Остерегайся глубины

      Умирать не страшно, Гарик знает. Разве что в ту пару минут, когда мозг всё ещё пытается хвататься за жизнь, выделяя то ли адреналин, то ли норадреналин, чёрт его знает, когда тело сводит судорогой, глаза зудят от попавшей в них воды, а лёгкие будто горят огнём, но это всё ерунда, это всё проходит, уступая место апатии и осознанию собственной смерти.       Страшно, когда у тебя не было и шанса на спасение, несмотря на годы усердных тренировок, на цели, амбиции и, чёрт его побери, твоё смазливое личико. Такие ведь не умирают. Они всегда добираются до конца своей сказки, спасают принцессу и живут с ней долго и счастливо.       Страшно, когда твои близкие остаются с угрозой один на один и никто не придёт на помощь. Дело даже не в том, что все маги Таврики не справятся с одной, пусть и сильной, угрозой. Они не помогут, потому что их жизни тоже важны. Тысячи жизней куда важнее нескольких. Объективно статистика. Субъективно горе.       Страшно, когда конкретно ты ничем не можешь помочь им. А ведь всегда хотел. Это ведь так красиво, когда ты бьёшь врагов направо и налево, будто безликих статистов в старом боевике, а рядом воюет дама сердца, точно так же не получая ни царапины. Однако всё изящество тут же исчезает, стоит лишь перенести картину в реальный мир.       Умирать не страшно, Гарик с готовностью ответил бы, спроси его кто. Страшно, когда твой близкий человек плачет от боли, а ты можешь лишь наблюдать, слабо осознавая происходящее. «Он умер, Мила». Столь короткая фраза вдребезги бьёт сердца двоих. «Умер?» – недоумевает Гарик. – «Как же так? Я ведь стою сейчас здесь. Мёртвые не могут стоять. И смотреть. И думать». Где-то в душе вспыхивает огонёк надежды, но свет его притухает, стоит Гарику лишь попробовать что-то сказать. Он не может вспомнить, как нужно говорить. И стоять. И смотреть. Однако он видит, как плачет Мила, утыкаясь носом в рубашку Гурия, видит, как на носилках знахари уносят его тело. Такое бледное и неживое. Будто бы и не его. «Деперсонализационное расстройство, – вдруг всплыли в памяти слова Фредди. – Психическое расстройство, при котором человек не узнаёт себя, вызванное обычно сильным стрессом», – и Гарик хватается за эту мысль. Действительно, на соревнованиях просто произошло что-то серьёзное, и он, вероятно, пострадал. Тогда – спасибо, Фредди – левитация над собственным телом и неспособность его контролировать объясняется гипнагогическими галлюцинациями, а первоначально поставленный Гариком диагноз и ни при чём. Это давало надежду, что ему просто нужно выспаться, может, немного полежать под наблюдением лекарей, и всё обязательно будет хорошо. Логично ведь? Но не успел Гарик обрадоваться, как и эта теория посыпалась, словно карточный домик: он мог различить клубы чёрных туч и ясно видел под собой груды камней, бывшие когда-то зданиями. Разве могут галлюцинации быть такими чёткими? И пусть умом Гарик уже подобрал прекрасное объяснение – он видел всё это, пока шёл – всем своим существом он понимал, что смерть уже стучится в двери. И открывать ей был не намерен. Он нужен отцу, нужен Дамиру и Андрею, нужен Миле! Гарик должен быть с ней сейчас, должен защитить. Он ещё не умер. Не умер! Эта мысль билась в сознании, давая силы бороться, вытесняя все остальные слова, будто надиктованные чужим голосом.        Мёртвое мертво       Мила!       Должен идти       Не забирайте меня у неё!       Мало времени        Не забирайте её у меня!       Темнота. Резкая вспышка света. Столь же резкая вспышка боли, на первый взгляд отрезвляющей, но столь губительной. На каждую попытку вдоха лёгкие болезненно сводило, Гарик кашлял, выплёвывая воду, а ей, казалось, не было конца. Зато вполне чёткий конец был у Гарика, а он не мог подвести своих близких снова, он должен был вернуться, значит, должен выжить. Лишь увидев смутные силуэты, он попытался позвать на помощь, но вышел лишь булькающий полухрипполуплеск. Этого, однако, хватило.       – Кто там? – испуганный и настороженный высокий голос казался последним спасением.       Гарик ещё сильнее закашлял, стараясь показать свою беспомощность.       – Мика, не подходи! – второй голос звучал безжалостно, но лёгкая нота испуга давала надежду на спасение.       – Но ему нужна помощь!       Высокий голос выражал столько решимости и мольбы, что Гарик едва мог представить себе человека, способного ему противиться, однако голос продолжил спустя лишь пару мгновений и с большим нажимом:       – Но он ведь тоже человек! Ты бы бросил меня?       И безразличный голос выдохнул раздражённо, бросил кому-то:       – Малахия, пусть этот проверит.       – Слышал? За работу! – появился третий голос, в нём сквозила улыбка, и Гарика это не на шутку испугало.       – Неопасен, – известил четвёртый голос.       На анализы интонаций сил больше не было. Гарик мог лишь радоваться, ведь он смог протянуть до заветного спасения и сейчас чья-то маленькая ладошка неумело пыталась нащупать пульс на его запястье.       – Марина! Вик! – вновь выкрикнул второй голос. – Мика, отойди сейчас же!       Некий Мика неохотно отошёл. За запястье, однако, тут же взялся кто-то другой и, зафиксировав сердцебиение, положил обе ладони Гарику на лицо. По телу разлилась прохлада, спасая от боли и позволяя наконец забыться.

***

      Резкий порыв ветра прошелестел сквозь кроны деревьев, погудел в давно заброшенных зданиях и убежал куда-то вдаль, всколыхнув напоследок Динкины хвостики. Та в ответ широко улыбнулась. Иномирье приветствовало её. Она приветствовала Иномирье.       Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Динка бывала тут. Это лето выдалось слишком жарким, чтобы у кого-то возникло желание потеряться здесь. Вик уж было отшутился, что у них начались летние каникулы, когда Руи решил устроить тренировку. Мику такие перспективы в восторг не привели, и он до последнего пытался найти способ откосить: обещал вместо этого убирать весь дом целый месяц, изображал из себя больного (Динка сказала, что ему и притворяться не надо, за что получила подушкой по голове), а прямо перед выходом упал с лестницы и сломал ногу. Руи сказал, что, раз уж так получилось, Мику любезно донесут до входа в мир на руках, а там уж пусть сам разбирается. Нога тут же зажила. «Жаль, язык не откусил, – думала Динка, – может, ныть бы перестал». Жалобы, правда, стихли, как только мироискатели вышли из автобуса. В Харминске было прохладно, в отличие от штаба.       – Малышка, ты как? – спросил подошедший Вик.       Вместо ответа Динка ещё шире заулыбалась, и Виктор улыбнулся в ответ. Ходить в Иномирье одной было здорово, но вот с друзьями, особенно с такими, гораздо веселее. Можно было даже закрывать глаза на чьи-то капризы. Вик ещё немного постоял рядом с ней, слушая тихие разговоры заброшенных домов. Подумать только, а ведь когда-то в этом городе жили люди! Дети играли во дворах, взрослые спешили по разным делам, кто-то грустил, а кто-то был счастлив. Город жил, как жили и его обитатели. Теперь же здесь никого нет, но город не умер, нет, он стал призраком, погружённым в непрекращающийся траур. Потому он и радуется, когда Динка приходит: он снова может ненадолго почувствовать себя живым и нужным кому-то.       А может, и в мире Руи когда-то были люди. Там ведь есть дома, растёт инжир, и, возможно, даже ещё что-то, есть животные, а людей нет. Да и неспроста он хмурится, отвечая на вопросы о них. Может, были там люди, а потом, как в нашем мире, раз – и нет больше, вот Руи и тоскует по ним, оттого и серьёзный такой. Тогда получается, что ему нравится пускать к себе Динку. Тогда он тоже может почувствовать себя живым и нужным кому-то.       За спиной послышался грохот, чертыхания, а затем раздражённый возглас:       – Вик, чего там встал? Твой рюкзак, между прочим!       – Извини, Дин, спешу откланяться, дела зовут!       Вик шутливо поклонился и быстрым шагом пошёл к остальной команде, напоследок широко улыбнувшись через плечо. Руи, державший самый большой рюкзак, выглядел довольно сердито, и Динка с досадой подумала: «Ни по кому он не тоскует, и я ему не нужна. Он просто лопнет, если перестанет быть таким надутым индюком».       Рюкзак Динки был самым лёгким, даже легче, чем у Мики, хотя отжималась она лучше, но возмущаться не стала. Да и какая разница, у кого тяжелее, когда у обоих лёгкие? Мика, кажется, вообще разницы не видел. Или не показывал, что видит. По его выражению лица сейчас вообще было ничего не понять, так что Динка сделала вывод, что с ситуацией он смирился.       – Ну что, веди, – как-то вяло скомандовал он. Динка удивлённо вскинула брови. Никаких порталов по близости не было. На всякий случай она огляделась по сторонам, после чего настороженно посмотрела на Руи.       – Здесь ничего нет, – констатировала она. – Мы рано высадились.       Лицо Руи даже не дрогнуло.       – Я знаю. Мы высадились за полкилометра от нужного нам ксеноса. На машине мы там не проедем из-за обвалившегося здания.       Из-за здания, которое разрушили они с Микой. Динка ожидала, что Руи хотя бы неодобрительно посмотрит, но тот развернулся и пошёл по улице, жестом сказав следовать за ним. Рута раздражённо закатила глаза, и Антон, уже нёсший её рюкзак, предложил взять ещё и камеру, Мика нахмурился, Марина тяжело вздохнула, а Вик подбадривающе тронул её за плечо. Кажется, никто из старших не догадывался, кто устроил погром, а Руи никак этого не выдал, и за это Динка была ему очень благодарна. Да и к тому же это значило, что им нужно будет пройти мимо портала в мир шумоедов, а смотреть на результат хорошей работы всегда приятно. Шумоеды же, как и люди, не сделали ничего плохого. Они просто жили своей жизнью, когда вдруг из ниоткуда появились какие-то злые существа, забрали их из дома, держали взаперти, изучали, а потом и убивали ради своих нужд. Динка и Мика обезопасили их жизнь – как этим не гордиться? Ещё сильнее она обрадовалась, увидев на вершине развалин знакомую фигуру в кожаной куртке, смотрящую куда-то в сторону иномирного калейдоскопа, и, не сдержавшись, всё же крикнула:       – Эй, Малахия, – он обернулся. – Надеюсь, ты не очень огорчён?       На секунду на его лице промелькнуло удивление, что немного насторожило Динку: Малахия искусный манипулятор, и если это настоящая эмоция, то что его так удивило, а если подделка, то зачем? Напугать? Запутать? Однако уже через секунду он задорно улыбнулся и принялся спускаться по кирпичным обломкам. Динка, краем глаза заметившая, как неодобрительно на неё смотрит Руи, насторожилась. Она сделала что-то не то? Руи не хочет видеть Малахию? Ну, то есть, конечно, вряд ли кто-то вообще хочет его видеть, но почему он не мог просто пройти мимо?       – И тебе привет, шмакодявка, – голос Малахии был дружелюбным, и если б Динка не знала его обладателя, то точно решила бы, будто он рад её видеть. – Я-то не огорчён, в нашей команде есть телекинетик. А вот ты чему так радуешься?       Телекинетик? Но Сэй не может дотянуться так высоко. Неужели у них есть кто-то сильнее? Нет, точно нет: если бы у них был кто-то лучше, то Руи тут же перетащил бы его в свою команду. Сэй, конечно, всегда слушается приказов и не доставляет проблем, но Руи не из тех, кто обменяет эффективность на комфорт. Малахия блефует, бросает горящие спички, и Динка тут же поспешила его в этом обличить:       – Всё ты врёшь! – Малахия иронично поднял бровь, не переставая приветливо улыбаться. – Нельзя подняться так высоко, да, Сэй?       Динка оглянулась на него в поисках поддержки, игнорируя леденеющий взгляд Руи.       – С земли не дотянуться, но…       Получив подтверждение своих слов, Динка вернула пропавшую было уверенность, когда Руи встрял в разговор:       – Сэй, – одёрнул он безэмоционально и тут же обратился к Малахии, – а ты не отвечай ей. Мы уже отстали от графика, нет времени на детское любопытство.       