Сберегу

Я вынеслась из номера ровно в том, в чем собиралась спать — тонкая ночнушка на бретельках — неся в руках аптечку, телефон и аппарат для измерения давления. Сердце бешено стучало. Я забежала в номер: на полу лежал Смолов, рядом был Зобнин и пытался привести его в чувство лёгкими пощечинами. Я тут же достала нашатырь и ободрав себе колени, приземлилась у лица Феди с ватой. Он очнулся и на секунду, я облегчённо вздохнула. — Федя, ты меня слышишь? — громко спросила я. — Да. — слабым голосом ответил он. — Отлично, давай, не отключайся. Держи. — дала я Роме ватку. Начали сходиться ребята: пришли Миранчуки, Головин. Я никого не видела. Точными действиями, я одела на руку Смолова аппарат для давления, который был электронным. Федя лежал и что-то говорил. Другой рукой я звонила врачу: — Сергей Васильевич, 272. — четко сказала я и отключилась. В здании был дежурный врач команды, с которым у нас была договорённость: просто назвать номер и все, если что-то случилось. — Так, 87 на 59. — посмотрела я результат на панели. — Ребят, его нужно положить на кровать. — обратилась я к ребятам. Парни подошли и взяли вчетвером Федю. — Только голову, чуть ниже, да вот, так.-руководила я ими. В голове была только одна мысль: чтобы он жил. Все действия четкие, никаких эмоций. Парни были в легком шоке. — Я здесь. — вошел врач. — Что случилось? — Я зашел к Феде за шампунем, а когда вышел из ванной, он уже лежал. — ответил Денис. Все ребята стояли в номере, у входа. На всех лицах был небольшой шок. — Так. — Я прибежала, дала ему нашатырь понюхать, он пришел в себя. Измерила давление. 87 на 59, пульс 95. Положили на кровать. — отрапортовала я. Я была сосредоточена, зрение и слух стали острыми. — Ну что, отлично, молодцы. Все правильно. — Сергей Васильевич присел к Феде на кровать. Он был спокоен, потому что для него обморок — не то, о чем стоит сильно волноваться. — Федя, что делал, что пил? Голова кружится? — Я просто резко встал с кровати и все, упал. Голова не кружится. Слабость какая-то. — слабым голосом отвечал Федя. Врач начал его осматривать, что-то еще измерять. Я встала поодаль. Только сейчас я почувствовала, что мне холодно. Мысль о том, что я в одном шелковом пеньюаре пришла сразу же после. — Не дрожи. — накинул мне на плечи свою куртку Денис. — Всё будет хорошо. — так же тихо произнес он. В этот момент в номер зашел Игорь и Черчесов. Он быстро взглянул на Федю и потом, заметив меня, стал сразу серьезным. Я лишь плотнее завернулась в куртку. — Ну что, все так серьёзно? — задал вопрос Станислав Саламович. — Думаю, нет. — ответил Сергей Васильевич. — Просто упало давление. Резко встал, вот и все. Сотрясения нет, хотя, завтра утром можем сделать МРТ, сдать кровь, если надо будет и всё. — Сергей Васильевич был спокоен и это внушало спокойствие остальным (мне точно). — Это так восхождение в гору повлияло? — спросил тренер и меня затрясло. — Да ну что вы, — даже улыбнулся врач. — Это скорее переутомление. Я слышал, Федор Михайлович прибыл сюда сразу же после других сборов, поэтому вполне возможна такая реакция организма. Кать, подойди сюда пожалуйста. Я подошла на почти не стоящих ногах. — Смотри, вот сейчас он выпил 1 таблетку. Через 15 минут измеришь снова давление. Если будет ниже 90, то дашь 2, если выше, то 1. Через еще 20 минут, снова измеришь и позвонишь мне, хорошо? Поняла? — Да, все поняла. — серьезным голосом ответила я. — Ну все, ребят, давайте все по кроватям. — Так, тогда завтра Смолов не играет. — сказал Черчесов. — Хорошо. Катя, вы здесь? — Да, я останусь здесь. — ответила я. Посмотрев в сторону Акинфеева, я увидела такое каменное лицо, что кажется, под этим взглядом могла превратиться в статую. — Всё ребят, давайте все спать, завтра игра. — Черчесов начал всех выгонять. Головин и Черышев подошли к Феде и пожелали здоровья, остальные крикнули издалека, когда уже выходили. — Кать, можно тебя ещё на минуту? — отвел меня немного в сторону Сергей Васильевич. — Да. — Ты сейчас с ним поговори, чтобы он не заснул и, знаешь, может быть придется дать успокоительное, поэтому