменить Эми мать, постоянно поддерживая младшую сестру.       Гарсия хотел бросить затею с дневником и просто заявиться на порог к Люси, и сказать, что вероятно, она его соулмейт, а если нет, то пусть тогда проваливает из его головы. Потому что он устал слушать о том, какую блузку лучше надеть на конференцию, и о том, что некий Стив ей так и не перезвонил. Волнение, когда она сломала каблук туфли по дороге на работу; беспокойство, потому что задержка на три дня, или радость от того, что Эми исполнился двадцать один. Флинн чувствовал себя слепым зрителем, который заявился на киносеанс и слушал происходящее на экране, но никак не мог увидеть. Каждый раз, когда он готов был бросить все планы и перестать проводить время за отслеживанием информации про Риттенхаус, чтобы встретиться с Престон, и наконец-то поговорить — дневник в его кармане всегда напоминал о том, что нужно позаботиться об истории.       А потом в один момент он услышал в своей голове с каким страхом она подумала о нем.       Агент Кристофер права. Мы должны остановить его, пока он не уничтожил историю и всё, что мы знаем и так любим.       — Нет, девочка, нет. Они вводят тебя в заблуждение, — проговорил он.       Но никто не дал знать ему, что его услышали. Никто понятия не имел, что Флинн действовал по указке Люси из будущего, которая прописала каждую миссию в дневнике настолько подробно, насколько могла.       

«В тот момент я боялась так сильно, что казалось, потеряю сознание в любой момент. Холодное дуло пистолета упиралось мне в висок, а тяжелое дыхание доносилось над ухом. Уайетт пришел на помощь, но кажется, он был больше озабочен тем фактом, что должен пристрелить Флинна, и в его глазах не было ни капли испуга за мою жизнь. Он просто выполнял свою работу, какую делает каждый солдат, находясь на службе. И несмотря на то, что я надеялась, что он не выстрелит, Уайетт сделал так, как задумывал. Это едва не стоило мне жизни, потому что пуля просвистела над ухом и задела шею Флинна. С тех пор я слышу его в своей голове. Я никогда не верила тому, что рассказывали нам в школе. Позже в колледже. Что соулмейты реальны. Что как только ты встретишься с ним, его мысли, его переживания станут частью тебя».

      И дневник не врал. Дневник никогда не врал, даже тогда, когда они раз за разом встречались в разных временных эпохах и он даже пару раз чуть не убил Люси. Он чуть не убил своего соулмейта.        Ее больше нет. Нет моей Эми.       Флинна накрыла волна боли. Риттенхаус добрались и до сестры Люси. Он слышал, как ей плохо, как она скорбела и пыталась совладать с эмоциями. Получалось плохо. Он не знал, была ли она так спокойна в реальности, но мысленно Люси ненавидела всех, кто мог быть к этому причастен. Включая самого Гарсию.       — Мне очень жаль, Люси, — подумал он. — Я знаю, как это больно, терять близких тебе людей.       — Если бы ты не отправился в прошлое, нам бы не пришлось лететь за тобой! Нам бы… — её голос в его голове оборвался.        — Люси?       — Просто оставь меня в покое, ладно?       Люси отказалась от путешествий во времени и это беспокоило Флинна. Он говорил с ней, он посылал ей фразы, но она не отвечала. Гарсия чувствовал себя так, словно находился за толстым стеклом. И пытался достучаться, звал её по имени, но не мог быть услышанным. И только спустя несколько дней, когда её эмоции и переживания поутихли, к его облегчению она согласилась на новую миссию. Но всё ещё страдала.        Тебе необязательно убивать всех этих людей. Необязательно уничтожать историю. Мы найдем другой способ.        — Разве ты не видишь, Люси? — полюбопытствовал он. — Другого способа остановить их не существует. И…я никогда не пытался уничтожить историю. Я пытался ее спасти.       Флинна все еще волновало, что теперь между ними образовалась нерушимая связь. Что теперь придется детальнее фильтровать свои мысли, потому что Люси с легкостью могла рассказывать АНБ о его планах. Он никогда не думал о названии мест, в которые собирался отправиться, не прокручивал в мыслях даты и времена. Всё приходилось записывать в личный дневник и произносить вслух. А если уж надо было подумать, пришлось слушать музыку в наушниках на максимальной громкости, так, что потом хотелось несколько часов просидеть в абсолютной тишине и дать ушам отдохнуть.       