Детское любопытство? Она непонимающе посмотрела на Руи, но по его лицу ничего не читалось. Как всегда. Ему что, стыдно за Динку перед Малахией? Да нет же, не может ему уважение Малахии быть дороже её уважения. Или Мика всё же прав, Руи действительно всё равно и не отставать от графика для него важно? Зачем тогда он пытался заботиться о ней? Неужели притворялся? Глаза заслезились, и Динка несколько раз моргнула, отведя взгляд от Руи.       «Все отношения переживают кризис, – сказала однажды Марина, когда Динка жаловалась ей на вспыльчивость Мики, – и, по моему опыту, если они его выдержали, то станут только крепче». Ох, сколько же раз казалось, что вот он переломный момент, и, когда ссора наконец заканчивалась, Динка думала: «Ну теперь стычки точно позади», но для Руи, видимо, кризис – это когда продукты дорожают. Для него и понятие отношений отсутствует, только лишь выгода и манипуляции. И тут внезапно Динка осознала одну странную вещь, вроде бы простую, всё это время лежавшую на поверхности, но всё ускользавшую из мыслей прежде, чем та будет осознана: Руи и Малахия слишком похожи. Ну конечно похожи, они ведь были вместе ещё с Сотера! Малахия знает, что Руи – ксенос, а об этом в их команде неизвестно никому. Значит, они были друзьями когда-то? Были, конечно, Малахия это же не Динка, он эффективный. Болтает, правда, много, но это в любом случае лучше, чем умение пальцем тыкать на входы в другие миры.       – Дин, пойдём, быстрее начнём – быстрее закончим! – заговорил вдруг Вик, отвлекая от печальных мыслей.       Динка удивлённо подняла на него взгляд. Неужели он поддерживает Руи? Вик выглядел бодрым, даже весёлым, что было совсем уж странно даже для такого безнадёжного оптимиста. Наверное потому Динка всё же разглядела через эту фальшь нечто другое. Где-то на самом дне серых глаз читалась тревога. Он что, переживает из-за того, что сказал Руи? Почему тогда ничего не ответил ему? Слишком много вопросов.       Не выдержав искренне удивлённого и отчасти разочарованного взгляда, Вик отвёл глаза. Динка, изумляющаяся всё больше и больше, посмотрела на Мику, но, когда и он внезапно заинтересовался строительным мусором, перевела взгляд на Марину. Она было попыталась что-то сказать, но была перебита, не успев ничего сформулировать.       – Дина, идём!       Вновь прозвучавший строгий голос Руи, как и всегда, возражений не терпел, поэтому мягкий, почти неощутимый толчок в плечо по направлению к дороге, по которой они шли минуту назад, выбил из Динки остатки былого спокойствия. Она резко дёрнулась, скидывая с плеча руку, и отступила от команды на пару шагов. Уже готовая закричать: «Да что происходит?» и, возможно, приправить это парой ругательств, Динка случайно посмотрела на Малахию, а тот, поймав её взгляд, махнул головой куда-то вверх. Она тут же подняла голову и удивлённо застыла, понимая, почему Вик и Руи так старательно пытались увести её подальше: где-то между землёй и порталом висел человек, а рядом с ним и клетки с шумоедами. Что-то внутри надломилось, в горле встал ком. Телекинетику не требовалось поднимать что-то с земли, он поднимал себя. Об этом Динка и не подумала. Руки, вскинутые в праведном гневе, безвольно опустились, а лицо мигом потускнело. Дорвалась до правды на свою голову. Динка нервно улыбнулась и сказала Мике, нарушая напряжённое молчание:       – Так значит, всё было напрасно…       Но тут же, спохватившись, боязливо глянула на Малахию. Тот, уловив перемены в её лице, заливисто расхохотался, а его смех, эхом отражаясь от стен заброшенных зданий, казалось, напирал со всех сторон. «Вот теперь точно пугает», – подумала Динка, но осознание этого факта совсем не придало ей уверенности. Смех его звучал слишком уж фальшиво, когда лицо выражало искреннюю издёвку, и от этой нестыковки хотелось скорее отвернуться, но Динка, вопреки растущей панике, продолжала смотреть. Он ведь только того и добивается, чтобы она отвернулась. Чтобы показала, как боится его. Перебьётся! Уж лучше Динка сойдёт с ума, чем даст ему узнать.       