держи. — врач дал мне коробочку. — Все запомнила? Звони, если что. — Да. А что, что-то с психикой? — насторожилась я. — Да нет, думаю, просто перенапряжение и умственное, и физическое. — А я точно справлюсь? Может медсестру позвать? — уточнила я. — А ты не сможешь дать таблетки? — саркастически улыбнулся врач. — Кать, это просто упало давление. Да и к тому же, все сейчас по домам, а ты тут. Не дрейфь! Если что, звони. — Сергей Васильевич хлопнул меня по плечу и вышел. Стало очень тихо. Я глубоко вдохнула, попыталась привести мысли в порядок. Главное было знать, что и когда давать — это всё, о чем я могла думать. Я тут же подошла к Феде: — Ты как? — Не очень. — ответил он глухим голосом. Он лежал на подушке, левую руку положил себе на глаза. — Почему? Что-то болит? — сразу спросила я. — Не, ничего не болит… Просто… — и он прервался. Казалось, он думает, сказать или нет. — Устал? — осторожно спросила я. — Походу. — он положил руку на кровать. Мне показалось, что в его глазах стоят слезы. — У тебя было такое, что вот ты больше ничего не хочешь? Вопрос меня немного выбил, но я поняла, что упускать этот момент нельзя. Я чувствовала, что ему хочется поговорить, просто он не знает, как и ему тяжело. В такие моменты действительно нужно слегка помочь человеку и быть максимально честной. — Конечно было. — грустно улыбнулась я. — И даже очень недавно. Федя слегка оживился: — Когда? — и он посмотрел прямо в глаза, словно хотел удостовериться, что я не вру. Было видно, что ему важно услышать правду. — Буквально 3 месяца назад. — ответила я. — Мне действительно ничего не хотелось. Ни есть, ни спать, ни гулять, ни смотреть, ничего. — А у тебя почему? — судя по всему, я точно описала его состояние. — Ну, — я быстро взглянула на часы. Нужно было измерить давление. — Я рассталась с моим парнем. — я взяла, лежащий тут же на тумбочке аппарат и аккуратно одела на руку Феди. Он молчал. — Так, 93 на 60. Отлично, нужно выпить еще одну таблетку. — я дала стакан воды, и Федя выпил. Он снова лег на подушку. — А почему вы расстались? — спросил он. — Ну, потому что… — и тут уже я углубилась в свои воспоминания. Сейчас это уже было в прошлом и перестало меня волновать, но воспоминания были не из приятных. — Потому что ему нужна была свобода, как в отношениях, так и в любви. — грустно улыбнулась я. Федя еще внимательней стал слушать: — Он тебе изменял? — Да, но называл это творчеством, полетом фантазии, в общем, он был художником и творил. Творил всё, что хотел. — я стала смотреть на свои руки. Говорить об этом было все равно неприятно. — Вот урод. — произнес Федя, смотря в окно. — Да уж. — слегка улыбнувшись, согласилась я. — Но всё проходит. И у тебя пройдет. — Я не знаю. — он даже слегка приподнялся на подушке. — Я просто устал, понимаешь? Меня бесит, что им нужны только бабки, что только фотки, селфи… Что и меня таким считают, понимаешь? — он всё более разгорячался. Я слушала максимально внимательно и подумывала об успокоительном. — Я просто… Я не знаю… — и тут он вытер рукой щеку. Я инстинктивно взяла его за руку. Он сжал ее, будто спасательный круг. — Я просто хочу играть и чтобы получалось. Просто жить, не думать, что не так, что кто-то сказал. Не хочу этой саморефлексии! Прям устал от этого. — Тише, успокойся. — произнесла я. Я взяла его руку в свои. — Федя, у тебя все получится! Просто играй. Это звучит банально, и может быть очень глупо, но именно это и поможет тебе. — его рука была теплой. Он смотрел на меня так внимательно, словно я буддийский мудрец и каждое мое слово — бесценно. Я тоже посмотрела на него, слегка сжав его ладонь. У него тоже карие глаза. Только, добрее. — Наверное, ты права. — согласился он. — Спасибо. — и он улыбнулся, накрыв своей рукой мою. — Может, успокоительного? — решила спросить я. — Да не, я как-то больше не стрессую. — он поправил подушку, но руку не отпустил. — Как тебе с нами работается? — он решил сменить тему и я даже обрадовалась, что его перестало трясти. — Весело. — улыбаясь, ответила я. — Вы все очень разные, но при этом команда. На вас интересно смотреть. — Ты вообще любишь футбол? — Я скорее только влюбляюсь в него. — А во что ты уже влюблена? — в глазах Смолова заиграли огоньки. — Ну, в искусство, литературу, кино, фигурное катание. А ты? — поинтересовалась я, а то это было похоже на мое интервью — Футбол. — Федя улыбался. Было видно, что это он точно любит.