От Престон Гарсия требовал того же. Хотя бы как минимум не забивать ему голову мыслями о Логане и о том, как тот страдает из-за мертвой жены. Как ей хотелось бы поцеловать его, но она не могла. Уайетт имел своего соулмейта. Проблема была в том, что Джессика погибла и теперь он был обречен.        Или когда она думала о том, какое платье лучше надеть.       — Красное или белое?       — Если ты о платье, то однозначно, красное. Тебе подойдет идеально, — ответил он неосознанно и нахмурил брови.       — Прости. Это нормально, что мы враги и мы слышим мысли друг друга?       — Мы соулмейты, Люси. Хочешь ты того или нет. Судьба выбрала за нас.       Флинн точно знал, где должна была пройти их следующая встреча. Этого не было написано в дневнике, но после нескольких неуспешных заданий он решил больше не полагаться на девичьи записи. Собственная интуиция и годы работы в национальной службе безопасности призывали действовать так, как он знал и умел.       Поэтому он уже некоторое время стоял возле центрального входа в Метрополитен-оперу, в прекрасном вечернем фраке и накрахмаленной добела рубашке с черным шелковым платком на шее. Открытие этого театра стало самым громким событием в конце девятнадцатого века в Нью-Йорке. Люди богатые и не очень стекались не только со всего города, но и из-за океана, желая быть частью истории. Среди них должен был оказаться член Риттенхауса, который состоял в акционерном сообществе «Метрополитен-опера хаус компани» и который сделал неплохой вклад в построение театра. Флинну в общем-то было плевать на его значимость, он верил в то, что найдется кто-то другой, кто тоже захочет вложить деньги в такой проект, а он раз и навсегда разберется с Риттенхаусом.       Женщины носили вечерние платья на кринолинах, и верхние юбки были по богатому расшитые шелковыми нитями и бусинами. Мужчины, как и Гарсия, были одеты во фраки, носили цилиндры; некоторые держали трость с золотым набалдашником. Флинн постоял ещё у входа, вдыхая теплый вечерний воздух, дожидаясь, когда подъедет нужная карета и из неё выйдет мужчина. Тогда он планировал сопроводить его до гардеробной, познакомиться и предложить выпить и прежде, чем всадить пулю в голову, узнать, кто ещё состоял в организации.       В голове крутились чужие мысли о том, как это волнительно — быть на открытии Метрополитен-оперы и сколько исторических личностей можно там увидеть. Каждый раз, когда Флинн собирался сделать что-то серьезное и непоправимое, слышал в своём уме эхо женского восторга и не мог сосредоточиться. Её детская радость и наивность даже в какие-то моменты забавляла. Люси всё время думала о том, что сможет пожать руку главному дирижёру и музыкальному руководителю театра — Яннику Незе-Сеген. Флинн закатил глаза.        — Как же холодно,  — подумала она.        — Люси?       — Флинн?  — голос в его голове прозвучал взволновано. — Мы знаем, что ты задумал. Уайетт и Руфус занимаются твоими поисками. Скажи, где ты и я смогу тебе помочь.       — Ты не сможешь помочь мне, Люси. Никто не может.       — Я прошу тебя. У всех нас есть выбор.       — Тогда просто оглянись, Престон.       По дороге грохотали колёса мимо проезжающей кареты. Светильники болтались по обе стороны экипажа. Люси обернулась и они с Флинном встретились взглядами. Гарсия любезно улыбнулся и дотронулся пальцами до полей цилиндра в приветственном жесте. Он видел, как задрожали её руки, когда женщина сжала в кулаках юбки своего красного шелкового платья и приподняла вверх, ступая по притоптанной лошадиными копытами дороге. Юбки плавно колыхались при каждом шаге, Люси выглядела восхитительно, и он наслаждался её прекрасным личиком с розовыми щеками.       Гарсия подумал о том, что она вновь разрушила его планы. Но впервые он хотел довериться ей. Они могли бы вот так вот гоняться друг за другом много лет. Нет, Гарсия и дальше планировал добиться уничтожения организации, но сейчас он хотел просто поговорить с тем, кто предназначен ему судьбой. Все ведь не могло быть настолько плохо между ними, что Люси не дала бы ему шанса…       — Ты выглядишь…прекрасно, Люси, — он подал ей руку. Флинн не был уверен, захотела бы она принять её, но Люси удивила своим выбором, вложив свою ладонь в его. Шелковая ткань приятно защекотала ему кожу.       — Неужели это действительно происходит с нами? — дрожащим голосом спросила она. Голосом, который из её уст звучал намного приятнее, чем в его голове.       — Удивительно, что ты согласилась на этот шаг — идти рядом с преступником и убийцей.       — Я слышала все твои мысли. И я знаю, что ты никогда не убивал свою семью, чтобы там ни говорили. Ты любил их. Ты был вынужден ввязаться в гонку с Риттенхаусом. Но ты всё ещё можешь остановиться.       Люси осторожно взяла его под руку, борясь с мыслью, что он в любую минуту мог её убить. Гарсия услышал это опасение в своей голове и только усмехнулся. Она успокаивала себя тем, что вокруг много людей, и ей ничего не грозило. И он позволял ей думать, что среди толпы она находилась в безопасности, а если они останутся наедине, бог знает, что может произойти. Потому что, как считал Флинн, если она будет бояться его, то будет держаться на расстоянии. Рядом с ним люди погибали. Той же участи он не хотел для Люси.       Они вошли внутрь театра, который поражал своими высокими позолоченными стенами, трёхъярусной хрустальной люстрой и недосягаемым для человеческого роста сводчатым потолком с лепниной. Люси пыталась унять ускоренное сердцебиение, оглядываясь по сторонам и высматривая Уайетта и Руфуса. Её трясло от противоречивых чувств. С одной стороны хотелось, чтобы парни как можно быстрее нашли их, с другой стороны— раз уж она ввязалась в эту игру, то должна была продолжать играть по этим безумным правилам.       Флинн взял предложенный официантом-мавром бокал шампанского и протянул его женщине. Пока она пила, не сводя с него пристального взгляда, он говорил:       — Сейчас ты пойдешь в зал, займешь одно из лучших мест и насладишься оперой. Потому что после этого я сделаю ужасную вещь и у тебя не будет больше шанса быть на открытии этого театра.       — Ты же знаешь, что мы опять тебе помешаем, да? — она склонила голову набок и изогнула бровь. Теперь страх совсем растворился в её карих глазах.       — О, поверь, это будет длиться ещё не один раз прежде, чем мы… — Гарсия замолчал, обрывая фразу на полуслове.       — Так было написано в дневнике, да? Ты и я, мы станем командой?       — Как неприлично подслушивать чужие мысли, — с улыбкой произнес он.       Люси залилась краской.       — Мы обречены на это, пока находимся порознь.       Мимо них прошествовали две девицы в красивых платьях бежевого и зеленого цветов, и взглянув на Флинна, тут же захихикали, прикрыв ладонями рты. Флинн увел взгляд в пол, ожидая, когда они с Люси вновь останутся одни.       — Продолжай заниматься тем, что ты делаешь, Люси, — произнес он, посмотрел на её губы. — Только прошу, не становись мишенью.       — Просить тебя прекратить это безумие будет так же бессмысленно, как просить меня не преследовать тебя? — уточнила она.       — Угу, — Гарсия усмехнулся. Они не пытались друг другу навредить. Впервые за долгое время их гонки. Люси расправила приоткрытые плечи и посмотрела с вызовом в глаза. И они буравили друг друга взглядами, прежде чем он первым решил нарушить образовавшуюся тишину: — Раз уж мы обо все договорились, позволишь мне пойти и сделать то, зачем я сюда явился?       Он не нуждался в её разрешении, но Флинн забавлялся с ней.       — Уайетт и Руфус прибудут с минуты на минуту. Лучше тебе убраться отсюда, пока они тебя не заметили. У тебя есть выбор, Флинн. Ты можешь остановиться. Я…верю.       — Прощай, Люси.        Держись от меня подальше, ладно?       И не подумаю,  — улыбнулась она.       Гарсия поспешил скрыться среди толпы. Его выбор был сделан с того самого момента, как Люси из будущего явилась в баре и отдала дневник. Назад пути не было, потому что некоторую часть написанного он уже выполнил. Всё равно впереди было еще столько совместных встреч, в которые им то хотелось бы убить друг друга, то поцеловать.       Флинн уходил, но знал, что она всё еще смотрела ему вслед. Он кожей чувствовал её пристальный взгляд, но не позволил себе обернуться.