Я не могу забыть, как ты смотрела.

Подходя к двери, я уже неясным шестым чувством понимала, что это не обычный визит сочувствующего или нуждающегося в помощи. Открыла, но странный гость так и не назвал свое имя, как делают все, кто приходит ко мне. Спросить самой мне никак не удавалось, голос отчего-то отказывался подчиняться. Несмотря на необъяснимое волнение, страха и ожидания опасности не было, поэтому я просто отступила вглубь комнаты. Мягкие шаги, аккуратные, но четкие, подобно кошачьей походке; Паладайн, неужели? Я знала только одного человека, кто ступает так, но как это возможно? Он наконец заговорил, и я поняла, что интуиция меня не обманула. Это действительно был Рейстлин Маджере. Не галлюцинация, не навязчивое видение, которые посещали меня первые несколько лет после тех событий, это и вправду был он. Но как он вырвался? Зачем он вернулся? Почему он пришел ко мне? Показалось, что воздуха не хватает, помотав головой, я отвернулась к окну, не в силах выразить словами то смятение и тоскливую нежность, что сейчас поднималась волной в душе. Я не услышала шагов, не уловила момента, когда он подошел; но он вырвал меня из тьмы наяву одним прикосновением. Я тихо ахнула, когда ощутила касание губ на своей шее. Почему именно так? Это было так странно, горячо, непривычно и…ко всему прочему, кончики пальцев закололо сотней мурашек. Зато я поняла, что сейчас испытывал он. Прикоснись он иначе, могла бы не понять. Что угодно другое – так бы не передало. Обернувшись, я медленно, чтобы ненароком не ударить, подняла руку, пытаясь найти его лицо. Он ведь не мог отойти далеко, не успел бы. Я этого не хотела, но не удивилась бы, если этот сломанный маг сам испугался своего жеста. Рейстлин сам поймал мою ладонь. Поймал и приложил к своей щеке. Покалывания в пальцах не прошли до сих пор, это казалось таким физическим, что я даже невольно опасалась: а вдруг эти маленькие уколы заденут и его? Но нет, я чувствовала, что Рейстлин стоит неподвижно, не подается навстречу, не пытается удержать. Только стоит. Почему? Я непроизвольно нахмурилась. Как же я сожалела, что не могла увидеть его глаз и тех эмоций, что они отражают! Маджере, - я не сомневалась, - каким то образом угадал, о чем я думаю, но интерпретировал это по-своему. Зрения я лишилась из-за его ошибки, и маг все это время винил себя. Ну что ты…Не стоит. Мы оба наделали глупостей. Я машинально отдернула руку, когда ладонь внезапно намокла, но устыдилась, когда до меня дошло. Я никогда не видела его плачущим. Да и не увижу. Гордый, насмешливый маг, метивший в боги, просто не может позволить себе слез. Это не про него. Такие слабости ему не позволительны. Так было раньше. Только Паладайн знает, кем стал Рейстлин за 20 лет, какие теперь эмоции доступны его изнуренной кошмарами душе. Я провела пальцами по губам. Соленые. Конечно, а чего я ожидала? Какими еще могут быть человеческие слезы? Да, хорошее слово – человеческие. Понятное. Сейчас Рейстлин был куда человечнее. Ведь богом он так и не стал. Не знаю, что он подумал после моих действий. Возможно, что сюда он пришел зря. Что ему не стоило возвращаться ко мне. Может быть, что я никогда не смогу его простить. Иначе почему бы он развернулся в сторону двери? Это я скорее почувствовала, чем услышала. Но я не могла позволить ему уйти. Только не сейчас, когда он испуган, хоть никогда и не признается, когда ему некуда идти, ведь кто его ждал, кроме меня и брата, когда я ему была нужна. Я нужна ему гораздо больше, чем тогда, в качестве ключа. Сейчас я по-настоящему была той единственной, кто мог его спасти. От самого себя и…от возможной ненависти мира. Я слепа, но таинственным образом стала тверже. Еще холоднее, чем сталь. Еще сильнее, чтобы быть опорой. Чуть не споткнувшись от своей порывистости, я все-таки смогла ухватить его сначала за мантию, задержав, потом обнять. Сердце его билось так гулко, что я могла ощущать его, прижавшись щекой к спине. Несмотря ни на что, я не винила его. И ждала все это время. Мне он нужен был не меньше, чем я ему. Рейстлин выдохнул, не веря. После всего того, что он сделал ей, миру, показал себя чудовищем, слабаком, она хочет, чтобы он остался. Возможно ли прощение для такого, как он? Неужели она может быть настолько великодушна, чтобы забыть о причиненной им боли? Неужели она настолько…любит? Уже не думая о том, что выглядит перед этой маленькой, но сильной духом, гораздо сильнее, чем он сам, жрицей, полным слабаком, Рейстлин опустился на пол и обхватил ее колени. Она изумленно вздохнула, но не сделала попытку вырваться, за что Рейстлин был ей несказанно благодарен. Он не мог сказать, сколько времени так просидел, пока она гладила его лицо, стирала пальцами то и дело вырывающиеся от самой души слезы, перебирала спутанные и тусклые белые пряди. Но хотелось, чтобы этот миг не заканчивался, ведь сейчас он особенно чувствовал, что жив. Все-таки любовь это дар, вынести который в состоянии далеко не каждый. Маджере всегда считал, что это слабость, воспользоваться которой в своих целях ничего не стоит. Но только сейчас осознал, какая это огромная сила, болезненная, жертвенная и всепрощающая. Исцеляющая. И что обладать этим даром слабые духом просто не смогут. Он потому и не смог принять ее любовь, надменно решив, что это ему бесполезно. На самом деле, как трус, просто не решился. Имел ли он право надеяться на то, что ему вновь протянут этот бесценный подарок? И на то, что его примут от него самого, пусть пока неуверенный и тусклый? Рейстлин хотел сейчас верить, как никогда, что еще не поздно исправить ошибку. А ведь за это время, которого прошло неизвестно сколько, они не обменялись ни словом…Наверное, оно и к лучшему. Им, пережившим столько, слова бы сейчас только мешали понимать друг друга. Рейстлин не мог забыть, как тогда смотрела Крисания. Ведь он смотрит, как некогда смотрел. Он поклялся сам себе, что что бы их, его ни ждало, как бы ни пошли дальше их пути, одну из ошибок он исправит. Пусть уйдут года, что угодно произойдет, но он так хотел, чтобы она снова на него смотрела.