— Машины, кино, книги. — и он сделал акцент на последнем — О! — Да! Не ожидала? — Ну, почему же? Это вполне ожидаемо. — опустила я глаза вниз. — Ааа, ты знала, да? — и Федя улыбнулся. Я была так рада, что смогла улучшить его настроение, что он снова улыбается, что сама не смогла сдержать смех. — Да, прости. — Да нет, все норм. Что ты еще обо мне знаешь? — Немного. Родился 9 февраля, в городе Саратов. Водолей. 26 лет. Нападающий, 9 номер. Любимая книга — «Мастер и Маргарита». Холост. — отчеканила я. — Вау. — Федя был поражён. — Основательная подготовка. — Точно. Так, давай еще раз измерим давление. — А какая твоя любимая книга? — шепотом спросил он, когда я обматывала его руку. — «Герой нашего времени» — так же шепотом ответила я. Федя как-то восхищенно кивнул и мы замолчали. В тишине жужжал аппарат. Я старалась не смотреть на Смолова, но краем глаза я успела отметить, как красив его профиль в темноте, когда свет лишь слегка падает на лицо, очерчивая брови, лоб, губы… — 118 на 62, пульс 87. На мой взгляд, все отлично. — ободряла я не пойми кого: то ли себя, то ли его. — Я должна позвонить, хорошо? — Конечно. — голос его был расслабленным. Я отошла немного поодаль: — Да. — Сергей Васильевич, сейчас давление 118 на 62, пульс 87. Я дала 1 таблетку, так как до этого было выше 90. — Всё понял. Отлично, теперь ему просто надо поспать. Но ты останься, потому что как только он проснётся, надо снова померить давление и если низкое, ну где-то 90, то снова выпить 1 таблетку, хорошо? — Да, хорошо, я все поняла. — я отключилась. Федя лежал на подушке и уже немного дремал. Я подошла, чтобы выключить лампу на тумбочке. — Почему Герой нашего времени? — вдруг спросил он. Глаза его блестели. — Потому что в каждом из нас есть Печорин. Тебе нужно поспать. — как можно тише говорила я, и легонько дотронулась до его плеча. Он положил свою руку: — Спасибо! — низким голосом произнес он. — Поправляйся. — улыбнулась я. Федя закрыл глаза и уже через пару минут уснул. Я наконец смогла выдохнуть. Только сейчас, я почувствовала, как дрожат мои руки. Я села на диван, стоявший напротив кровати. Меня отпустило. Я никогда еще не оказывала помощь человеку в обмороке и это был какой-то кошмар. Судорожные мысли, но чёткие движения и действия. Я даже мысленно похвалила себя. Только сейчас я почувствовала, что кофта пахнет духами. Причём очень вкусными… Это была кофта Дениса. Вдруг, вспомнив его, его улыбку, его глаза, я начала плакать и лишь плотнее вжалась в кофту. Мне вдруг так захотелось, чтобы он был здесь, обнял меня и так тепло и по-доброму сказал что-то вроде: «Катюш, все хорошо, ты молодец. Ты всех спасла». Закрыв рот рукой, чтобы не разбудить Смолова, я постаралась взять себя в руки. Только сейчас я вспомнила тот пронизывающий душу взгляд Акинфеева. Почему он так посмотрел? Словно, я уже была его, словно он имеет какие-то права, что-то может предъявить мне. Да и за что? За то, что я не подумала о внешнем виде, а кинулась спасать человека?! Глупо, очень. Стало зябко. Ноги совсем замерзли, а т. к. уйти я не могу, то я предприняла совсем бестактную меру: я надела носки Смолова, которые он заблаговременно приготовил на игру, положив их на стул вместе с формой. Я, конечно, не должна была так делать, и Льюис бы меня пристрелил, но я надеялась, что Федя меня простит. Время перевалило за полночь. Я осторожно подошла к кровати. Федя спал мирным сном. Небольшая челка аккуратно лежала на лбу. Скулы, глаза были расслаблены, губы слегка разомкнуты. Он дышал спокойно, размеренно, точно ребенок. Руки в темноте казались тёмными от тату. Неожиданно захотелось прикоснуться к ним, но я удержалась. «Странное желание…» Я вернулась на диван и попыталась хоть как-то уснуть. Ведь мне ещё предстоит завтрашний матч…