Сотни миль на закат

      Пролетающую под колесами дорогу во тьме разрезал яркий свет фары, но прямое и абсолютно безлюдное шоссе оставалось таким на многие и многие километры вперед. Ветер, асфальт и мотоцикл стали бессменными спутниками Торину в эту ночь.       У самого горизонта впереди чернильная синева медленно поглощала кроваво-алые всплески ушедшего заката, хромированная черная поверхность верной Yamaha больше не бликовала красным, будто успокоив свою животную ярость. Темнота, холод и непрерывный рев мотора сужали весь мир до одного человека, даря ему ощущение истинной свободы. Полы кожаной куртки хлестали водителя по бокам от сильного ветра, а волосы густой запутанной гривой развевались на воздушных потоках. В голове бились строки, перед глазами проносился все тот же пейзаж. Казалось, что время замерло, прокручивая все те же секунды и позволяя Торину сполна насладиться ими, впитать их, слиться. Сотни миль пройдя на закат Спит стальной твой дракон… Ветер, ром, ни взгляда назад — Придорожья закон… Ночь темна, как плащ сатаны, Сталь взяла ее цвет. Холод звезд — сверкают шипы На терновой тропе… Сотни миль — одним на закат, А другим — на восход. А в пыли, как призрачный рай, Где-то ждет горизонт…       Торину нравилось сравнивать непокорный мотоцикл с драконом. Ох, какой же ценой далось ему обучение езде! Если бы не старый товарищ, посвятивший жизнь этому делу, одними синяками да разодранной ногой он бы точно не отделался. Но все это такая мелочь по сравнению с тем неописуемым восторгом, когда Торин наконец понял, что смог приручить своего дракона, найти с ним общий язык, обуздать его такой же буйный, как и у хозяина, нрав…       Странная традиция, но он не удержался и дал ему имя, бороздя просторы пригородных многокилометровых автомагистралей на своем Смауге. Особенно Торину нравилось проводить в дороге поздние вечера и ночи, ловить последние мгновения заката, которые превращают мотоцикл в настоящего огненного дракона, пылающего и неудержимого. И сам он ощущал себя королем мира, пред которым простирались необъятные просторы его владений. Казалось, ему подвластен и дерзко шумящий в ушах ветер, и рычащий буйно «дракон», сдерживаемый лишь его крепкими руками и ногами, и даже сама дорога…       Двалин порой едва ли не всерьез волновался за такую одержимость друга дорогой и поездками, которые действовали на Торина как наркотик и успокоительное одновременно. Никакая рутина будней, никакие происшествия, ссоры и неурядицы не могли задерживаться в его голове надолго под напором адреналина и кайфа. Порой поездки выматывали до дрожи в коленях, порой вдохновляли на новые свершения, в результате чего Торин выплескивал все свои мысли на бумагу в виде текстов для песен или музыки для них же. Что примечательно, почти ни один из этих черновиков не был отредактирован. Все лилось чистым потоком от самого сердца, под впечатлением.       Вот и сейчас он мчал, выжимая из мотоцикла всю возможную скорость. Трасса была редко используемой из-за своего местоположения меж двух своеобразно враждующих городов, а потому была у него самой любимой, изученной едва ли не до каждого метра. В нос бил запах ночного холода и свежей листвы, прибитой недавним дождем пыли. Руки немного ныли от напряжения и непрерывного легкого дребезжания мотоцикла на легких неровностях. Под стеклом шлема взгляд синих глаз начал угадывать силуэт приближающейся заправки, последней перед чертой города. Заезжать за нее Торин каждый раз почему-то не хотел, считая своеобразным рубежом. Вдоль дорог сверкают огни — Чьих-то душ Вавилон… Шепчет ночь — остаться в тепле, Небо бросить в огонь… Но горит усталым огнем Крыльев черная сталь… Твой покой еще далеко — Сотни миль на закат…       Постепенно он снизил скорость, с негромким рокотом заезжая на территорию заправки. Сонный парнишка за прилавком, зевая, выставил ему стаканчик с крепким кофе навынос и бутылку воды и чуть не забыл забрать деньги. Торин забрал напиток, выходя за дверь пропахшего хлоркой помещения. Уже там, оперевшись на мотоцикл и чуть присев на него, Торин глубоко вдохнул резкий аромат бензина вперемешку с кофе и посмотрел вперед, на восток. Ехать обратно одновременно хотелось и не было никакого желания. Он отхлебнул немного остывший кофе, на удивление сносно приготовленный, и чуть улыбнулся от расползающегося по телу тепла. Наверное, хороший кофе — единственное, что нравилось ему практически так же сильно, как долгая ночная дорога. От этого вкуса на лице непроизвольно появлялась улыбка, сонливость не накатывала после поутихшего адреналина.       Торин прикрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться перед обратной дорогой и дать мыслям свободно течь в никому не ясном порядке. Замерзшие пальцы приятно грел все еще теплый напиток, а притихший ветер перебирал растрепавшиеся после поездки темные волосы. «Опять расчесывать потом три часа…» — подумал Торин, поморщившись, и ощутил фантомную боль от предстоящего процесса. Но эта мысль была отброшена как неуместная.       Допив кофе, он выбросил стаканчик и вновь сел за руль. Смауг довольно зарокотал, медленно вывозя хозяина на шоссе. Новый горизонт, к которому они стремились, занимался бледными предрассветными тонами. Восход символизировал для Торина начало новой жизни, почему-то именно на обратном пути мысли начинали течь в другом русле, адреналин сменялся усталостью и стремлением попасть домой. Буйное цунами чувств превращалось в ленивые волны, даже Смауг, казалось, рычал уже не столь яростно.        Ближе к населенному пункту ему навстречу уже понеслись первые машины, водители которых спешили по своим рабочим местам. Гнать на полной скорости не было уже ни сил, ни желания. Взгляд лениво ловил мелькающие мимо лица сонных водителей, силуэты кустов и деревьев. В ореоле бледно-розового марева показались крыши частных домиков пригородной деревеньки. Стоит им смениться однообразными многоэтажками, как все ощущение свободы и вседозволенности пропадет без следа. Узкие повороты, большое движение, многолюдность… А за ними родной район, пустая квартира и долгожданный сон. Вряд ли Двалин и остальные члены их группы дадут ему долго разлеживаться перед очередной репетицией, директора в один голос начнут читать морали, заставят следить за режимом и пригрозят отменить грядущий тур. Но все это — часть его жизни, тоже своеобразная свобода, его выбор. А оттого редкие ночные вылазки кажутся еще желаннее и слаще за счет какой-то запретности. Он будет драть горло на концертах, будет вдохновлять фанатов, ловить взгляды девиц и шаловливо подмигивать им, но те в своем диком восторге никогда не узнают, что сердце вокалиста занимает лишь спящий в гараже дракон… Сотни миль пройдя на закат Спит стальной твой дракон… А в пыли, как призрачный рай, Где-то ждет горизонт…