Dulcis somniabunt, infantem

— Боишься, детка? не стоит, подойди поближе, я тебя не обижу – обещаю.... — Проносится в голове чей-то низкий, хриплый и чертовски возбуждающий голос. Он табун мурашек вызывает, кровь бурлить заставляет, а внизу живота так приятно тянет, но вместе с этим заставляет испытывать животный страх. Юница робкий шаг делает куда-то в темноту, ощущая чье-то горячее дыхание на своей шее. Сглатывая, шумно выдыхает – так приятно, но и страшно одновременно. – Ну, же, увереннее. Не бойся, я же сказал... Голос так дурманит, а возбуждение волной накрывает. Она свои сухие пухлые губы облизывает и увереннее идёт по темноте. Обладателю этого голоса отдаться хочется чертовски, но и сбежать хочется, спасая свою жизнь. Девушка все дальше идёт, и свечи по коридору потихоньку начинают зажигаться. – Какая ты у меня умничка, детка... Голос все отчётливее и ближе, уже бежать навстречу хочется погибели, а может, и райскому наслаждению, но и замедлить темп тоже. Она в зал проходит, а там трон стоит и на нем восседает воистину красавец: огненно-рыжие волосы, гордая прямая осанка, карие, словно омут, глаза и притягательная ухмылка на прекрасном лице. Ему и без всяких слов и прелюдий отдать все хочется – и тело, и душу, но и убежать от него хочется, ведь где-то в глубине подсознания понимаешь – он твоя смерть. – Иди ко мне, детка, – словно стонет он – так томно и развратно, – и смотрит в глаза, словно в душу грешную заглядывает, и манит к себе пальцем, ухмыляясь. Прекрасная, но падшая дева на ватных ногах к нему идёт, но не сдержавшись, на колени падает и ползет к своему палачу. Тот берёт её за подбородок и голову девы поднимает, смотря прямо в глаза, заставляя тонуть в них, словно в океане. В этих глазах бесстыжих – похоть и власть. Девушка понимает, что попала в лапы к зверю, но радуется этому, отдаваясь власти желания и похоти. На её кукольном личике улыбка появляется блядская, а она сама к Дьяволу на колени садится, душу свою отдавая. Развратный, но безумно прелестный юноша припадает губами к тонкой бледной шее, оставляя свои метки и упиваясь сладкими стонами грешницы. Она дрожит, льнется к нему, ища тепла и защиты, не понимая, что он же ее погубит и уничтожит. Избавляя юницу от одежды и прижимая к себе, трётся парень пахом о ягодицы девицы, заставляя ту выгибаться и просить большего. – Рано, детка, рано. Потерпи, – шепчет тот, впиваясь в молочные груди ее и сжимая тонкую талию юницы. Та стонет вовсю, молит о грехе и чувствует, как природная смазка течет по бархатным бедрами её, а он сдерживается, ибо наиграться хочет и знает, что она никуда не денется – лишь от долгой игры душа её вкуснее становится. Искуситель приспускает с себя брюки и белье, а затем водит головкой члена по влажным складочкам лона девушки, томно выдыхая. Она скулит и сама насаживается, выбивая из груди Хосока сдавленный стон. Чон сжимает белоснежные бедра падшей и вбивается в её податливое тело, оставляя кровавые укусы на плечах девы. Та погружается с головой в удовольствие, утробно стонет и двигает бедрами навстречу, не замечая, что его глаза приобретают алый цвет. С каждым глубоким толчком она медленно умирает, а душа ее переходит во власть демона. Завершая соитие и изливаясь в утробу умершей, он с губ кровь слизывает, покидая её тело, и сладко шепча: – Dulcis somniabunt, infantem. Хосок исчезает, начиная поиски новой жертвы и мысленно отмечая, что душонка той была вкусная и сладкая