Что было, то прошло

      А она всё такая же независимая и любит всё контролировать.       Идёт, гордо подняв голову, и раздаёт указания всей своей семье. Очень похожей, несмотря на строго убранные в хвост рыжие волосы, на саму Гермиону девчонке. Мальчишке, чьи серьёзные глаза загораются задорными огоньками каждый раз, когда Грейнджер (или же теперь лучше сказать: Уизли?) на секунду отворачивается, и который так похож на своего отца — Рона, плетущегося рядом с женой.       Драко никогда не считал Уизли и Грейнджер идеальной парой, оттого, увидев в «Ежедневном пророке» новость об их свадьбе, лишь насмешливо поджал губы — хоть Гермиона и славилась своим умом, но согласие на женитьбу она явно дала, думая чем угодно, но не головой. Однако сейчас, глядя на рыже-каштановую семейку, Малфой, сам удивляясь своим мыслям, отмечает, что они, похоже, по-настоящему счастливы и смотрятся типичным примером идеального брака. Из тех, о ком пишут в рубрике «Семейный очаг» во всяких глупых газетках, не нашедших свою нишу в мире серьёзных новостей.       Драко переводит взгляд на Асторию — холодную красавицу с идеально вычерченными чертами лица, которая стоит рядом, положив руки на плечи их сыну — Скорпиусу, в ком так легко отгадать наследника рода Малфоев. По-своему, но он любит их обоих. И эту прекрасную женщину, которую Драко почти не замечал в Хогвартсе. Даже когда они встретились, окончив учёбу и немного реализовавшись в магическом мире, сперва она была для него просто младшей сестрой его однокурсницы — Дафны. Но вскоре всё изменилось. Её сердце было добрым и чутким, а ещё — готовым полюбить Драко — со всеми его ошибками прошлого. И Малфой не смог устоять — представить себе другую спутницу жизни для него было невозможным.       И Скорпиуса. Как сильно он любит своего сына — наверное, трудно описать словами. Да и поверить в это, вероятно, не так легко. Но это правда. Хоть Драко и не мастер показывать свою любовь, главное он всё же делает — воспитывает его как самостоятельную личность, а не продолжение самого себя, чем, в общем-то, занимался его собственный отец. Скорпиус волен сам выбирать, как жить, во что верить и к чему стремиться. Его родители лишь стараются помочь ему не запутаться.       На мгновение Малфой снова поднимает взгляд на Уизли и Грейнджер. Гермиона, всё это время старающаяся быть серьёзной и собранной, на несколько минут смягчается и опускается на корточки перед дочерью, чтобы крепко её обнять и дать пару наставлений. Она слегка грустит, и — Драко готов поклясться — на её глазах выступают слёзы.       Впрочем, Астория тоже вчера делилась своими переживаниями и рассуждениями в стиле «как же наш мальчик уже вырос». Это нормально для матерей — бояться перемен в жизни детей, даже если они ознаменуют путь в новую жизнь для них, полную, конечно, и ошибок, и проблем, но всё же — прекрасную. Они ведь и сами когда-то были на их месте — стояли на платформе «9 и ¾» в ожидании, когда Хогвартс-экспресс умчит их подальше от родителей на встречу ярким и незабываемым приключениям.       Не все воспоминания о школьных временах такие тёплые для Малфоя. Было много всего, что хотелось бы исправить. Промолчать в какие-то моменты. Вовремя остановиться. Подумать своей головой, а не чёртовыми стереотипами и традициями семьи, навязанными отцом. Или, в крайнем случае, просто-напросто забыть. Но, что было… то прошло.       Была в хогвартской жизни Драко и странная, такая непонятная симпатия к Грейнджер — к девушке, которую он редко звал иначе, нежели «грязнокровкой». Сейчас он этим не гордится. Но тогда это был единственный способ отрицать, что ему нравится целеустремлённая и горделивая гриффиндорка, несмотря на то что ей до чистой крови так же далеко, как ему — до дружеских посиделок в «Трёх мётлах» с Поттером.       В то время она слишком ярко отличалась ото всех девчонок с их курса. Заносчивая, самостоятельная, не зависимая от чьего-либо мнения, кроме преподавателей и их оценок её знаний. Она неимоверно раздражала, но в тайне вызывала уважение. Ему ведь всё давалось легко не только потому, что у него была неглупая голова на плечах, но и статус отца долгое время играл роль. Пока тот не угодил в Азкабан.       Гермиона же добивалась всего сама. И дружила с Поттером и Уизли, которому Драко, кстати, иногда скрыто завидовал. Его чистая кровь не мешала ему выбирать, с кем дружить и кого любить. А Малфой же почти всегда жил не своей жизнью, пытаясь угодить отцу и всем его чистокровным замашкам. Впрочем, тогда Драко верил, что это был его выбор.       Впрочем, это никогда не было его выбором.       Временами он замечал, как Грейнджер смотрит на него украдкой. Взглядом, полным презрения.       И сейчас невозможно её за это винить. Драко уже никогда этого не признает, но тот человек, которым он был в подростковом возрасте, вызывает у него лишь жалость. И это лишь на половину вина воспитания в семье Малфоев.       Неожиданно Гермиона поднимает взгляд, а затем встаёт, неотрывно глядя на Малфоя. Сперва он чувствует досаду из-за того, что она заметила, как за ней наблюдают. Но затем Грейнджер осторожно кивает в знак приветствия.       И Драко кивает в ответ.       Потом она поворачивается ко всей своей семье, они обнимаются вчетвером напоследок, ведь поезд уже скоро отходит. Видят Поттеров и присоединяются к ним, глядя, как часть их детей садится в экспресс, готовый подарить им море одних из самых лучших воспоминаний в жизни.       А Малфой опускается на одно колено перед сыном и с улыбкой просит, понизив голос: — Это необязательно, но… попробуй уделать Уизли и Поттера в учёбе.       Астория, сдерживая улыбку и смех, деланно сердито возмущается: — Драко! — а затем с нежностью в голосе добавляет: — Скорпиус, дорогой, делай то, что нравится тебе. Общайся с теми, с кем захочешь. И лучше не устраивай никаких соревнований, иначе у тебя не будет настоящих друзей, как и у папы в школьные годы. — Вообще-то, у меня были друзья! — усмехается Малфой, поднимаясь на ноги. — У меня их будет больше, — уверяет Скорпиус и, обняв отца и мать по очереди, бежит в поезд, в то время как его родители стоят на перроне и, прижавшись друг к другу, ожидают, когда счастливое и взволнованное лицо сына появится в окне одного из вагонов.