Лишь краем глаза она успела отметить, как шагнул в сторону Малахии Руи, когда прозвучал тяжёлый удар ботинок о землю. С груды обломков скатились несколько мелких камней, а следом, поднимая клубы пыли, съехал парень, за спиной которого в воздухе болтались клетки.       – Что за шум, а драки нет? – с улыбкой спросил он, окидывая взглядом всю компанию, но остановился на Динке.       Приветливый взгляд голубых глаз переменился, стоило ему только встретиться с серьёзными карими. Нахмурился, поджал губы. Понял.       – Ну что, храбрый, закончил? Идём обратно.       Малахия, вдруг потерявший к Динке всякий интерес, уже сделал несколько шагов по направлению к дороге, когда парень снова заговорил, растеряв, правда, былой задор:       – Смелый. Моя фамилия Смелый. Прекрати уже, ради всего святого.       И Динку прорвало.       – Смелый? – её голос был тихим и сиплым, но парень всё же услышал и обернулся. - Ради всего святого? Так, может, перед тем, как говорить это, ты перестанешь мучить бедных зверушек?! Или боишься ослушаться? Тебе же стыдно, я вижу! Так перестань, выход же есть всегда!       Каждое предложение звучало громче предыдущего, пока Динка и вовсе не сорвалась на крик. Злость, обида, разочарование – всё это наконец нашло выход. И второй раз в своей жизни она почувствовала, что понимает Мику. Эмоции будто активировали силы, заложенные уже давно и ждавшие своего часа. Вот только его сила позволяла рушить здания, стоило только разозлиться, нажать на курок. Динка так не могла, да оно ей и не надо, не её профиль. Её сила заставляла окружающих завороженно слушать, даже не пытаясь сказать что-то в ответ. Эта сила могла пленять умы людей, меняя их мысли окончательно и бесповоротно. И дана такая сила каждому, но не все об этом знают.       Взрослые люди в большинстве своём нечестные. Обязательно что-нибудь скрывают и всё время притворяются.       Одна маленькая спичка. Одна маленькая фраза. Мне всегда было интересно, направляет ли человек свою судьбу сам или судьба – настолько неустойчивая материя, что кто-то со стороны легко может поменять её направление или даже… пустить под откос? Ты понимаешь, о чём я говорю?       Сейчас, глядя на потрясённо молчавшего Смелого, Динка понимала и Малахию. Казалось бы, что может быть хуже этого, но ведь сила сама по себе не плохая и не хорошая, она просто есть, а как её использовать люди решают сами.       Несколько секунд тишину нарушали лишь завывание ветра и тяжёлое Динкино дыхание. Вдруг незнакомец улыбнулся. Улыбка, появившаяся лишь на долю секунды, была какой-то уставшей и далёкой, явно адресованной кому-то другому. Но, вновь наткнувшись на Динкин взгляд, парень пришёл в себя.       – Я Гарик, – вдруг заговорил он. – А тебя как зовут?       Динка едва сдержалась, чтобы не переспросить, настолько вопрос казался абсурдным. В голову закралась идея просто послать Гарика куда подальше, дойти наконец до Иномирья и скорее забыть обо всём, что сейчас случилось, но... Он говорил дружелюбно, будто и не заметив, что на него накричали. Вдруг удастся его переубедить? Уже собираясь ответить на вопрос Гарика, Динка случайно поймала заинтересованный взгляд Малахии. Поймала и вспомнила что имеет дело с его подчинённым, сотеровским мироискателем, хоть и добрым на первый взгляд. Нужно быть осторожной.       – Динка, – ответила она настороженно. – А тебе зачем?       Будто подметив ход её мыслей, Гарик слабо улыбнулся. И вдруг перед Динкой будто предстал другой человек: с устало опущенными плечами, глубоко залёгшими под глазами кругами, но тёплым взглядом. Нет, такое точно нельзя подделать.       – Динка, значит, – Гарик присел, оказываясь с ней на одном уровне. – Что ты знаешь о прививках?       И снова вопрос показался неуместным, но, подумав, Динка поняла, к чему всё идёт.       – Прививки открыли, заражая животных, – Гарик кивнул. – Но ведь это было нужно, чтобы спасти людей.       – Исследования, проведённые благодаря шумоедам, тоже спасут людей. Есть миры, в которых нельзя выжить без специальных наушников. Или, например, можно защититься от громких звуков на стройках. Путей применения много, надо только фантазию подключить. Понимаешь, о чём я?       Динка понимала. Помнила ещё, как приходилось защищаться наушниками в тех самых мирах. Понимание, однако, не позволяло закрыть на это глаза.       – Но это же нечестно, – предприняла она ещё одну попытку.       – А я обратного и не говорил. Да, это нечестно, неправильно и я не хочу этим заниматься, но ещё меньше я хочу, чтобы мироискатели погибали в поисках пропавших людей. Иногда приходится делать плохие вещи ради всеобщего блага и, увы, исправить это слишком сложно.       Гарик говорил твёрдо и уверенно, но вдруг улыбнулся и, приобняв Динку за плечи, прошептал над самым ухом:       – Ну и ещё я не очень-то мечтаю быть съеденным Малахией.       Динка слабо улыбнулась, однако улыбка тут же сошла на нет. Слишком неприятными были обстоятельства.       – Но мы же должны хотя бы попытаться!       Динка понимала, что сказала это слишком резко. Резче, чем хотела. Сказывалась усталость, слишком много всего произошло за этот короткий промежуток времени. Гарик не выглядел плохим человеком и ругаться на него было как-то неправильно, но он, будто не заметив этого, снова отшутился:       – Попытаться съесть меня? – он шутливо склонил голову набок, но тут же снова стал серьёзным. – Пытайся. Только делай всё правильно. Ты пытаешься решить одну проблему, но усугубляешь другую. Лучше стань биологом и создай замену этому материалу, или физиком и позакрывай все эти порталы, или продолжи быть хорошим мироискателем и помоги вышеперечисленным.       И снова наступило молчание, в этот раз куда более мягкое. Гарик воодушевлённо смотрел на Динку и улыбался так заразительно, что она не смогла удержаться и улыбнулась в ответ. Тишину оборвал Малахия.       – Эй, Отважный! – крикнул он и, кивнув в сторону клеток, пошёл в сторону выхода из Харминска.       Гарик нарочито-печально вздохнул и, наконец отпустив Динку, побежал следом. Клетки последовали за ним. Смотреть на копошащихся там зверушек было обидно, но уже не так сильно, как прежде. Динка смирилась. Так, наверное, и становятся взрослыми – смиряются.       – Теперь мы можем идти? – внезапно подала голос Рута.       Динка растерянно обернулась на неё и, спохватившись, подошла к стоящим чуть поодаль друзьям. Руи едва заметно кивнул, будто соглашаясь с собственными мыслями, и повёл их дальше.       Команда продолжила свой путь, будто ничего и не произошло. Рута раздражённо вздыхала, Марина ностальгически оглядывалась по сторонам, Руи тихо говорил что-то Вику, и только Динка всё думала, что мёрзнет. Мёрзнет с тех пор, как Гарик снял свои руки с её плеч. Сначала Динка хотела надеть кофту, но, не успев и снять портфель, поняла – не поможет. Холод был другим. Недолго думая над этой дилеммой, Динка подбежала к Вику и окутала себя его руками.       – О, только посмотрите, возвращение блудной дочери! – пошутил он.       – Прости, папочка, я больше не буду уходить, – не сплоховала Динка.       Вик замер на секунду. Осознал. Обнял крепче. Идти так было неудобно, зато тепло.       Мика, притихший в последние несколько минут, вдруг спросил:       – Что ты думаешь о том парне?       Динка тут же ответила «Он милый», не соврав, но и не говоря всей правды. Что она думает об этом человеке? Вопрос сложный. Гарик будто одновременно и молодой, и старый, и весёлый, и грустный, и сильный, и слабый. Так что же из этого верно? Какой он на самом деле?