Она... не придёт

      Проснувшись, потягиваюсь на кровати. Шелковая простыня нежно-белого цвета приятно ласкает кожу. Неохотно отрываю голову от мягкой подушки и сбрасываю пушистое одеяло. В полуприсяди беру с журнального столика из тёмного дерева стакан воды, предусмотрительно припасённый мной, и жадно осушаю его.       На мне синий халатик с фиолетовой бахромой и свободные голубые шорты. Я осматриваюсь. Сбоку от кровати располагается большое окно, неуклюже прикрытые ситцевыми шторами лазурного цвета. Солнечные лучи, как и всегда, играют на нежно-сиреневых обоях. Подхожу к шкафу из того же дерева, что и столик; выбираю и надеваю синие с розовой подошвой тапочки. Открываю деревянную белую дверь. Выхожу из комнаты и направляюсь на кухню. Иду по светлому ламинатному полу и слегка касаюсь рукой персиковых обоев. Дохожу до другой двери из дуба. Кухня. Дёргаю за ручку и толкаю дверь. Там уже все собрались. Сын пяти лет сидит за столом в зелёной футболке и красных шортах. Светлые волосы взъерошены. Он весело возит машинки по столу и, кажется, ничего не замечает. Около плиты стоит мой муж в коричневом длинном халате, доходящем до пола, готовит завтрак. Дочка двенадцати лет одела розовую юбку до колен и свободную белую блузку. Её каштановые волосы заплетены в конский хвост. Она, как и всегда, что-то весело обсуждает со своей подругой по телефону.       Я подхожу к холодильнику и беру яблочный сок. Наливаю его в стакан и полностью осушаю. Такое ощущение, будто не пила неделю! Не помогло.       — Доброе утро… — говорю я слегка хриплым голосом.       — И тебе. А теперь просыпайся, — отвечает мне муж.       — Что? — Я ничего не понимаю.       — Просыпайся!       Открыв глаза, я снова вижу эти едкие белые стены. Кровать твердая, будто я лежу на земле. Около кровати стоит тумбочка, на ней ваза с моими любимыми цветами — белыми розами — от мужа; открытка с милыми, старательно выведенными закорючками и почти непонятными буквами — от сынишки; и самодельная плюшевая игрушка — от дочки. По комнате раздается противное пикание. Я в больнице. Горло ужасно пересохло, я нажимаю на кнопку вызова медсестры. Меньше чем через минуту в палату входит девушка в белом халате и с черными волосами.       — Воды… — хриплым голосом прошу я.       Она почти выбегает из палаты и возвращается со стаканом воды. Я полностью осушаю его. Внезапно я раздаюсь в кашле и начинаю задыхаться. Пульс скачет, это слышно по пиканию. Легкие будто что-то сковывает. Постепенно память начинает проясняться. Просыпаюсь, кашель, работа, шатание весь день, плохое состояние, дом, снова сильный кашель, потеря сознания, машина «скорой помощи», больница, страшный диагноз — рак лёгких, четвёртая стадия…       Медсестра реагирует быстро. Она подбегает к моей капельнице и вводит в трубку какую-то жёлтую жидкость. Постепенно мой приступ утихает. Я прихожу в норму, насколько это только возможно. Ложусь обратно. Невидящим взглядом смотрю в потолок.       — Инга? — в палату заглядывает муж. Я приподнимаюсь на локтях. Пытаюсь улыбнуться.       — Мамочка! — С радостным возгласом в палату вбегает мой пятилетний сын.       — Сашка! Прекрати орать! — возмущается дочка и садится ко мне на кровать. — Привет, мам… — она едва сдерживает слёзы.       — Привет, Юленька, — ласково отвечаю я и обнимаю её.       — Мама! Я так скучал по тебе! Когда ты приедешь домой? — на кровать забирается Саша и обнимает меня. Я не знаю, как сказать ему это. Как сказать, что я не вернусь?..       — Я не знаю, Сашенька. Мне… придётся уехать… надолго. Но мы ещё обязательно встретимся, — неловко вру я.       — Ты меня бросишь? — Его голубые глаза внимательно смотрят на меня.       — Нет-нет! Что ты! Я вас никогда не брошу. Просто… понимаешь, мне нужно уехать. Надолго. Но когда-нибудь мы снова увидимся, — дочка не выдержала и выбежала из палаты, не в силах больше сдерживать слёзы.       — Сашенька, поиграй с сестрой.— Мне снова становится плохо. Голова начинает кружиться. Перед глазами все плывет. В теле возникает ощущение лёгкости. Плохой признак. Пульс учащается. Я начинаю задыхаться. Судорожно ищу кнопку вызова медсестры, последняя надежда унять приступ. Неудача.       — Сергей, можно вас? — окликнул моего мужа главный врач. Он выходит из палаты.       Я раздаюсь в кашле. Ощущение лёгкости увеличивается с каждой секундой. Такого ни разу не было. До меня доносится обрывок фразы врача:       — … её уже невозможно спасти. Просто невозможно! Мои соболезнования. Мы можем лишь отключить от неё капельницу с жизненно важными средствами… — Боюсь, им этого не потребуется. Я наконец-то нахожу кнопку. Кашель уже похож на судорожную попытку вдохнуть спасительный глоток воздуха.       Только бы успеть! Раздаются быстрые шаги в сторону моей палаты.       Медсестра не успела. По помещению раздаётся продолговатый писк, означающий остановку сердца.       

***

      Кладбище. Около ничем не примечательной могилки стоит мужчина примерно тридцати шести лет и девочка лет двенадцати. Они молчат. К ним подбегает мальчик пяти лет.       — А что мы здесь делаем? И когда придёт мама? — нарушает малыш давящую тишину.       — Она… не придёт. Ей… пришлось срочно уехать… в командировку, — слабо выговаривая каждое слово, ответила девочка. И едва сдерживала слёзы.       — А можно прочитать, что там написано? — он указал своей ручкой на могилу.       — Нет! Не стоит. Лучше поедем домой, — сказал мужчина и взял за руки мальчика и девочку. Они направились к воротам.       На могиле было написано:       

Смирнова Инга Андреевна.       1983–2018 год       Вечная память!

      А на земле лежал букет прекрасных цветов — белых роз.